Римская кровь - Стивен Сейлор

В то же мгновение дверь в комнатку со скрипом отворилась, и внутрь просунулась голова Луция.

— Наконец-то, — сказал он тем ворчливым тоном, каким дети подражают своим родителям. — Я пытался разбудить тебя дважды, но ты даже не охнул. Все остальные давно уже встали.

— Неужели я так заспался?

— Сейчас ровно полдень. Поэтому-то я и пришел посмотреть, не встал ли ты еще. Я только что вернулся из города, посмотрел на солнечные часы в саду и удивился: неужели ты до сих пор спишь.

Я оглядел комнату:

— Но как я сюда попал? И кто меня раздел? — Я со вздохом нагнулся, чтобы поднять тунику, соскользнувшую с подлокотника кресла на пол.

— Мы с отцом перенесли тебя с крыши прошлой ночью. Ты не помнишь? Ты был тяжелый, как мешок кирпичей, и мы никак не могли добиться, чтобы ты перестал храпеть.

— Я никогда не храплю. Так говорила мне Бетесда. Или она солгала, чтобы потешить мое самолюбие?

Луций рассмеялся:

— Тебя было слышно во всем доме! Моя сестра Терция даже придумала игру. Она говорила…

— Ну и ладно. — Я начал надевать тунику через голову. Туника закрутилась и запуталась, как живая. Мои руки были такими же негнущимися, как и ноги.

— В общем, отец сказал, что тебя нужно раздеть, так как твоя одежда вся пропотела и запачкалась в дороге. Он велел постирать ее старой Нае прежде, чем она легла спать. Сегодня жарко, и все уже просохло.

Наконец, мне удалось одеться, пусть и без изящества. Я снова выглянул в окно. Даже самый слабый ветерок не колыхал верхушки деревьев. Рабы трудились в поле, и дворик внизу был пуст, если не считать маленькой девочки, игравшей с котенком. Ослепительно сверкал булыжник.

— Это невозможно. Мне ни за что не вернуться сегодня в Рим.

— И хорошо. — Это сказал Тит Мегар, появившийся позади сына с выражением озабоченности на лице. — Этим утром я осмотрел кобылу, на которой ты прискакал вчера из города. Ты что, привык подгонять лошадь, пока она не упадет?

— Я вообще не привык пользоваться лошадью.

— Меня это не удивляет. Ни один настоящий всадник не доведет хорошего коня до такого изнеможения. И ты всерьез рассчитывал поскакать на ней сегодня обратно?

— Да.

— Я не могу этого допустить.

— Как же я тогда уеду?

— Возьмешь одну из моих лошадей.

— Хозяину Веспы это не понравится.

— Об этом я подумал. Прошлой ночью ты сказал, что суд над Секстом Росцием запланирован на Иды.

— Да.

— Тогда я приеду в город днем раньше и захвачу с собой Веспу. Я сам верну ее на конюшню в Субуре, и если потребуется, найду дорогу к этому адвокату Цицерону и расскажу ему, что знаю. Если он захочет использовать меня свидетелем на суде — что ж, думаю, я не стану возражать и покажусь на Форуме, даже если там будет сам Сулла. И вот еще, чтобы не забыть, возьми это. — Он достал из туники свернутый пергамент.

— Что это?

— Ходатайство америйского городского совета, представленное Сулле, то есть Хрисогону, с протестом против проскрибирования Секста Росция. Это копия, которую совет оставил у себя. Оригинал должен храниться где-то на Форуме, но такие документы имеют привычку пропадать как раз тогда, когда в них особенно нуждаются, не так ли? Но эта копия действительна: в нее внесены все наши имена, даже имя Капитона. Если она будет лежать у меня, толку от нее не будет. Может быть, она пригодится Цицерону.

А пока я предоставлю тебе одного из своих коней. Он не сможет потягаться силой с твоей белой красавицей, но тебе не придется гнать так же, как вчера. На полпути отсюда в Рим живет один мой родственник. Ты можешь у него переночевать и вернуться в город завтра. Он кое-чем мне обязан, так что за столом не стесняйся и ешь как следует. А если ты не можешь ждать, попробуй поменяйся с ним конями и мчись себе как угорелый, пока не доберешься до города.

Я поднял брови, потом кивнул в знак молчаливого согласия. Суровое лицо Тита смягчилось. Характер, типичный для римского отца, привыкшего давать наставления и навязывать свою волю всем домашним. Исполнив свой долг перед Веспой, он улыбнулся и потрепал сына за волосы:

— А сейчас умой лицо и руки из колодца и присоединяйся к нашей трапезе. Городские в такое время только встают, а наши поднялись с петухами и уже успели проголодаться.

На полдник вся семья собралась в тени раскидистой смоковницы. Кроме Луция, у Тита Мегара был еще один сын, младенец, и три дочери, которые носили родовое имя и поясняющую их старшинство добавку в традиционном римском стиле; их звали Мегара Майора, Мегара Минора, Мегара Терция. Хотя я и не знал, кто из сотрапезников живет у Тита, а кто просто заглянул в гости, за столом присутствовали также два его свояка (один из них с женой и маленькими детьми), две бабки и дед. Вокруг резвилась детвора, женщины сидели на траве, мужчины — на табуретках, а две невольницы следили за тем, чтобы никто не остался голодным.

Жена Тита прислонилась к стволу дерева, нянча младенца; ее старшая дочь сидела рядом и нежным голосом напевала колыбельную, которая, казалось, следовала прихотливой мелодии журчавшего поблизости ручейка. В доме Тита Мегара музыка была вездесуща.

Тит познакомил меня с отцом и со свояками, которые, по-видимому, уже кое-что знали о моем приезде. Все вместе они принялись высмеивать Капитона, Магна и их прихвостня Главкию, затем перевели разговор на другую тему, покивав и сжав губы, как бы показывая мне, что я могу положиться на их благоразумие. Вскоре речь зашла об урожаях и о погоде, и Тит придвинул свою табуретку поближе ко мне.

— Если перед отъездом ты собирался еще раз взглянуть на Капитона и его дружков, ты будешь разочарован.

— Как это?

— Сегодня утром я отправил Луция с поручением в город, и на обратном пути он повстречал эту троицу на дороге. Магн пробурчал себе под нос какое-то ругательство, а Луций вежливо спросил их, куда они отправляются. Капитон сказал, что они едут в одно из его новых поместий около Тибра, чтобы поохотиться. А это конечно же означает, что они вряд ли воротятся раньше захода солнца, если воротятся сегодня вообще.

— Значит, сегодня в доме Капитона заправляет его жена.

— А, это еще не все. Пока Луций был в городе, до него дошел слух о том, что вчера они здорово поругались, и старуха уже затемно вылетела из дома, чтобы остановиться у дочки в Нарнии. Таким образом, за поместьем присмотреть некому, кроме седого старика управляющего, доставшегося Капитону в наследство от Секста Росция. Говорят, он целыми днями пьет без просыху и ненавидит нового хозяина. Я говорю тебе это только потому, что у тебя могли остаться кое-какие дела в доме Капитона. И хозяин, и его жена, и дружки — все уехали. Думаю, это может нарушить твои планы. А может быть, и нет.

Отвернувшись, он вступил в общий разговор, и с его лица не сходила хитрая усмешка заговорщика, весьма довольного самим собой.

На самом деле, я покинул Тита Мегара без малейшего намерения еще раз останавливаться в доме Капитона. К этому времени я знал уже все, ради чего приезжал в Америю; я даже вез в своей сумке копию ходатайства, поданного Титом и его земляками Хрисогону, с протестом против проскрибирования Секста Росция. Не потрудился еще раз окинуть взором безмятежную долину Америи, которую покидал навсегда. Я понукал своего захудалого скакуна, поднимаясь в гору, и все мои мысли были о Риме, о Бетесде, о Цицероне и Тироне, о людях с улицы, ведшей к Лебединому Дому. Я нахмурился, вспомнив вдову Полию, и улыбнулся, вспомнив Электру; я резко развернул коня и поскакал назад к дому Капитона.

Увидев меня, Кар не проявил ни малейшей радости. Он смерил меня унылым взглядом, словно я был демоном, явившимся только для того, чтобы подвергнуть его новой пытке.

— Почему ты такой угрюмый? — сказал я, проходя мимо него в прихожую. Стены были недавно выкрашены в ярко-розовый цвет. Выложенный черной и белой плиткой пол был кое-где засыпан опилками, и вся комната оглашалась неестественным, гулким эхом — непременным спутником ремонта. — А я-то думал, что отсутствие хозяина и хозяйки для тебя праздник.

Он поджал губы, как будто собирался соврать, но в конце концов принял лучшее решение:

— Чего ты хочешь?

— А что стояло здесь раньше? — спросил я, подойдя к нише, в которую была помещена очень плохая копия греческого бюста Александра. Он был до нелепости претенциозен, и, конечно, такая деревенщина, как молодой Секст Росций, никогда бы не стал держать подобную вещь в своем доме; вещицы такого рода куда чаще встретишь в доме разбойника, который грабит виллы безвкусных богачей.

— Букетик цветов, — сказал Кар, уныло глазея на копию; вялый вид и буйные завитки волос делали ее больше похожей на Медузу, чем на Александра. — В прежние дни, пока не сменился хозяин, моя госпожа держала в этой нише серебряную вазу со свежими садовыми цветами. А иногда по весне девочки приносили дикие цветы с холмов…