Баронесса де Крейс - Марина Григорьевна Халкиди

осталась в замке, и пусть будущий супруг сам отправился бы в путь за мной. Но договор есть договор. Особенно когда на стороне будущего деверя войско, а у меня горсть дряхлых стариков и не обученных юнцов.

Наставления, за несколько дней я дала их столько, что переплюнула месячные проповеди настоятельницы нашей обители. Но я ввела новые должности как для своих людей, так и для северян. Обсудила то, сколько и какой пищи должны получать наемники. Как должны они себя вести со сборщиками королевской подати и другими баронами.

Отдельный разговор у меня состоялся с одним из вожаков северян, что возглавит наемников после отъезда Ронана, а также возьмет на себя защиту замка.

Этому северянину было чуть за тридцать лет. Не такой высокий как остальные наемники, но на такого посмотришь и сразу поймешь — ему можно довериться. И он в отличие от Ронана и блондина не смел со мной разговаривать как с портовой девкой и не делал мне никаких двусмысленных комплиментов или предложений. Он был вежлив, рассудителен и спокоен. Что я даже поймала себя на мысли, что была бы рада, если и мой будущий муж оказался бы таким.

И хотя он не позволил себе ни одну вольность в разговоре со мной, но по его глазам было видно, что ему нравится смотреть на меня, и если бы я только дала ему знак, то...

Разговор я в конце скомкала. Слишком уж живо и красочно я представила как этот не особо разговорчивый северянин, подай я ему знак, скинул с себя все меха, а затем...

Вдохнула свежий морозный воздух, оказавшись на улице. Взгляды наемников преследовали меня все эти дни. Нет, из них никто не пытался перейти определенную черту, но вот эти взгляды меня порядком нервировали и вызывали еще какое-то непонятное чувство. В обители я была такой же тенью как и другие сестры. В замке соседи больше думали о выгоде, что могли получить от меня, а не о моих прелестях.

А эти воины смотрели на меня как на женщину. Да и служанки, которые бродили по замку с такими довольными лицами, пожирая глазами каждого наемника, заставляли меня задуматься о том, что же умели эти мужчины, что женщины сами искали их общества, а не бежали от него.

Наверное это матушка должна говорить с дочерью о таких вещах, но я с таким вопросом могла обратиться только к Лауре. Но не после слов Мелани о том, что искал в постели Уоррен с женой, но не находил, поэтому и утешался в объятиях той же Мелани. Конечно та хотела причинить как можно более сильную боль Лауре. И дело было не в ее умении доставить наслаждение мужчине, просто моногамия им была не свойственна. Зачем хранить брачные клятвы, когда можно без спроса портить служанок и селянок.

И даже Ронан лгал, когда говорил о том, что у них принято хранить верность в браке. Ну, по крайней мере им хватало такта не выставлять свои похождения, да внебрачных детей на показ.

И задумываясь о том, чего я жду в браке, я была готова довольствоваться тем, если с будущим мужем у нас будет царить взаимопонимание. Я на многое закрою глаза, особенно если он позволит мне часть года, а желательно его большую часть проводить в замке де Крейс. Но мечтать об этом пока было рано, для начала мне надо было узнать что он за человек.

Через неделю все приготовления были завершены. Даже мои вещи были упакованы в тюки и чемоданы. А я все медлила, думая о том, что жизнь вновь резко сменила направление.

Да и чувство, что я как бы живу взаймы не оставляло. И я окуналась мыслями в прошлое двадцатилетней давности. Если бы не лекарь, что спас мне жизнь, когда у матушки началось кровотечение, я бы умерла еще в ее чреве. Но тот незнакомец, что не испугался гнева барона, сражаясь за жизнь не рожденного и нежеланного чада, позволил мне дожить до родов. Барон пощадил меня и после рождения, хотя если он выполнил бы свою угрозу и утопил бы меня, даже моя мать не посмела бы роптать. Она жила бы ради других своих детей.

Остановилась на лестнице и прислонилась спиной к стене, прикрыв глаза. Не знаю, что нашло на меня, но я решила сегодня подняться по лестнице наверх центральной башни. Хотела с высоты увидеть замок и окружающие его земли, наверное...чтобы проститься с ними.

В десять лет, когда меня уносила карета, меня раздирало столько эмоций, что я просто забилась в угол кареты и не глазела по сторонам. Я ведь ни с кем тогда так и не попрощалась. И у меня не было даже сомнений — карета уносила меня прочь навсегда. Может поэтому я так вначале и возненавидела обитель. Из-за страха, что мне никогда не выбраться оттуда. Что меня заперли там как в темнице. И пусть на мне не было оков, а врата обители были открыты, но я чувствовала себя как раненный зверь, попавший в яму, умело вырытую охотником. Вот только у охотника то было лицо барона де Крейса, то лица Трех Отцов, не только всепрощающих, но и карающих. И маленькой мне казалось, что они наказывали меня за грязную кровь, что текла в моих венах, наказывали за мать, что нарушила их обеты.

Я знала, что от взоров Отцов не укрыться, так что они знали и о том, что я испытала, когда узнала о наследстве, а чуть ранее о смерти барона де Крейса. Они все знали, поэтому я и ждала что они вновь накажут меня за все эти мысли, за мои желания.

И этот страх держал меня в замке, не позволяя его покинуть. А вдруг мне не суждено было вернуться обратно? Вдруг я вообще сгину или будущий муж поступит как Феракс и, получив от меня наследника, избавится от меня?

Открыла глаза, впереди меня ожидало еще много ступеней. И я продолжила свой путь.

Я ведь в свое время ненавидела Катрин и Уоррена. А может зависть я путала с ненавистью, кто же теперь разберет.

Сверху с высоты башни фигуры людей казались мельче. Я даже ощутила себя великаном, всесильным, способным своей гигантской