Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— «Александер»… — повторил Курт медленно. — Давно работаете вместе или попросту плотно сотрудничаете?

— Вы бестактны, майстер Гессе. Но я не в обиде.

— Ergo?

— В первом случае — это не ваш уровень доступа, во втором — не ваше дело, — пояснила она с подчеркнутым благодушием. — Ведь я не спрашиваю, откуда человеку вашего положения известно, что за сорта мыла предпочитают высокородные дамы.

— Наверняка не спрашиваете потому, что это — известно вам.

— А знаете, майстер Гессе, по тому, что я слышала, я вас представляла себе иначе — таким, знаете ли, брутальным красавцем с огнем в глазах.

— Рад разочаровать.

— Любите разочаровывать женщин, майстер Гессе?

— Смотря по тому, какой смысл вы вкладываете в это понятие.

— «Разочарование»?

— «Женщина», — пояснил Курт предельно любезно. — Всякое понятие в нашем несовершенном мире весьма зыбко и туманно, а это — уж тем паче.

— Вы женоненавистник?

— Не обобщайте данных, госпожа фон Рихтхофен, о которых не осведомлены в полной мере.

— Не недооценивайте тех, о ком не осведомлены хоть в какой-либо мере вы сами, майстер Гессе.

— Переоценить порой опаснее, особенно данные о понятиях зыбких. Предпочитаю взвешивать.

— Ваши весы столь надежны?

— Последняя корректировка выправила все недочеты.

— Самонадеянность — скверный советчик, майстер Гессе.

— Убежден, вы превосходно знаете, о чем говорите, госпожа фон Рихтхофен, — кивнул Курт с холодно-учтивой улыбкой. — Приятно принимать советы от человека, близко знакомого с предметом. Наверняка будет весьма самонадеянным продолжать наш столь познавательный разговор и далее, стоя здесь, среди этой живописной улицы, и надеясь, что искомое явится само с поднятыми руками. Опасаясь вновь показаться женоненавистником, госпожа фон Рихтхофен, вынужден, тем не менее, проявить бестактность и прервать беседу, каковую мы продолжим завтра, если, разумеется, завтра я все еще застану вас в гостинице или хотя бы в Ульме вообще.

— Я повременю с побегом, — пообещала Адельхайда фон Рихтхофен с раздражающе незлобивой улыбкой. — Раз уж вам столь полезны мои советы.

— «Приятны», — возразил Курт. — Увы, не всегда то, что приятно, так уж полезно, чаще наоборот.

— А вы не привыкли уступать, верно, майстер Гессе?

— У меня еще много полезных для здоровья привычек, — отозвался Курт, совершенно неучтиво развернувшись к ней спиной и двинувшись прочь. — К примеру, вечерние прогулки перед сном. До завтра, госпожа фон Рихтхофен.

Позади осталось молчание, однако он сильно сомневался в том, что у этой дамочки попросту подошел к концу запас колкостей. Это добро она производила на месте в неограниченных количествах, как войсковой обоз — камни для орудий. Сегодня на нем явно испытали мелкий калибр, лишь прощупывая броню, каковая начала давать трещины, ибо в одном из утверждений этой особы была немалая правда. Женоненавистником он, разумеется, не стал, однако вполне определенные представительницы дщерей Евиных вызывали в нем теперь раздражение и неосознанное, противное логике неприятие.

Глава 10

В свою гостиницу Курт явился задолго до наступления утра, поняв всю тщетность своих блужданий. В одном графиня Адельхайда фон Рихтхофен (имперская разведка, надо же…) была права: увидеть хоть что-то в переплетении углов и улиц было попросту невозможно; повторить же ее подвиги и взобраться на крыши он действительно не мог — уже через четверть часа проснулась бы половина города, разбуженная топотом тяжелых сапог по крышам над головою. Уснул Курт, как ни удивительно, почти сразу, проспав оставшееся до рассвета время опять без снов и раздумий. Порыв наведаться в «Моргенрот» немедленно Курт преодолел, отметив с очередной порцией недовольства, что и здесь замечание Адельхайды вполне справедливо: говорить о чем бы то ни было с нею не имеет смысла до тех пор, пока не получены разъяснения от фон Вегерхофа, чья лояльность удостоверена несомненно.

Однако любопытство требовало удовлетворения, и за завтраком, подозвав к себе владельца гостиницы, Курт непререкаемым тоном велел присесть напротив и ответить на несколько вопросов. Хозяин уже не перечил, послушно исполнив указание, и в его «майстер инквизитор» теперь проскальзывали не пренебрежение и равнодушие, а обходительность и существенная доля опаски.

Для разогрева Курт задал вопрос о примерном количестве постоялых дворов в Ульме, об уровне обслуживания в каждом из них, о расслоении оных на сословные особенности, после чего невзначай поинтересовался личностью графини Адельхайды фон Рихтхофен. Существенного владелец не сумел сказать ничего; «Моргенрот» сдавал комнаты исключительно особам родовитым и имущим, бывало — одну-две на пару ночей тем, кто бывал проездом, чаще — пол-этажа или весь этаж тем, кто являлся в Ульм проведать друзей, не желая при том селиться в их замках, как то было и с графиней фон Рихтхофен. Судя по тому, что слышал владелец, она прибыла навестить родственницу покойного мужа — ту самую вдовствующую баронессу, о коей упомянул фон Вегерхоф. Старуха была одинока уж немалое время, отчего неудивительным являлся тот факт, что молодая графиня пожелала поселиться в отдельности от повествований о былом, ушедшей молодости, нынешней молодежи и подвигах покойного барона. Оставалось надеяться на то, что ночная незнакомка не воспользовалась попросту этой информацией, дабы отвязаться от легковерного следователя…

Либо фон Вегерхоф отдал нарочитое указание впускать майстера инквизитора без прекословий, либо же его челядь испытывала безоговорочное почтение к Конгрегации — отперший ему дверь слуга на требование впустить лишь послушно кивнул и отступил в сторону, давая гостю войти. К комнате хозяина дома он направился один, велев слуге убираться по своим делам, каковой приказ тот, поколебавшись, исполнил.

Стриг сидел у стола спиною к двери и на вошедшего не обернулся, лишь махнув рукой в сторону стоящего перед собою стула:

— Присядь. Судя по тому, что ты явился с утра, у тебя ко мне наверняка есть важный разговор.

Курт не ответил, прошагав к столу, и, рывком придвинув стул, уселся. Фон Вегерхоф изобразил приветственную улыбку, на миг оторвав взгляд от шахматной доски перед собою, и вновь обратил взор на фигуры, продолжив расставлять их в нужном порядке.

— Партию? — предложил стриг радушно.

— Знаешь, — отозвался Курт не сразу, — будь ты кем другим, этот разговор я начал бы с хорошего удара в челюсть. Но ведь ты же, гад, увернешься, и я буду выглядеть глупо — еще глупее, нежели минувшей ночью.

— О, не следует принимать все так близко к сердцу. Со всяким может случиться. Наверняка ты просто-напросто перебрал со спиртным. Или недобрал.

— Прекрати, — потребовал Курт, понимая, насколько беспомощно звучит невольная угроза в его голосе. — Я говорю серьезно.

— Пока ты не говоришь, — возразил фон Вегерхоф, по-прежнему глядя лишь на доску. — Ты жалуешься. Не пояснишь, на что именно?

— Графиня Адельхайда фон Рихтхофен. Что-нибудь говорит?

Стриг аккуратно установил башню на ее место, подправив, дабы фигура занимала клетку ровно по центру, и неспешно поднял взгляд к собеседнику.

— Вот оно что, — протянул он с усмешкой. — Ну, и как она тебе?

— «Как она мне»?!. Я полноправный участник расследования, если мне не изменяет память! Почему я не знал о какой-то девчонке, которая…

— Эта «девчонка» старше тебя пятью годами, да и допуском, чтоб ты знал.

— В этом городе есть хоть кто-то, кто не выше меня допуском и не знает больше меня?

— М-м… — задумчиво протянул стриг, вертя в руках крестьянина и, поставив его на доску, предположил: — Стражи на воротах?

— Смешно, — согласился Курт мрачно. — Тебя это веселит — вредить делу сокрытием важной информации?

— Да, несколько не в настроении я был вчерашним вечером бежать к тебе в гостиницу с рассказом о третьем в нашей группе. Это вполне могло повременить до сегодняшнего дня, ибо вчерашний вечер у меня был занят другим.

— Ужином, — уточнил он; фон Вегерхоф кивнул:

— Ужином. Содержание моей казны в должном объеме требует немалых усилий, а также больших затрат времени, проводимого вне дома либо же в оном, но с посторонними, хотя и крайне полезными людьми. При этом, Гессе, в моем доме есть один не посторонний и также крайне нужный человек, которому тоже надо хотя бы время от времени уделять внимание. Не явиться к обеду или ужину раз или три — еще в некотором роде допустимо, но сделать это в шестой раз — попросту непристойно. Итак, все разрешилось само собою, и мне не придется шагать через половину Ульма, дабы навестить тебя. И где же вам случилось свести знакомство?