Полиаспектная антропология - Николай Морхов

отличие от первой (мета-этики), наряду с ней (нравственостью) являются представителями одного и того же единого и целостного секулярного этического измерения. Естественно, все эти три разнородные концептуальные конструкции (светская, анти- и пост-секулярная мораль) репрезентируют собой гетерогенные семантические аспекты последнего (измерения). Кроме того, сами взаимоотношения между этими тремя доктринальными позициями и моделями можно рассматривать с точки зрения диалектической методологии, интерпретированной посредством либо диахронического, либо синхронического, либо диахронно-синхронического представления. Так, первый (диахронический) взгляд конституирует как секулярную, так и анти- и пост-светскую мораль в качестве трех гетерогенных специфических эманационных моментов, атрибутирующих вышеуказанное одно и то же унитарное и цельное этическое измерение. Второе (синхроническое) воззрение идентифицирует каждую из них (моралей) как уникальное манифестационное состояние, характеризующее последнее (измерение). И соответственно, третье (диахронно-синхроническое) представление (и это эксплицитно демонстрируется самой репрезентирующей его лексемой) симультанно дешифрует их (морали) в виде атрибутирующих его (измерение) трех разнородных и самобытных эманационных и кайросов, и статусов, и кайросов-статусов. При этом, кристально ясно, что манифестирование каждого из них (кайросов и/или статусов) осуществляется при помощи различных режимов модальности. Более того, само одно и то же единое и целостное моральное измерение, характеризуемое посредством как светской, так и анти- и пост-секулярной нравственности, является абсолютной противоположностью по отношению к безусловной и трансцендентной сакральной мета-этической матрице. Таким образом, можно констатировать, что именно диалектический подход, экзегетированный при помощи гетерогенных структуралистских представлений, позволяет не только обнаружить и зафиксировать как тождество, так и различие между вышеперечисленными тремя мировоззренческими моральными установками и парадигмами, но и идентифицировать каждую из них в качестве атрибутирующего его (измерение) эманационного либо момента, либо состояния, либо момента-состояния.

Итак, после осуществленных выше лапидарных дескрипций и немаловажных замечаний необходимо перейти к непосредственному рассмотрению и осмыслению пневматического измерения. Безусловно, следует подчеркнуть, что апофатический модус присущий не только многомерной системе мироустройства, но и многоуровневой антропологической структуре может подвергаться апперцепированию и экзегетированию посредством и метафизического инсайта, и интеллектуального схватывания, и рационального когитирования. При этом, кристально ясно, что первый тип гносеологической интерпретации доступен лишь весьма ограниченному числу рассудочных субъектов. Тогда как подавляющее большинство из них (субъектов) при определенных благоприятных интериорных и экстериорных, трансцендентных и имманентных, аподиктических и стохастических и т. д. условиях могут, без каких-либо непреодолимых ограничений, воспользоваться вторым и третьим видами трансцендентального познания. Кроме того совершенно очевидно, — и это уже отмечалось ранее, — что помимо данной эпистемологической триады также наличествуют гетерогенные чувственные восприятия, осуществляемые рассудочным актором и носящие либо субъективный, либо интерсубъективный, либо какой-то иной характер. Однако их функциональные возможности, абсолютно детерминированные и обусловленные физиологическими и биологическими аспектами, обладают бесконечно малой компетенцией для непосредственного и/или опосредованного познания пневматического измерения. Соответственно, исключительно лишь три вышеуказанных разнородных типа гносеологической герменевтики, используемых рациональным субъектом в той или иной конфигуративной и пропорциональной корреляции, позволяют ему максимально корректно, адекватно и разносторонне исследовать, проанализировать и экзегетировать последнее (измерение). Безусловно, важно понимать, что сам метафизический инсайт является основополагающим и первостепенным видом познания апофатической матрицы. Тогда как два других элемента присущие данной эпистемологической тринитарной структуре представляют собой по отношению к последнему (познанию) лишь второстепенные и дополнительные гносеологические аспекты. Хотя, конечно, необходимо подчеркнуть, что интеллектуальная фиксация позволяет поливариантно и многогранно апперцепировать и осознать ту или иную мистическую интуицию. В то время как рациональная когитация, в свою очередь, способствует предельно корректному и адекватному осмыслению, интерпретированию и ретранслированию эссенциальной природы последней (интуиции) посредством сукцессивного, системного, непротиворечивого и обстоятельного трансцендентального метадискурса.

Между тем из вышеизложенного кристально ясно, что именно метафизический инсайт открывает и иллюстрирует рассудочному субъекту различные экстериорные и интериорные стороны и компоненты трансцендентного измерения. Кроме того, различные мистические течения, репрезентирующие собой неотъемлемый и неотчуждаемый сегмент тех или иных ортодоксальных религиозных учений и традиционных философских школ, весьма подробно, детально, нюансированно и исчерпывающе декларируют о разнородных аскетических, ноопсихических, этических и духовных практиках, продуцирующих всевозможные необходимые условия и предпосылки для его (инсайта) непосредственного достижения. Так, для христианства таким эзотерическим направлением является исихазм, для иудаизма — каббала, для ислама — суфизм, для индуизма, буддизма и даже, отчасти, даосизма — йогическая традиция, воплощенная в тех или иных версиях и вариациях и т. д… При этом, важно подчеркнуть, что сама метафизическая интуиция, позволяющая рациональному актору осуществить непосредственное познание — в той или иной степени — пневматической структуры, должна рассматриваться не в качестве абстрактной и отвлеченной имагинационной фантазии, а в качестве реальной и конкретной эмпирической данности. Кроме того также следует в очередной раз отметить, что даже самый ультрапрогрессивный теоретический и практический естественно-научный инструментарий, доступный ему (актору) в настоящее время, не способен адекватно, однозначно, неоспоримо и достоверно не только фальсифицировать, но и верифицировать ее (интуиции) наличествование. Таким образом, само рассмотрение и экзегетирование при помощи самых разнообразных трансцендентальных взглядов такого апофатического феномена, как метафизический инсайт является абсолютно легитимным и релевантным процессом. Однако, сами гипермодернистские концептуальные и экспериментальные аспекты сциентистского естествознания не могут репрезентировать собой подлинные, безальтернативные и полновесные критерии для корректного, адекватного и неопровержимого отрицания и/или утверждения его (инсайта) онтологического присутствия.

С другой стороны вполне понятно, что сама метафизическая интуиция либо достигается и переживается — в том или ином виде — рациональным субъектом и становится неотъемлемым и неоспоримым мистическим опытом последнего, либо воспринимается и осознается им в качестве отчужденных и отвлеченных визионерских, нуминозных и эзотерических метанарративов, непосредственно являющихся одним из многих разнородных атрибутов религиозной веры, совершенно однозначно и бесспорно недоказуемых и неопровергаемых посредством всевозможных гносеологических инструментов и подходов. При этом кристально ясно, что, в принципе, не существует точных, строгих, адекватных и непреложных критериев, позволяющих ему (субъекту) произвести корректную дистинкцию между аутентичным метафизическим инсайтом и гетерогенными делирическими галлюцинациями. Поэтому, тот или иной рассудочный актор, переживший и испытавший какие-либо трансгрессивные и экстатические (пневмо-)ноо-психо-соматические состояния, существенно деформировавшие его обыденное, ординарное, тривиальное и привычное миропредставление, может лишь смутно предполагать и непоколебимо верить, что они являлись не его (актора) здравыми или патологическими воображаемыми фантазмами, а именно подлинными и настоящими визионерскими откровениями.

Вместе с тем, возникает закономерный вопрос: а каким именно образом, в принципе, можно отличить метафизическую интуицию от осознанных или сомнамбулических имагинаций? И самый главный вопросительный пассаж: а существует ли она (метафизическая интуиция) вообще, или же всевозможные экстатические (пневмо-)ноо-психо-соматические состояния, переживаемые рациональным субъектом, ретранслируют ему исключительно лишь онейрические иллюзии и фантазматические гештальты? Так, кристально ясно, что только традиционные религии и философские школы (и — в настоящее время — больше никто и ничто) посредством своих писаний, преданий, трактатов, метанарративов и т. д. фундируют и конституируют ее (метафизической интуиции) бесспорное и неотъемлемое экзистенциальное наличие,