Другой Синдбад - Крэг Гарднер

Значит, сообразил я, этот тип, возможно, не собирается меня убивать? Я обдумывал, опасно или нет будет снова начать дышать.

— Я также полагаю, что неразумно было бы убить тебя, во всяком случае, в данный момент, — заявил Кинжал. Я сделал вдох. — Думаю, неразумно убивать кого бы то ни было из вас, — продолжал злодей, — пока мы не выпутаемся из этой неприятной ситуации. — Он поднес левую ладонь к моим глазам и очень медленно провел острием ножа по ее тыльной стороне. Показалась крохотная капелька крови. — А потом? — как бы ненароком заметил он, будто кровь, стекающая по его руке, была самым обычным делом. — Что ж, может, я и не стану убивать тебя, поскольку ты мне можешь еще понадобиться. Но что может помешать мне отрезать тебе, — Кинжал коротко, резко рубанул ножом в мою сторону, — кое-какие интересные детали?

Я не смог сдержаться, чтобы не повторить вслед за ним:

— Интересные?

Ухмылка головореза лишь сделалась еще шире:

— Интересные для меня. У тебя будет совсем другое ощущение. Ты, надо полагать, даже и не догадываешься, о каких именно деталях я говорю?

Я поймал себя на том, что думаю об этих самых деталях и о том, что их потеря будет означать для меня. Противно было сознавать, что именно этого и хотел добиться Кинжал и что вся его речь и поступки были направлены как раз на то, чтобы запугать меня. Мне потребовались все остатки силы воли, чтобы не прикрыть некоторые из этих самых предполагаемых «деталей» обеими руками.

— Но я должен снова вернуться к работе, — заключил Кинжал, поворачиваясь ко мне спиной. — Рука моя должна оставаться твердой, а мышцы — сильными. Мы ведь не хотим, чтобы нож соскользнул, верно?

Он отвернулся, прежде чем я смог отчаянно замотать головой, но я все равно ею замотал. Кинжал ясно обозначил, какой у меня есть выбор: либо держаться подальше от паланкина, либо познакомиться с его ножом. Похоже, что прекрасная Фатима будет для меня потеряна в обоих случаях.

В это мгновение всякая надежда должна была умереть во мне. Вместо этого я пообещал себе, что в следующий раз, когда приближусь к ней, то заговорю с Фатимой как-нибудь поосторожнее или уж по крайней мере так, чтобы она не закричала. Не спрашивайте меня, откуда я знал, что мне представится такая возможность. Наверное, я начинал наконец верить в идею торговца насчет судьбы.

— Но мы должны как можно скорее выбраться отсюда, — обратился Кинжал к остальным, снова принимаясь пилить ножом канат. — Эти недавние события лишь укрепили мою уверенность в этом.

Судя по бормотанию, похоже было, что, во всяком случае, по этому поводу все с ним полностью согласны.

— Так что, торговец, продолжай свою сказку, да сделай ее поинтереснее. — Он указал кончиком ножа на темнеющее вечернее небо. — Потому как, боюсь, если мы уснем прежде, чем сумеем удрать, то можем проснуться у монстра в желудке!

— О, конечно, — отозвался купец, кажется, удивленный, что снова оказался в центре внимания. — Так на чем я остановился?

— Вы съели фигу, — услужливо, но отрывисто вставил Джафар. — Точнее, семь фиг.

— Ах да, — снова начал рассказ Синдбад. — И это были сочнейшие из фруктов. Но даже самые незначительные поступки могут иметь большие последствия. Так что, съев эти семь прекрасных плодов после того, как целыми днями не позволял себе ничего существенного, я ощутил легкую слабость в желудке, а потом уже и не легкую и понял, что фиги не задержатся у меня в животе надолго, но вскоре покинут его, чтобы вернуться в родную почву.

Одобрительный ропот собравшейся вокруг торговца публики свидетельствовал о том, что всем когда-то в жизни приходилось сталкиваться с подобным поведением желудка в сходных обстоятельствах.

— И вот, — продолжал старший Синдбад, — я решил, что надо подчиниться зову естества, и должен признаться, что, к стыду моему, хотя меня и окружали всего лишь фиги, но все же это были разумные фиги, и я до некоторой степени не решался справлять столь интимную нужду перед существами пусть даже настолько странными, как они.

И снова ответом торговцу было одобрительное бормотание. В этот миг я должен был признать, что мой пухлый благодетель и в самом деле великий рассказчик, раз он сумел увлечь свою публику даже такой темой, как эта!

— Вышло так, — снова заговорил Синдбад, — что я отыскал местечко между рядами деревьев, что-то вроде холма из остатков гниющих плодов и листьев и, возможно, судя по характерному запаху, останков каких-нибудь лесных животных. Это казалось наиболее подходящим местом, чтобы внести туда и свою скромную лепту, и этим я и занялся.

Торговец снова умолк на мгновение, и, как я теперь понимал, эта манера означала, что в следующей части его повествования все откроется.

— Однако, — продолжил он, когда миновал миг драматического молчания, — не успел я даже толком начать, как откуда-то поблизости меня окликнул новый голос.

«Я был бы вам весьма признателен, — сказал этот новый голос, — если бы вы смогли найти другое место для отправления ваших естественных потребностей».

Торговец всплеснул руками, словно был в этот миг так же изумлен, как тогда, когда впервые услышал таинственный голос.

— И тут, — снова возобновил он рассказ, — я понял, что голос этот исходит не откуда-то со стороны, не от фиговых деревьев или еще откуда-нибудь сверху, но прямо у меня из-под ног, из того самого места, где я собрался было удобрить почву.

Можете себе представить мое изумление при этом новом открытии. Удивление мое было столь велико, что я совершенно забыл про беспокоивший меня желудок. И оно возросло десятикратно, когда я отступил на шаг от гниющей кучи и, присмотревшись, увидел пару темно-карих глаз, глядящих на меня из листьев и сора.

При этих словах Шрам вовсе перестал пилить, уставился на торговца и смог снова взяться за дело лишь после нескольких пинков от своего коллеги.

— Продолжай, прошу тебя, — обратился к рассказчику Кинжал, — ты уже заставил нас окончательно проснуться.

Счастливый Синдбад кивнул, собственный рассказ до того увлек его, что он и помыслить не мог ни о чем ином, кроме как довести повествование до конца.

— Я немедленно поприветствовал это несчастное создание и спросил его, как он оказался погребенным под компостом.

«Увы, если бы это было так! — возвестил открывшийся под глазами рот. — Боюсь, что я не похоронен под ним, ибо это я сам и стал компостом!»

«На какое же магическое существо я опять набрел?» — вскричал я в ответ.

«Во мне нет магии, кроме той, что я нашел в этой проклятой долине, — ответил рот. — Ибо я был некогда человеком, как и ты, пока не начал есть фиги».

Мужественный Синдбад умолк на миг и обхватил живот, прежде чем продолжить.

«Фиги?» — переспросил я, и неприятные ощущения в моем желудке проснулись с новой силой.

«Да, — ответил голос, словно вознамерившись подтвердить худшие из моих опасений, — много, много фиг, потому что, съев одну, ты чувствуешь, что должен съесть их все! — Тут тихий голос возвысился в отчаянии. — Теперь ты видишь, к чему привело меня обжорство!»

«Ты съел очень много фиг?» — спросил я, надеясь в глубине души, что «очень много» — не значит «семь».

«Конечно, — ответил мне голос из кучи, — сначала я съел всего несколько. Но в этом гибельном месте больше нечего есть. — Несчастное создание умолкло и издало тихий стон. — И, увы, к своему великому несчастью, выяснилось, что диета, состоящая из одних лишь фиг, невероятно убыстряет пищеварение».

Я кивнул в ответ на замечание существа, поскольку ощущал это самое убыстрение на себе.

«И вскоре, — продолжал голос, — оказалось, что я ем все больше и больше, чтобы возместить то, что из меня выходило, и что все это выходит все быстрее и быстрее, так что фиги проскакивали через мой организм скорее, чем я успевал поедать их. И в то же самое время я почувствовал, что тело мое как-то размягчается, а мышцы слабеют. И чем больше я ел, тем мягче становился! — Тут голос умолк, вместо слов раздались громкие, мучительные рыдания. Наконец существо со всхлипом вздохнуло и смогло продолжать: — И тогда я понял, хотя и слишком поздно, что эта фиговая диета изменяла меня, пока я не превратился в продукт своего собственного пищеварения».

«Воистину ужасная судьба», — сказал я с искренним состраданием.

«Когда-то я был благородным воином, — с готовностью согласился со мной печальный голос. — Теперь я всего лишь зловонная куча».

Тут торговец Синдбад снова замолчал, и я бы сказал, что в данном случае пауза возникла не ради драматического эффекта, а потому, что он вновь переживал неподдельный ужас, вызванный судьбой того человека.

— Должно быть, действительно страшный способ умереть, — задумчиво сказал я, чтобы нарушить молчание.

— Но очень часто встречающийся, — тут же добавил Ахмед.