Печать ворона - Андрей Прусаков

Иван открыл глаза и увидел белый потолок с лампой дневного света, ви-севшей прямо над ним. Он пытался вспомнить, что произошло, но в голове был лишь странный и страшный сон. Почему мне это приснилось? Иван взглянул на руки, ожидая увидеть черные, как мрак, крылья. Но руки были как руки, и он об-легченно откинул голову на подушку. Слава Богу, это лишь сон!

Он попытался подняться, но ребра будто сдавило клещами, и Иван едва не закричал. Руки более-менее двигались, он провел ими по телу и обнаружил, что грудь и живот туго перевязаны бинтами. Из-за этого не вздохнуть — острая боль пронзала, как копье.

Дверь в палату открылась, и вошел чернявый парень в пижаме. Увидя, что Иван очнулся, склонился над ним и спросил:

— Оклемался?

— Да, — ответил Иван.

— Тогда привет!

Соседа звали Эдик. Он был одного с Иваном призыва и в госпиталь попал из бригады, где раньше служил Иван. Мир тесен, думал Иван, слушая бесконечную болтовню соседа, видимо, обрадовавшемуся терпеливому и неподвижному слуша-телю.

Они находились в областном военном госпитале — огромном комплексе из старых и новых корпусов, разделенных обширным парком, разделенным идеально прямыми аллеями. Больница как больница, единственным отличием от граждан-ской были шлагбаум и пост охраны на въезде, врачи с военной формой под белы-ми халатами, да больные, одинаково стриженые, одного пола и возраста.

Через несколько дней Иван смог самостоятельно передвигаться и первым делом вышел на улицу, подальше от больничного запаха и гнетущих стен. Снару-жи было чудесно: большой парк с раскидистыми деревьями и аккуратно подстри-женными кустами напомнил Ивану Таврический сад, где он бегал мальцом. Иван мог бродить по аллеям весь день, но надо делать процедуры, да и переклички здесь проводились вдвое чаще, чем в дивизионе, а нарушители режима подметали дороги и убирали мусор.

В госпитале было хорошо. Эдик не приставал с расспросами, постоянно бол-тая о чем-то своем. Иван делал вид, что слушает, а сам улетал, и перед раскры-тыми глазами проплывала угловатая Петропавловка и нескончаемые галереи Эр-митажа, старинные дома с прохладными каменными парадными, намытый дождем асфальт Невского с отражавшимися в лужах огнями витрин. Иван представлял, как вернется домой и все будет хорошо. Главное теперь — выдержать и вернуться. А за ценой не постоим.

В один из дней дверь в палату распахнулась, и вошел мужчина в халате. Новый врач, подумал Иван, поворачиваясь к вошедшему.

— Здравствуй, Воронков, — сказал посетитель, и Иван признал следователя, при-езжавшего в часть после убийства Мирзоева.

— Зд…равствуйте, — Иван запнулся, не зная, как обращаться. Звания следователя Иван не помнил, к тому же он был в гражданском костюме.

— Сиди, не вставай, — сказал следователь. — Помнишь меня?

Взгляд Ивана остановился на знакомой бородавке.

— Помню, — ответил он.

— Вот и хорошо. Тогда поговорим, — следователь присел на стул.

— А что случилось? — задал вопрос Иван. Он почувствовал беспокойство, и, не успел следователь открыть рот, уже знал, что случилось страшное. Нечто, связан-ное с ним. Снова вороны?! Беспокойство зашевелилось в кишках, и холод медлен-но потек по венам. Странное чувство овладело Иваном. Казалось, напрягись он чуть-чуть — лопнет какая-то пленка, и он узнает и увидит все, как было. Надо только захотеть. Но Иван не хотел видеть и не хотел знать.

Следователь посмотрел на него. Лицо его было правильным, с идеальными чертами, тонкие, как будто женские, брови подрагивали над внимательными ка-рими глазами. Он был идеально выбрит и приятно пах одеколоном. Его фамилия Оврагин, припомнил Иван.

— Разве с тобой ничего не случилось?

Иван промолчал. Так вот он по какому делу!

— Как ты оказался за пределами части? — задал вопрос следователь. Все эти дни в госпитале Иван думал, что ему придется отвечать на этот вопрос.

— Меня позвали.

— Кто?

Иван задумался. А не застучать ли мне суку Наманганова, подумал он. Пусть получит по заслугам, сядет в тюрьму или в штрафбат… И так ведь стукачом назы-вают, что я теряю, мысленно усмехнулся он. А сам пожал плечами:

— Кто-то из местных.

— Узнать сможешь?

— Да они все на одно лицо, узкоглазые.

— Значит, узнать не сможешь. Ладно. Так почему ты самовольно покинул часть? Ты знаешь, что за это бывает, рядовой?

— Они сказали, что ко мне приехала сестра, — сказал Иван. — Я ждал, что она приедет, и поверил. Я не собирался убегать. Поговорил бы и все. Я подумал: вдруг она не знает, где переночевать, а я знаю, где гостиница.

— Откуда знаешь?

— Ходил за письмами на почту и видел. Я действительно не хотел сбегать, зачем? К тому же тогда скоро отбой был и перекличка. Сразу бы заметили. Только дурак побежал бы в это время, еще и в военной форме!

— Допустим. Что было дальше?

— Дальше я пошел в виноградник, а там целая толпа стояла. Ну, и набросились на меня…

— Почему набросились?

— Откуда я знаю? Я их никогда раньше не видел.

— Тебе командир разъяснял, что сейчас выходить за пределы части небезопасно? Вам же рассказывали об Оше, про другие… события? Рассказывали?

— Рассказывали, — подтвердил Иван.

— Тогда зачем ты сунулся туда? Купился, как дурачок! А если бы они тебе голову проломили? В гробу хочешь домой поехать? Как Мирзоев? А майор Ордин будет объяснять твоей матери, почему он не доглядел за подчиненным! Но свою-то го-лову надо иметь! Если бы не прапорщик Шевцов…

«Шевцов, — с благодарностью подумал Иван, — спасибо тебе! Есть все-таки люди на земле!»

— Виноват, — сказал Иван. Ему действительно было стыдно. Он подставил своего командира и земляка, которому за его выходку по голове не погладят.

— Виноват, — повторил офицер. Он о чем-то задумался. — Когда Шевцов прибежал в виноградник, те парни убегали со всех ног… а над тобой вилась стая воронов.

Иван молчал. «Значит, меня спас не Шевцов, — подумал он, — а они…»

— Что ты можешь сказать по этому поводу?

— Не знаю, — спокойно ответил Иван. — А что тут сказать? Я без сознания был…

— Да, это так, — согласился следователь. Повисла тишина.

— Ты знаешь сержанта Немченко? — вдруг спросил Оврагин.

Иван замер, понимая, что его реакция не ускользнет от следователя, но пауза была нужна, чтобы собраться с мыслями.

— Знаю.

— Ты служил с ним в одном взводе, так?

— Так.

— Что ты можешь сказать о нем?

Иван взглянул на собеседника:

— А если я не хочу говорить о нем?

— Тогда мне придется вызвать тебя на официальный допрос, с протоколом и со-всем другими вопросами. Итак, что ты можешь сказать о сержанте Немченко?