Один на один с металлом - Сергей Петрович Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставшись один, я довольно быстро успокоился. Мной овладело какое-то полное безразличие. Ильинский в камеру не вернулся, а про меня как будто забыли.
Меня каждый день выводили на прогулку, довольно-таки сносно кормили. За пятнадцать дней я прочитал все имеющиеся у меня книги и уже перестал думать о своей будущей судьбе. Я понимал, что своей дурацкой несдержанностью я погубил все порученные мне следователем дела. И после этого достойный боевой офицер капитан третьего ранга Девятаев ничем не сможет помочь мне и, главное, моей семье. Еще меня, как профессионального разведчика, угнетала мысль, что американская диверсионная агентурная сеть осталась в Союзе.
– Подследственный, на выход, – вернул меня к реальности голос надзирателя и звук открываемой двери.
Оказавшись в знакомом мне кабинете следователя, я увидел капитана третьего ранга, сильно осунувшегося. Под глазами моряка виднелись темные круги, а красные белки глаз говорили о том, что спать ему приходилось последние дни не так уж много.
Когда надзиратель вышел из кабинета, закрыв за собой дверь, Девятаев крепко пожал мне руку.
– Большое спасибо вам, Виктор Васильевич. Благодаря чистосердечному признанию Ильинского мы взяли всех его воспитанников. Последнего взяли вчера в Мурманске. До этого одного в Севастополе, а другого в Ленинграде… Прошу, садитесь и слушайте, а я пока заварю чай.
Доставая из портфеля бутерброды с сыром и колбасой и заливая кипятком заварочный чайник, Девятаев начал рассказывать:
– Весной сорок четвертого года был освобожден Крым, а затем и все наше черноморское побережье. Соответственно, тот разведорган абвера, где числился «переводчик Сидоров», был расформирован, а его сотрудники убыли в основном на Балтику. В мае в Таллине была сформирована абверкоманда – 166М. Буква М обозначает «марине» – морскую разведывательную специализацию. А вот Ильинский оказался в «Зондерштабе Р». Со своим начальником Борисом Смысловским он быстро нашел общий язык… Обратите внимание, Виктор Васильевич, что Ильинский был единственным квалифицированным офицером морской разведки в «Зондерштабе». Так вот, лично от полковника Смысловского Ильинский получил приказ отобрать несколько кандидатов для прохождения индивидуальной разведподготовки… Да вы пейте чай, – пододвинул мне стакан с горячим чаем следователь. – Вот персиковое варенье, попробуйте, я его из Севастополя привез, – пододвинул мне вазочку и ложку Девятаев. – Двое из отобранных курсантов были им завербованы еще осенью сорок второго года в лагере для наших военнопленных. Оба в сорок первом окончили Военно-морское авиационное училище в Ейске, один служил до плена в зенитно-артиллерийском полку Черноморского флота. Ну а последний учился в авиационном училище штурманов. Заметили особенность отбора, Виктор Васильевич? – с интересом взглянул на меня Девятаев.
– Все они летчики и один зенитчик. Значит, хорошо знают авиационную спецификацию флота. Где и какие самолеты могут базироваться… где и в каких бухтах могут быть базы самолетов-амфибий. Где могут располагаться приводные радиостанции и РЛС обнаружения… РЛС обнаружения, – повторил я. – Значит, их уже тогда готовили для будущей войны…
– Точно так, Виктор Васильевич, вы попали в самую точку, – поднялся со своего места Девятаев. – Эта четверка жила на конспиративной квартире на окраине Штеттина [84] на берегу Балтийского моря. В целях конспирации были одеты в гражданскую одежду. В программу подготовки входило изучение штатно-организационной структуры советского Военно-морского флота. Упор был сделан на изучение флотской авиации и береговой системы ПВО. Затем радиодело – учили принимать и передавать азбукой Морзе, учили как из радиодеталей, имеющихся в свободной продаже, собрать передатчик, шифровке и расшифровке донесений. Естественно, оперативная подготовка – от вербовки осведомителей до умения полностью изменять внешность. Само собой, интенсивная физическая и огневая подготовка. Ну и конечно морская подготовка – учились грести и ходить под парусом на вельботе [85]. Учили их весьма серьезно, уже через полтора месяца они лихо под парусами могли лавировать по ветру, выдерживая задний курс. В Штеттине они занимались два с половиной месяца… А рассказал мне это все две недели назад, в Берлине, бывший матрос учебного инженерного батальона немецких ВМС Гюнтер Шмидт. Помогли его нам найти товарищи из ГДР… Шмидт помог составить фотопортреты агентов, чьи занятия он обеспечивал в свое время.
Далее, после Штеттина четверку перебросили в Норвегию. Там на скалистом побережье они прошли вторую фазу обучения. Ведение войсковой разведки и скалолазание им преподавали инструкторы из горно-егерских частей. Потом, в качестве зачетного занятия, на катере «Линзе» под парусами из длинного фиорда на западе полуострова Варангер они вошли в реку Тенайтоки и прошли около сотни километров. Причем днем они маскировались, приставая к берегу и сложив мачту, накрывали катер маскировочной сетью… Вот таких вот ребятишек нам подготовил Борис Ильинский. Естественно, здесь ему помогали коллеги из абвера, уже работавшие на англичан и американцев.
Кстати, а немцы-то были совершенно правы, когда определили Смысловского под домашний арест, подозревая его в двурушничестве. А Ильинский, после возвращения в Советский Союз, продолжал контролировать эту четверку, ожидая начала Третьей мировой войны. Это он мне сам все чистосердечно выложил, кстати. И как же вы это так на него воздействовали, Виктор Васильевич, – лукаво улыбнулся следователь. – Кстати, после того как Ильинский мне все выложил, за этим самым столом он под мою диктовку написал жалобу, сетуя на суровый приговор [86].
Потом внимательно глядя мне в глаза, Девятаев молча достал листок бумаги и протянул его мне.
Вглядевшись в записку, я узнал почерк Пинкевича. «Витя, о своих не беспокойся. Айжан с Машей я помогу. Сейчас у них все нормально. Живут в вашем городе, в доме твоей матери.
Крепко обнимаю. Удачи тебе и терпения».
На мои глаза невольно навернулись слезы…
Прочитав, я положил листочек на стол. Взяв его, Девятаев подошел к окну. Щелкнула зажигалка, и через минуту крошки пепла вытянуло в форточку.
– Удачи вам, Виктор Васильевич. Если когда-нибудь увидимся, то надеюсь, не в такой обстановке, – крепко пожал мне на прощание руку этот человек.
Глава 4
Делай, что должно
Быстро, как у стрекозы из басни, пролетело лето. За ним потянулась осень со своими листопадами и дождями.
Все это время я находился один в двухместной камере. Мой режим содержания, если можно так выразиться, был близок к санаторно-курортному. Я уже успел забыть про допросы, пища была нормальной, меня выводили на прогулки, а главное – надзиратели продолжали приносить мне книги из тюремной библиотеки. Разумеется, унося уже прочитанные. Вспомнили про меня в начале зимы, когда, сидя с книгой у окна, я наблюдал, как в морозном воздухе кружатся пушистые снежинки.
– Следователь военной прокуратуры майор Андреев, – представился мне моложавый майор в тщательно отутюженной форме и
