Адольф Гитлер (Том 2) - Фест

Контакта с этим чуждым миром не было. Как показала встреча в Гарцбурге, не удалось установить с ним и более или менее прочных связей, основанных хотя бы на тактических соображениях. Не получилось там ни общей идеи оппозиции, ни теневого кабинета, уже не раз обсуждённого ранее, ни договорённости об общем кандидате на предстоящих выборах президента страны, а те представления о боевом сообществе, которые так окрыляли буржуазный лагерь при виде коричневых отрядов СА, вызывали у уверенных в себе гитлеровцев только насмешки. Гугснберг надеялся установить в Гарцбурге союз между НСДАП, остальными правыми группировками и кругами, обладающими и капиталом, и престижем, он затеял закулисные манёвры и, действуя с лисьей хитростью, уже видел себя в роли великого дирижёра общенациональной оппозиции. Вместо этого, однако, вышло так, что Гитлер поставил его перед дилеммой: либо подчиниться ему, либо вообще отказаться от идеи «Национального единого фронта». Подобно всем предыдущим «пробным бракам»[214 - Так писала газета «Дер Юнгдойче» 18. 05. 1930 о имперском комитете против плана Юнга. Среди других попыток заключения союза был так и не состоявшийся референдум по роспуску ландтага Пруссии или провалившаяся попытка создания коалиции национал-социалистов с правым буржуазным блоком в Брауншвейге. По поводу приведённого ниже замечания Гугенберга см.: Schulthess, 1931, S. 251.] между национал-социалистами и буржуазными правыми, и этот окончился неудачно, и встреча в Гарцбурге знаменовала собой скорее конец, чем начало. Для Гугенберга, во всяком случае, она означала прощание с иллюзиями о собственной руководящей роли, а заодно и с тем образом Гитлера как барабанщика, агитатора пивнушек и художника-мазилы, который был создан господским высокомерием дойч-националов. Но всё же это ещё не было прощанием с самой идеей союза. Протест Гугенберга выразился единственно в таких словах: «Мы вовсе не чувствуем себя „сбродом“ и не собираемся позволять использовать нас в качестве добавочных пристяжных, которых потом отпихнут пинком ноги». Но его дальнейший курс противоречил его же намерениям.

Таким образом, часто упоминаемый «Гарцбургский фронт» – это скорее понятие из области политической мифологии, чем факт действительной истории. Он считается одним из главных доказательств той теории заговора, которая в предыстории «третьего рейха» видит цепь тёмных махинаций, а при всём том даёт ослепить себя блеском орденских звёзд, сюртуками и сословными претензиями, презиравшимися Гитлером с гораздо большим на то правом; но прежде всего этот «фронт» считается саморазоблачением заговора между Гитлером и крупным капиталом.

206. Несомненно, между вождём НСДАП и некоторыми влиятельными предпринимателями существовал целый клубок связей. Верно и то, что партия извлекала из этих связей и материальную выгоду, и увеличение престижа. Но все это прежде доставалось – столь же долго и даже в гораздо больших масштабах – и разваливавшимся партиям центра. Ни прирост числа голосов у НСДАП, ни потери голосов другими партиями не объяснить одним только богатым покровительством. Не раз Гитлер жаловался на сдержанность предпринимателей и говорил, что Муссолини «его борьба доставалась легче, поскольку на его стороне была итальянская промышленность… А что делает немецкая индустрия для возрождения немецкого народа? Ничего!»[215 - Цит. по: Jacobsen H.-A., Jochmann W. Op. cit., «Начало 1927 г.», S. 2.] Ещё в апреле 1932 года он был поражён тем, что таявшая на глазах Немецкая народная партия получала от промышленников более крупные суммы, чем его собственная, и когда Вальтер Функ к концу года предпринял поездку по Рурской области с целью выклянчивания средств, то только однажды получил взнос в 20—30 тысяч марок. Надо сказать, что объём такой помощи вообще часто преувеличивается. Если считать реальной сумму около 6 миллионов, полученную за период между 1930 г. и 30 января 1933 г., то никто даже за сумму вдвое большую не сумел бы финансировать партийную организацию с почти 10 тысячами местных групп и разветвлённым руководящим аппаратом, с почти полумиллионной частной армией и двенадцатью щедро оплаченными предвыборными кампаниями 1932 года: как установил Конрад Хайден, годовой бюджет НСДАП составлял в то время 70—90 миллионов марок, и именно цифры такого порядка позволяли Гитлеру время от времени не без иронии называть себя одним из крупнейших руководителей немецкой экономики.[216 - См.: Hallgarten G. W. F. Hitler, Reichswehr und Industrie, S. 120; там же приводятся и более подробные данные об обязательствах НСДАП и размерах финансовой поддержки со стороны промышленников. См. также: Heiden К. Hitler, Bd. I, S. 313 f. Более скромные цифры называет Г. А. Тернер: Turner H. A. Fritz Thyssen und «I paid Hitler». In: Faschismus und Kapitalismus in Deutschland, S. 87 ff. О реальных, а не мифических цифрах и связанных с этим трудностях свидетельствует и неудачная попытка Тиссена изъять в пользу НСДАП из забастовочного фонда северо-западного отделения Союза немецких предпринимателей металлургической и сталелитейной промышленности 100 тыс. рейхсмарок. Когда бывший в то время управляющим делами Союза Людвиг Грауэрт перечислил деньги без разрешения председателя Союза Эрнста Пенсгена, тот выразил ему свой решительный протест, а Крупп потребовал даже увольнения Грауэрта. Только благодаря заверению Тиссена, что речь шла лишь о займе, и тому, что он тут же выложил всю сумму из своего собственного кармана, управляющий не пострадал; см. в этой связи: Turner H. А. Op. cit. S. 101 ff. – Согласно частично подтверждённому фактами показанию Фридриха Флика на суде национал-социалисты получили из выделенных им на политические цели денег лишь по 2, 8 %; см.: Ibid. S. 20. Вопрос о финансовой поддержке Гитлера промышленниками предоставляет – не в последнюю очередь из-за крайней скудости источниковой базы – широкий простор для идеологически окрашенных спекуляций. Казначей НСДАП Франц Ксавер Шварц сам говорил, что весной 1945 года сжёг все документы в «Коричневом доме», чтобы не допустить их конфискации приближающимися американскими частями. Кроме того, недостаточно надёжным оказался и до сих пор наиболее часто цитировавшийся источник – книга Фрица Тиссена «Я платил Гитлеру» (Thyssen F. I paid Hitler). Тиссен сам опровергал аутентичность этой книги. Весной 1940 года в Монте-Карло, куда Тиссен эмигрировал, он дал несколько интервью издателю Э. Реву. В дальнейшем они должны были послужить материалом для книги воспоминаний. Однако быстрое продвижение немецких армий во Франции сорвало планы, Рёв бежал вместе с материалами в Англию, где затем и опубликовал эти интервью, снабдив их многочисленными вставками. Отличная от этого версия самого Рёва менее достоверна, поскольку не была учтена даже судом по делам денацификации в Кенигштайн-Таунусе.В своём уже упоминавшемся исследовании Г. А. Тернер доказал, что именно пассажи, до сих пор рассматривающиеся историками как особо важные, относятся к тем фрагментам книги Рёва, которые автор, Фриц Тиссен, никогда не видел, что и было подтверждено самим Рёвом. Значение книги как источника снижается далее тем обстоятельством, что, например, эпизод, где Тиссен говорит о «глубоком впечатлении», которое произвела речь Гитлера в Дюссельдорфе на присутствовавших там промышленников, в стенограмме интервью вообще отсутствует, то есть представляет собой более позднюю вставку, против которой Тиссен категорически возражал уже после войны. И другое постоянно цитируемое место, где размер ежегодных субсидий для НСДАП оценивается Тиссеном в два миллиона марок, является, как убедительно продемонстрировал Тернер, в большей или меньшей степени вымыслом. По поводу реального размера платежей см. размышления автора в упоминавшейся книге с таким резюме: «Если все тщательно взвесить, то финансовые отчисления промышленников были направлены преимущественно против национал-социалистов» (Turner H. A. Op. cit. S. 25). В остальном можно исходить из того, что основную часть денежных средств, которыми располагала НСДАП, составляли членские взносы, размер которых, согласно одному из донесений полиции, удерживал многих от вступления в партию; см. также: Heyen F. J. Op. cit. S. 22, u. S. 63.]

Не случайно теория заговора даже в своих серьёзных свидетельствах тяготеет к понятиям широким и неточным, сводя «весь» капитал с НСДАП, в то время как на уровне псевдонаучной полемики в Гитлере всерьёз видят «с трудом поднятого из низов и дорого обошедшегося политического кандидата» некоей закулисной капиталистической «нацистской клики», её «человека по связям с общественностью»[217 - Слова Э. Чихона (Czichon E. Op. cit.) в качестве одного из целого ряда аналогичных примеров; см. в этой связи также критическую статью Э. Хеннинга, где приводятся многочисленные другие свидетельства и данные о литературе: Henning E. Industrie und Faschismus. In: NPL, 1970, H. 4, S. 432 ff. Впрочем, Чихон предпочитает ссылаться на весь источник в целом, а также на Неопубликованные документы, так что проверить их во многих случаях невозможно; нередко встречаются и явно сознательные искажения, неточности и ошибочные ссылки. Э. Нольте доказал, что Чихон так рассказывает об одном взносе концерна «ИГ Фарбен» в кассу НСДАП, будто он состоялся до её прихода к власти, в то время как из самого документа следует, что деньги были перечислены в 1944 году (Nolte E. Der Nationalsozialismus. Berlin, 1970. S. 190). Ссылаясь на Брахера (Bracher К. D. Aufloesung, S. 695), Чихон утверждает также, что после разговора с Папеном 4 января 1933 года в Кёльне Гитлер встретился с Кирдорфом и Тиссеном, однако этого эпизода у Брахера нет. Аналогичным образом обстоит дело и с неверной ссылкой Чихона на книгу Майснера и Вильде «Захват власти»: Meissner H. О., Wilde H. Die Machtergreifung. Более подробно см.: Henning E. Op. cit. S. 439.]. На деле же интересы отдельных предпринимателей и отраслей явно не совпадали между собой. Как крупные экспортёры, биржевые круги и владельцы больших универмагов, так и химическая промышленность и старинные семейные фирмы Круппа, Хеша, Боша или Клекнера по крайней мере до 1933 г. относились к гитлеровской партии с весьма заметным предубеждением, обусловленным главным образом экономическими мотивами. Я уж не говорю о большом количестве предприятий, принадлежавших евреям. Отто Дитрих, способствовавший установлению части контактов между Гитлером и крупной рейнско-вестфальской индустрией, жаловался в одном из документов тех лет на нежелание хозяев экономики «в эти времена труднейшей борьбы… поверить в Гитлера». Ещё в начале 1932 года, писал он, явно ощущались «сильные очаги экономического сопротивления», и знаменитая речь Гитлера в дюссельдорфском Клубе промышленников 26-го января 1932 года как раз имела своей целью преодолеть это сопротивление[218 - Это выступление состоялось 26 января, а не 27, как чаще всего утверждается. См., в частности: Dietrich О. Mit Hitler in die Macht, S. 44, 46. Различную позицию отдельных отраслей промышленности и отдельных промышленников подчёркивает и Хальгартен, см.: Hallgarten G. W. F. Hitler, Reichswehr und Industrie; а также: его же. Daemonen oder Retter, S. 215 f., затем: Fetcher I. Faschismus und Nationalsozialismus. Zur Kritik des sowjetmarxistischen Faschismusbegriffs. In: Politische Vierteljahresschrift, 1962, H. I, S. 55.]. Финансовые средства, сразу после того переданные партии, помогли, правда, устранить самые насущные заботы, но объём их не оправдал ожиданий. Безрезультатной осталась даже петиция к Гинденбургу, написанная в конце 1932 года Шахтом, банкиром фон Шрёдером и Альбертом Феглером и предлагавшая Гитлера на пост канцлера; большинство предпринимателей отказалось её подписать. Тяжёлая промышленность, сетовал Шахт в письме Гитлеру, называется так не без оснований, потому как тяжело принимает решения.[219 - Письмо Шахта Гитлеру от 12. II. 1931, IMT 773-PS. Густав Крупп, например, ответил так: «По целому ряду причин я действительно не могу подписать это обращение». См.: Hallgarten G. W. F. Hitler, Reichswehr und Industrie, S. 125; Turner H. A. Op. cit. S. 25.]