Тлеющие угольки - Энджи Гейнор

— Пожалуйста... — выдохнула она. Линн почувствовала, как его губы сомкнулись на ее груди, даже через блузку и лифчик ощущая исходивший от него влажный жар. Зубы его теребили отвердевший бутон соска до тех пор, пока она не застонала, желая ощутить прикосновение его губ к своей обнаженной плоти. Клифф ловко снял с нее блузку, и кончики его пальцев проникли под лифчик. Это было выше ее сил; Линн судорожным движением расстегнула застежку бюстгальтера, находящуюся спереди, и сдернула его, предвкушая, как тело ее захлестывает горячая волна.

Захватив сосок губами, Клифф втянул его в рот; у Линн закружилась голова. Клифф между тем занялся другой грудью. Его язык нежно ласкал ее, двигаясь ритмичными влажными кругами, все ближе подбираясь к розовому бутону, на котором наконец сомкнулись губы и вобрали его внутрь.

Линн, едва не задохнувшись, в блаженном томлении откинула голову. Ей казалось, что внутри у нее что-то вот-вот взорвется.

Клифф поднял голову, их губы встретились и слились в очередном горячем и долгом поцелуе. Линн прижалась к нему, ее тело сотрясалось в конвульсиях страсти. Жаркая влага разлилась у нее в чреслах, отчего вдруг напряглись мускулы живота и бедер. В следующее мгновение она невольно застонала, почувствовав, как он, рукой задрав подол юбки и обнажив ее бедра, скользнул под трусики, большим пальцем предусмотрительно оттянув резинку, и окунулся в кипящий колодец переливавшегося через край желания.

Линн изогнулась всем телом навстречу ему, всецело отдаваясь изумительным ощущениям, которыми наполняли ее существо волшебные ласки Клиффа.

Солнечные лучи, струящиеся сквозь стеклянные двери, золотили ее кожу, на фоне которой лицо Клиффа казалось необычайно смуглым. Потупив взор и затаив дыхание, она наблюдала, как Клифф ласкает ее грудь. Он перехватил ее исполненный томной страсти взгляд, и она улыбнулась ему, не скрывая своего блаженства. Ладони ее гладили его спину, очерчивали контуры шеи, скользили по его губам.

Но этого ей было уже мало. Она через голову рывком стянула с него рубашку и, не сдерживаясь, сладко застонала, когда жесткие волосы, которыми была покрыта его грудь, защекотали ей соски.

Клифф положил ее на диван, нависнув над ней темной громадой, и она обвила его мускулистый торс ногами, недвусмысленно двигая бедрами. Руки ее скользнули вниз по влажной спине, юркнули под резинку шорт и вцепились в напряженную плоть ягодиц.

— О, Линни, любимая... — Голос у Клиффа срывался на хрип.

Обхватив ладонями ее лицо, он страстно и безжалостно впился поцелуем в ее уста. Линн извивалась под ним, всем своим существом, каждой клеточкой жаждая продолжения.

Клифф стянул с себя шорты, а с Линн трусики, приподнял ее и стремительно вошел в нее, образовав единый сгусток наслаждения.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Кто произносил эти слова? Он? Она? Оба? Разве имело это какое-нибудь значение? Значимым в эти упоительные мгновения было пульсирующее в их жилах, растворенное в их крови — больше чем физическое, больше чем духовное — сознание близости, когда тела их конвульсивно двигались, желая достичь близости еще большей, почти невозможной — близости, которая смогла бы восполнить долгие месяцы разлуки.

Линн изгибалась, вторя его мощным толчкам, отвечая на них, щедро даря ему то, что он жаждал обрести в ней.

Ее крик нарастал крещендо, пока не пролился горячими слезами счастья, которые хлынули из ее глаз, когда неземное, космическое блаженство подхватило, закружило и понесло ее в заповедные райские кущи, где хотелось остаться навеки, потому что там был Клифф, была она и было счастливое умиротворение и упоительное чувство любви...

Что-то щекотало ему шею. Клифф поднял голову: это были ресницы Линн, и они трепетали, точно крылья колибри. В уголках ее рта играла блаженная улыбка. Клифф встал, подхватил ее на руки и понес в спальню. Откинув покрывало, опустил ее на белые простыни и лег рядом. Она все так же улыбалась, одними губами, не открывая глаз. Он провел ладонью по ее спине, упиваясь ее наготой.

Они не произносили ни слова, но разлитое в воздухе напряжение передавалось им и постепенно трансформировалось в движения. Сначала робкие: мизинец скользнул по руке, ресницы коснулись щеки, ладонь легла на согнутое колено. Затем нервная дрожь, тихий стон, судорожный вздох, раскрытые губы на теплом теле.

Наконец они, не таясь, слились в едином любовном порыве, в одном крике наслаждения, в конвульсивном сокращении мышц, в едином дыхании, хриплом и прерывистом, то приближаясь к краю, то отдаляясь от него, растворяясь друг в друге.

— Клифф... — откуда-то издалека долетел до слуха Линн ее собственный голос.

Сильные ладони обхватили ее бедра, разводя и одновременно вскидывая, она импульсивно подалась ему навстречу, и в следующий миг ее уже увлекал неистовый и неудержимый водоворот блаженства. Время остановилось...

Когда Линн проснулась, было темно. Она лежала с открытыми глазами и думала о том, какую глупость совершила. Ведь был же момент — наверняка был, — когда она могла заставить себя остановиться, могла остановить его. Она должна была опомниться, взять себя в руки, сказать себе, что это ни к чему хорошему не приведет.

Так что же она делает? Хочет с его помощью смягчить свое горе? Или примириться с жизнью?

Она всей грудью вдохнула обволакивавшие его запахи. Линн прекрасно понимала, что, даже будь у нее время на раздумья и возникни в голове мысль, которая пересилила бы желания плоти, она все равно ни на что не променяла бы эти сладостные мгновения.

Однако больше этого не повторится.

Осторожно, чтобы не разбудить Клиффа, она поцеловала его в щеку и, соскользнув с кровати, направилась в ванную, которая находилась в противоположном конце дома. Она принимала душ, когда он присоединился к ней. Вид у него был сонно-умиротворенный, не вязавшийся с ее деловым настроем, — густая темная шевелюра слегка растрепана, темно-карие глаза как будто подернуты пеленой воспоминаний, свежая щетина на подбородке.

Не успела она глазом моргнуть — не говоря уже о том, чтобы возразить, как он заключил ее в объятия.

У нее перехватило дыхание.

Медленно, чувственно он намыливал ее тело. Сон с них как рукой сняло, ни один из них уже не чувствовал себя ни умиротворенным, ни пресыщенным. Клифф поднял ее, держа за ягодицы, приник поцелуем к ее губам и одновременно вошел в нее. Они снова любили друг друга с глубокой, неизбывной страстью, как любовники, которые не знают, что с ними будет завтра, но не могут отказаться от своей любви.

Потом они долго стояли молча, глядя в глаза друг другу, пока вода наконец не остыла.