Симбиоз - Роксана Форрадаре

- Потерпи. Не укорачивай себе жизнь понапрасну.

Аббадон насмешливо фыркнул, явно считая, что только что из уст сородича-демона вырвалась самая большая глупость, какую только можно вообразить. Я, наоборот, обрадовалась. Мне нужно было, чтобы Франциско еще хоть немного постоял рядом, чтобы он увидел, прочел по моему лицу, что я раскаялась сразу, как вошла в стеклянные двери кафе. К сожалению, он не мог этого сделать, да и не пытался. Его подернутые пеленой усталости пепельные глаза пристально следили за полицейскими, тем более что одна из машин с опаской выдвинулась в нашу сторону.

- Не позволяй надеть на себя околиозную маску. Если сейчас они арестуют тебя, уже не отпустят, - Франциско со вздохом поднял голову и пробормотал в безоблачное небо. - Питер был прав в одном: симбионтам нельзя больше оставаться в тени. Все проблемы вытекают из попыток скрыть наше существование. Идем, Манту.

На этот раз демон подчинился. Он чиркнул когтем у него под локтем, перекрещивая свежей царапиной две или три старые, и прислонил к ней огромную ладонь. Я думала, он возьмется отпивать кровь ртом, как вампир, но ему, чтобы собрать дань, оказалось достаточно подержать свою склизкую руку на ране.

- У меня есть бинт… - прошептала я, прекрасно понимая, что достать его не успею.

Вчера я все же положила его обратно в сумку, но она осталась в кафе, а в разбитом окне уже суетился чей-то настороженный силуэт.

Впервые после случившегося Франциско одарил меня взглядом, однако я не успела распознать, что в нем было: безразличие, презрение или намек на прощение. Манту отнял ладонь, и они оба моментально исчезли. Я осталась в одиночестве посреди постепенно оживающей площадки. Оглушенной и обессиленной, мне было невдомек, что жизнь моя часом ранее навсегда разделилась на «до» и «после». Что размеренной ее составляющей, за которую я так цеплялась, из-за моей собственной ошибки наступил конец.

Нари, весь в пыли, потирал затылок и болезненно жмурился – Мерилин что-то горячо высказывала ему на ухо. Затем она достала телефон и перебежала к другому их сослуживцу, тому, который был укрыт сетью. Позади меня, чуть заехав на ухоженный газон, остановилась полицейская машина, и из нее показались знакомые соломенные усы.

- Не обознался… что же ты здесь?..

Раньше, когда я была гораздо младше, а отца еще не назначили шерифом, дядя Джек часто захаживал к нам домой. Будучи бездетным холостяком армейской закалки, он всегда прогадывал с подарками, но мы с сестрой радовались скрипучим роботам, пластиковым солдатикам и коллекциям пестрых жетонов, как другие девочки в нашем возрасте радовались куклам. Мы слезно упрашивали взять нас, когда они с отцом собирались на рыбалку или на пустырь, чтобы организовать там дикий гольф, и на природе катались у них на спинах, устраивая турнирные забеги. С тех пор многое изменилось: на отца повлияла гибель мамы, и он стал нелюдим, мы с сестрой выросли и обзавелись своими интересами. Дядя Джек отдалился. Однако я все равно воспринимала его, как друга семьи, и была счастлива увидеть именно его в такой момент.

Хмуро осматриваясь, он приобнял меня за плечи и потянул к машине.

- Нечего тебе делать тут, пойдем-ка…

- Чудесно, придержите ее, - раздался звучный голос Джованни. – Околиозную маску, живо.

- Сэр, она оказала нам помощь, - тут же вскинулась Мерилин. – Без ее участия потери…

- Потерь бы не было, - прошипел Джованни. – Она сорвала операцию, оглушив меня.

Я увидела ошарашенное лицо Нари и почувствовала, как крепче сжимается рука на моем плече.

- Простите, мистер… - гаркнул дядя Джек, обращаясь к Джованни. Тот лишь яростно посмотрел, отказывая ему в любезности назвать свою фамилию. – Сэр. Я отвезу ее в отдел. У девочки шок.

- Она – опасная, нарушившая закон одержимая.

Дядя Джек вздрогнул и от неожиданности отпустил меня. Я съежилась, представив, что означает для него эта фраза. Мне хотелось, чтобы он поспорил с Джованни, чтобы срочно вызвал отца: уж он-то точно не позволит отправить свою дочь на таинственный остров Сан-Клементе. Однако он молчал, изумленный и, наверное, глубоко разочарованный.

Джованни грубо отмахнулся от Нари, пытающегося с ним заговорить; облитый черничным соком, с запекшейся кровью на макушке, он рвал и метал, и реакция его была вполне объяснима. Подъехала, сверкая мигалками, карета скорой помощи. Именно на нее я смотрела в последний момент, прежде чем ослепла.

Околиозную маску никак нельзя было назвать удобной конструкцией. Если непроницаемые черные очки крепились сносно, практически не натирали и не ощущались, то тугая резиновая накладка на нижнюю часть лица и железный обруч под горлом вызывали настоящую панику. Мне постоянно казалось, что я вот-вот задохнусь, лишенная возможности глотнуть воздух ртом, пропускающей тканевой вставки для носа категорически не хватало; к счастью, Мерилин почти сразу выпросила для меня «пищевую трубку», от которой к вечеру с непривычки вовсю болела челюсть, но которая справилась с моими навязчивыми страхами. Говорить с ней было возможно, но затруднительно и бесполезно, ведь все равно ничего, кроме нечленораздельного бурчания, выдавать не получалось. Зато дышалось с ее помощью гораздо легче.

Счет времени потерялся почти сразу, как глаза перестали видеть. Меня перевезли в какое-то прохладное помещение и устроили на плюшевом диване. Попеременно я слышала возле себя голоса Нари и Мерилин, и они внушали мне робкую надежду, что все обойдется. Оба принимались гневно бубнить, когда я делала вид, что уснула, и из речей их мне становилось ясно, что злятся они отнюдь не на меня.

- … совсем другая статья. Она не использовала способности симбионта, когда напала на него…

- … он вообще не должен был вынуждать ее приходить…

- … трансформация в целях обороны? Нельзя же закрывать глаза на обстоятельства, при которых…

Так они говорили, думая, что я не слышу. Беседуя же со мной напрямую, Нари и Мерилин не упускали возможности пожурить меня.

- Андреа, как же ты могла столь безрассудно поступить!

- Я трижды повторяла тебе, что трансформация запрещена!

Бессмысленно кивая, я поднимала сжатую в кулак руку, изображая, что хочу пить, или указывала на низ живота, ежилась и сжимала колени, чтобы меня отвели в туалет. Пить через трубку поначалу было страшно, но к четвертому разу я наловчилась. Есть мне не хотелось совершенно, хотя Мерилин периодически предлагала; я так привыкла к ее звенящему голосу, что нервничала всякий раз, когда она предупреждала, что ей требуется