Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

Эдвард поднял глаза, его лицо было грустным и просительным.

– Даже самый сильный может сорваться, разве не так?

– И чего же ты просишь? Моего разрешения? – Вопросы прозвучали резче, чем хотелось бы. Я попыталась смягчить тон, догадываясь, чего стоила ему эта откровенность. – Я вот о чем: значит, лучше даже не надеяться?

Как спокойно я обсуждаю собственную смерть!

– Нет-нет! – сразу раскаялся он. – Разумеется, надежда есть! То есть я, конечно, не стану… – он не договорил и впился в меня горящим взглядом. – Но ведь мы – другое дело. Эмметт… был не знаком с теми, с кем встретился. И потом, это случилось давно, когда он еще не был таким… опытным и осторожным, как сейчас.

Он умолк и не сводил с меня глаз, пока я обдумывала услышанное.

– Значит, если бы мы встретились… ну, не знаю – в темном переулке или еще где-нибудь… – я осеклась.

– Ты не представляешь, чего мне стоило не вскочить прямо посреди класса, полного народу, и не… – он внезапно умолк и отвернулся. – Когда ты прошла мимо меня, я чуть было не уничтожил все, что Карлайл создал для нас. Если бы я не сдерживал свою жажду последние… в общем, много лет подряд, я не сумел бы обуздать себя, – он умолк, хмуро разглядывая деревья.

Он перевел мрачный взгляд на меня, и на нас обоих накатили воспоминания.

– Ты, наверное, решила, что я взбесился.

– Но не могла понять, почему. С чего ты вдруг так сразу возненавидел меня?

– Ты казалась мне демоном, вызванным из моего персонального ада мне на погибель. Аромат твоей кожи… Я думал, он в первый же день сведет меня с ума. За один-единственный час я придумал сотни способов выманить тебя из класса и остаться наедине. И отметал их один за другим, думая о своих близких и о том, как это отразится на них. Мне пришлось спасаться бегством, скрываться, пока я не произнес слова, которые заставили бы тебя пойти за мной…

Он смотрел в мое ошеломленное лицо, а я пыталась осмыслить его слова.

Взгляд золотистых глаз из-под ресниц был завораживающим и убийственным.

– И ты подчинилась бы, – заверил он.

Я постаралась невозмутимо отозваться:

– Вне всяких сомнений.

Он нахмурился и освободил меня из плена своих гипнотических глаз, переведя взгляд на свои руки.

– А потом, когда я попробовал изменить свое расписание уроков в бессмысленной попытке избежать встреч с тобой, ты пришла туда же, и в этой тесной душной комнатке твой запах привел меня в исступление. В тот раз я чуть было не завладел тобой. Из посторонних там находился всего один слабый человек – справиться с ним оказалось бы проще простого.

Я увидела собственные воспоминания заново, глазами Эдварда, осознала всю опасность, и даже под теплыми лучами солнца меня пробрал озноб. Бедная мисс Коуп! Я снова вздрогнула, только теперь понимая, что чуть не стала причиной ее смерти.

– Но я выстоял. Не знаю, как. Я заставил себя не ждать тебя и не преследовать по пути из школы. Снаружи, где я уже не чуял твой запах, мне стало легче – мысли прояснились, я нашел верное решение. Я высадил остальных возле дома – мне было слишком стыдно признаваться им в своей слабости, и они поняли только то, что случилась беда, – и направился прямиком в больницу к Карлайлу – сообщить, что я уезжаю.

Я изумленно уставилась на него.

– Мы с Карлайлом поменялись машинами – у него был полный бак, а мне не хотелось останавливаться в пути. Заезжать домой я не осмелился, чтобы не встречаться с Эсме. Она ни за что не отпустила бы меня – стала бы уговаривать, убеждая, что уезжать совсем не обязательно…

– К следующему утру я уже был на Аляске, – голос Эдварда звучал пристыженно, словно он признавался в непростительной трусости. – Там я провел два дня у давних знакомых… и все это время тосковал по дому. Было больно думать, что я расстроил Эсме и остальных, свою приемную семью. На чистом горном воздухе с трудом верилось, что ты настолько неотразима. Я убедил себя, что этот побег – малодушие. Мне и прежде случалось бороться с искушениями – конечно, их не сравнить с нынешним, но и я не слабак. Да кто ты такая, – он вдруг усмехнулся, – чтобы сгонять меня с места, которое мне так нравится? Какая-то девчонка! И я вернулся… – он уставился в никуда.

Я не могла издать ни звука.

– Я принял меры: поохотился и насытился на всякий случай, прежде чем снова увидеться с тобой. И нисколько не сомневался, что моей силы хватит, чтобы относиться к тебе, как к любому другому человеку. Оказалось, я переоценил себя.

Безусловно, положение осложняло и то, что я не мог читать твои мысли и понять, как ты ко мне относишься. Я не привык действовать в обход, иначе говоря, подслушивать твои слова в голове Джессики… мыслит она шаблонно, неприятно опускаться до такого уровня. Вдобавок я не знал, действительно ли ты говоришь то, что думаешь. Все это страшно раздражало, – вспомнив об этом, он нахмурился. – Я хотел, чтобы ты по возможности забыла, как я вел себя в первый день, поэтому я старался общаться с тобой так же, как с любым другим человеком. Вообще-то даже усерднее, чем с любым другим, в надежде разобраться хотя бы в некоторых твоих мыслях. Но ты оказалась интересной, разговором с тобой я увлекся… и от каждого движения воздуха вокруг твоих рук или волос тот самый запах снова ошеломлял меня…

Ну, а потом тебя чуть не задавили у меня на глазах. Позднее я придумал идеальное оправдание своим действиям в тот момент: если бы я не спас тебя, твоя кровь растеклась бы прямо передо мной, и тогда я не сдержался бы и выдал нас всех. Но это оправдание я нашел позднее. А в тот момент я думал лишь об одном: «Только не ее!»

Он закрыл глаза, забыв обо всем, кроме мучительного признания. Я слушала скорее увлеченно, чем осознанно. Здравый смысл подсказывал, что мне следует испугаться. Но вместо этого я чувствовала облегчение – наконец-то я все поняла. И переполнялась сочувствием к его мукам даже сейчас, пока он признавался, что жаждет отнять у меня жизнь.

В конце концов ко мне вернулся дар речи, и я слабо пролепетала:

– А в больнице?

Он открыл вспыхнувшие глаза.

– Я пришел в ужас. Не мог поверить, что все-таки подверг опасности всех нас, по своей воле очутился в твоей власти – не чьей-нибудь, а твоей! Как будто мне требовалась еще одна причина, чтобы убить тебя, – вырвавшееся слово заставило нас обоих вздрогнуть. – Но воздействие оказалось обратным, – поспешил продолжить он. – Я разругался с Розали, Эмметтом и Джаспером, которые считали, что сейчас самое время… так яростно мы еще никогда не ссорились. Но Карлайл встал на мою сторону, как и Элис, – произнося имя сестры, он поморщился. Я так и не поняла, почему. – А Эсме сказала: действуй по обстоятельствам на свое усмотрение, только не уезжай, – он снисходительно покачал головой.

Весь следующий день я читал мысли каждого, с кем ты разговаривала, и с изумлением выяснил, что ты держишь слово. Я никак не мог понять тебя. Зато убедился, что связан с тобой прочными узами. И сделал все возможное, чтобы держаться как можно дальше от тебя. Но каждый день аромат твоей кожи, твоего дыхания, твоих волос… становился для меня таким же потрясением, как в первый раз.

Он снова посмотрел на меня глазами, полными удивительной нежности.

– И все-таки, – продолжал он, – было бы лучше, если бы я выдал всех нас в первую же минуту, чем если бы теперь, здесь, когда вокруг нет свидетелей и меня ничто не останавливает, причинил тебе вред.

Ничто человеческое не чуждо и мне, поэтому я не удержалась и спросила:

– Почему?

– Изабелла… – Он старательно выговорил мое полное имя, потом шутливо взъерошил мне волосы свободной рукой. От этого легкого прикосновения меня охватил трепет. – Белла, я перестал бы уважать себя, если бы когда-нибудь навредил тебе. Ты не представляешь, как это мучает меня, – он вновь смутился и опустил голову. – Как подумаю, что ты лежишь неподвижная, белая, холодная… и больше я никогда не увижу, как ты заливаешься румянцем, не увижу блеск озарения в твоих глазах, когда ты разгадываешь мои отговорки… это невыносимо, – он устремил на меня взгляд прекрасных измученных глаз. – Теперь у меня нет ничего важнее тебя. Ты – самое важное, что только есть в моей жизни.

У меня закружилась голова от того, как быстро сменилось направление нашего разговора: с жизнерадостного обсуждения моей неминуемой гибели мы вдруг переключились на признания. Эдвард ждал, а я разглядывала соединяющие нас руки, но знала, что взгляд золотистых глаз обращен на меня.

– Мои чувства ты, конечно, уже знаешь, – наконец произнесла я. – Я здесь, что в приблизительном переводе означает, что я лучше умру, чем расстанусь с тобой, – я нахмурилась. – В общем, я полная дура.

– Дурочка, – со смехом согласился он. Наши взгляды встретились, и я тоже рассмеялась. Нас смешила глупость и абсолютная невозможность происходящего.

– Вот и лев влюбился в овечку… – прошептал Эдвард. Я отвела взгляд, пряча восторг в своих глазах.