Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Иван Терентьевич Замерцев — человек в военной среде довольно известный. Воспринимается по-разному. Упоминание о нем у одних вызывает улыбку, у других — хмурость и чертыхание. Естественно, человек — сочетание сложное, хотя, конечно, с уклоном в ту или другую сторону. Ничего дурного не желая сказать об Иване Терентьевиче, имевшем немало хороших качеств (он продукт, а мягче выражаясь, дитя своего времени), я выделю в основном лишь одну сторону его биографии — служебную. Лет до двадцати, до призыва в Красную Армию, Иван Замерцев не был знаком даже с азами грамоты. В этом отношении ум его представлял поле более девственное, чем просторная южнорусская степь, где он безмятежно пас скот. Армейским командирам и политработникам было над чем потрудиться, вспахивая целину. К счастью, парень оказался восприимчивым, смекалистым, с хитрецой, с практической хваткой. Привычен к тяготам — служба давалась легко. Ему помогли освоить таблицу умножения, научили читать и писать, хотя, конечно, освоить каллиграфию, а тем паче такие премудрости, как синтаксис и орфографию, было несколько поздновато. Зато сделался Иван Терентьевич хорошим пулеметчиком, выдвинулся в командиры отделения, был послан на курсы и без особых хлопот быстро зашагал вверх. Точка опоры у него была прочная — из бедняков, из пастухов: кто был ничем, тот станет всем.

С должности командира батальона Иван Терентьевич, набравшись духу, рванул в Москву, поступать в Военную академию. Почему бы и нет, если он надежный рабоче-крестьянский кадр, имевший полное право повторять известную фразу Семена Михайловича Буденного: «С меня партия человека сделала». Раз уж идет такая работа, такое деланье — чего же останавливаться, надо проталкиваться вперед. Однако в Москве начались курьезы. Как и следовало ожидать, кандидат в «академики» закономерно и с блеском полностью провалился на трех экзаменах. И хотя был несколько обескуражен, решил все же пойти на четвертый.

Требовалось решить задачу по взаимодействию стрелкового батальона с танками непосредственной поддержки пехоты. В ту пору менялись взгляды на этот вопрос, отрабатывались новые формы, и так совпало, что учения по новой методе проводились недавно, наряду с другими подразделениями, в батальоне, которым командовал Замерцев. Он и изложил, как было. Но оказался единственным в своей группе, кто провалился и в этот раз. Все решили задачу, руководствуясь прежними инструкциями и наставлениями, а Замерцев получил «неуд» за незнание оных либо за пренебрежение ими. Тут уж Иван Терентьевич взорвался, написал рапорт с просьбой послать его работу на консультацию специалистам бронетанковых сил. Тем самым, которые опробовали свои новации в войсках, в том числе и в батальоне Замерцева. Естественно, что отзыв поступил самый положительный. Было особо отмечено, что товарищ Замерцев — командир перспективный, передовой, быстро схватывающий и использующий достижения современной военной науки. Таким образом, Иван Терентьевич показал себя в группе поступавших единственным, кто шагал в ногу, а все остальные брели вразнобой. Случай получил известность, дошло до наркома Ворошилова, а может, и до самого Сталина. Передового командира приняли на подготовительное отделение академии. Увы, он же оказался и единственным в своей группе, кому гранит науки пришелся не по зубам и кого через два или три года, теперь уже точно не помню, потребовалось от прогрызания оного гранита освободить и отправить из академии в Киевский военный округ для прохождения дальнейшей обычной службы.

Учитывая возможности Ивана Терентьевича, ему поручили возглавить один из укрепленных районов. Тогдашние УРы являли собой формирования неповторимо-своеобразные, наполовину военные, наполовину строительные, возводившие, маскировавшие и защищавшие приграничные оборонительные полосы, состоявшие из дотов, дзотов, капониров, траншей, линий связи, складов и тому подобного. А время было такое, что из-за неопределенности военно-политической обстановки (это всегда чревато крупными неприятностями) вышеозначенные работы велись ни шатко ни валко: на старой нашей границе сооружения остались без гарнизонов и разрушались, а на новых рубежах после освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии укрепрайоны только начинали осваиваться, обустраиваться, «врастать в землю».

На новой должности Иван Терентьевич проявил себя неплохим организатором, хозяйственная деятельность была ему по плечу. Удостаивался поощрений. Но вот грянула война, и недостроенный, недовооруженный, полуукомплектованный УР в первые же часы был сметен немцами, его отступавшие подразделения оказались в окружении, рассеялись, растворились. Сам же Иван Терентьевич, помотавшись по военным дорогам, в конце июля объявился в Днепропетровске, куда стекались остатки наших разбитых войск и где формировались новые соединения. Если помнит читатель, я в ту пору тоже обретался в тех же краях, выполняя поручения Верховного главнокомандующего. Видел, что происходило.

В Днепропетровске хватало людей для новых дивизий. Хуже было с вооружением. И совсем плохо с командным составом. Требовалось много, а где взять? И вот как подарок появляется Иван Терентьевич: полковник, учившийся в академии, даже малость повоевавший. К тому же человек, знакомый секретарю Днепропетровского обкома партии Л. И. Брежневу — ныне первому заместителю начальника Политуправления Южного фронта. Рекомендация — лучше некуда! Замерцева немедленно назначают командиром 255-й стрелковой дивизии, которая входит затем в 6-ю армию: эту армию, после того, как генерал Белов отказался покинуть свой кавалерийский корпус и принять ее, возглавил генерал Малиновский, сделав тем самым шаг к маршальским звездам. Уже тогда смог Родион Яковлевич оценить способности Ивана Терентьевича, определявшиеся в основном такими принципами: строго выполняй приказы и всегда будешь прав; воюй как все, держись посерединке, не выделяясь, не привлекая внимания начальства. Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.

Прошел, как и все, «действуя в составе армии» долгий путь отступления: дивизия несколько раз обескровливалась, затем пополнялась. Но это ведь не только 255-я стрелковая, и соседи тоже. Трагедия случилась летом 1942 года, в предгорьях Кавказа. По неумению, по недосмотру командира дивизия была разбита, обращена в бегство и фактически перестала существовать. Командующий фронтом решил отдать виновника под суд, расстрелять: это полностью соответствовало появившемуся тогда строгому приказу «Ни шагу назад». Однако в хаосе тех горячих дней Замерцева найти не смогли. Исчез полковник: то ли в госпитале он, то ли отозван стараниями высокопоставленных приятелей для другой службы. Объявился хитрец лишь тогда, когда изменилась ситуация, был назначен новый командующий фронтом, а новая метла метет по-своему. Уцелел Иван Терентьевич.

«Как и все», наступал он потом от Северного Кавказа до западной границы. Без особых успехов, но и без больших срывов. «Довольно счастлив был в товарищах своих, вакансии как раз открыты: из списка выключат иных, другие, смотришь, перебиты». Получил звание генерал-майора, стал командовать 11-м стрелковым корпусом, входившим в состав гвардейской армии генерал-полковника А. А. Гречко. Это был 4-й Украинский фронт, возглавляемый генерал-полковником И. Е. Петровым, а членом Военного совета являлся Л. З. Мехлис, известный своей вспыльчивостью, взбалмошностью, умением создавать конфликты. На новом посту Ивану Терентьевичу было легче, нежели на прежней должности. Меньше конкретных решений, меньше ответственности. Корпус, объединявший три стрелковые дивизии и части усиления, служил как бы промежуточным звеном между штабом армии и сражающимися войсками. Командование армии ставит задачи, командование корпуса «распределяет» эти задачи между дивизиями и контролирует исполнение. А главный спрос с тех, кто непосредственно осуществляет спущенные сверху приказы и распоряжения. Жилось Ивану Терентьевичу гораздо спокойнее. Но вот поручили генералу Замерцеву самостоятельно провести довольно сложную операцию, и заварил он такую кашу, что расхлебывать пришлось в Москве на самом высоком уровне.

Осенью 1944 года, когда командиры наших воинских соединений давно уж позабыли, как попадать в окружение, а сами гнали, окружали, уничтожали противника, 11-му стрелковому корпусу было приказано наступать параллельно Карпатам, отрезая пути отхода большой вражеской группировки из района Львова. Не вдаваясь в подробности, скажу главное: получилось так, что не Замерцев отрезал немцев, а они взяли его в кольцо, управление войсками было потеряно, с 271-й стрелковой дивизией не было связи четверо суток, и она, не зная обстановки, продолжала наступать на запад, в то время как немцы наступали на нее с тыла. Иван Терентьевич стал последним нашим генералом той войны, умудрившимся угодить в «мешок».