Дочери Волхова - Елизавета Дворецкая

– А я и не вижу. Тут темно! – Вольга засмеялся. – Темнее, чем в лесу. Зато и нас тут никто не увидит! – Он обнял ее крепче, передвинулся так, чтобы прижать к груди, наклонился и нашел в темноте ее губы. – А то там, на Купалке, за тобой в десять глаз следят…

– Ты с ума сошел! – задыхаясь от волнения, сквозь смех бормотала Дивляна, почти против воли обнимая его за шею и перебирая пальцами теплые русые кудри.

То, чего она ждала, пришло гораздо раньше.

– Русалка меня заманила, с ума свела… – шептал Вольга, торопливо целуя ее лицо, шею, плечи.

Рука его легла ей на грудь, и Дивляна ахнула – по телу разлился жар, так что она невольно изогнулась и крепче прижалась к нему, чувствуя, что он тоже возбужден до предела.

– Смотри… кто с русалкой… поведется… тому вовек…

– А я и хочу, чтобы навек…

Вольга подтолкнул ее к лежанке, и они упали прямо на разложенные нарядные рубашки, приготовленные для великодня…

Когда они вернулись на поляну, там уже вовсю пылал костер. На пальце у Вольги блестело золотое кольцо из святилища богини Торгерд, которое Дивляна отдала ему, как и полагается на Ярилиных праздниках: получив от девушки какое-то ее украшение, парень отдает его своим старшим, а они идут с этой вещью к родным его избранницы, чтобы ее сосватать. Называется «задаточек взять».

Люди сидели на бревнах и прямо на земле, шел пир Ели кашу, вареные яйца, блины со сметаной, медом и творогом, пили медовуху, хлебали кисель. Пели песни – в каждом углу свою, так что ничего не разобрать, но всем было весело. Когда наелись, молодежь начала перекидываться крашеными яйцами: если парень бросал в девушку, это означало приглашение прогуляться вдвоем в рощу. Если кто промахивался или попадал не в ту, в которую метил, это вызывало громкий всеобщий смех. Причем чаще всех попадали в Снежицу – говорили, что в нее легко попасть, потому что очень уж крупна! А она, ничуть не смущаясь, хватала парня и увлекала в лес – бросил так бросил, теперь отвечай!

Через какое-то время снова появился князь Одд, и Домагость усадил его на почетное место. Варяг был уже в другой рубахе, синей, тоже богатой, отделанной полосками золотой парчи. Ему удалось незамеченным уйти с заколдованного озера, добраться до гостиного двора и там привести себя в порядок.

Обе старшие дочери Домагостя к тому времени уже были возле костров: нарядно одетые, в вышитых рубашках, с шелковыми тканками на головах, с ожерельями из пестрых стеклянных бусин, которые сами по себе составляли целое приданое. Каждая такая бусина стоила куницу или серебряный шеляг, но Домагость ничего не жалел для любимых дочерей и мог убирать их богаче всех ладожских невест.

Увидев Яромилу, Одд невольно вздрогнул и опять ощутил волнение и томительный жар. В праздничных одеждах, с переплетенной косой, она показалась ему по-новому прекрасной. В отблесках огня золотое кольцо Торгерд ослепительно сияло на ее руке. То, что произошло возле озера – красивые девушки в воде, белые рубашки, похожие на лебединое оперенье, драгоценное кольцо на пальце одной из них – так напомнило песнь о Вёлунде, что Одд сам усомнился: действительно ли это случилось с ним?

Через некоторое время Домагость сам подвел старшую дочь к варяжскому князю и вручил ей наполненный медовухой рог, окованный серебром.

– Поднеси гостю, а не то он смурной какой-то! – говорил Домагость, сам уже плохо стоявший на ногах. – Лелюшка ты наша, красавица! – И он в умилении целовал дочь, едва веря, что сам произвел на свет эту золотую лебедь. – Ни на земле, ни на небе такой красоты нет! – горделиво хвастался он гостю, не подозревая, что тому это известно не хуже.

Яромила подошла, держа рог обеими руками, и Одд встал ей навстречу. Она смотрела на него сияющими глазами, а ему больше всего хотелось спросить: это было на самом деле?

– Не допивай все сразу, – шепнула Яромила, подавая рог Одду. – Это мед, если ты все выпьешь, то скоро не сможешь встать и завтра тебе будет очень плохо.

– Хорошо, – ответил Одд, улыбнувшись ей поверх рога, и отпил немного. – Неужели правда будет плохо? А так легко пьется. Хочешь, я расскажу тебе, как Хрольв, один бонд из Синего фьорда, попал на праздник к троллям?

Яромила кивнула: ей было сейчас все равно, о чем говорить, – само его присутствие и звуки этого голоса делали ее счастливой. И Одд продолжал:

– Возле усадьбы Хрольва издавна лежал огромный камень. И вот однажды, как раз в ночь Середины Лета, Хрольв шел мимо и вдруг услышал сильный шум, пение и топот. Он подошел поближе и увидел, что камень поднят на высоких серебряных столбах, а под ним в богато убранном покое веселятся тролли, горит огонь в очаге, пенится в котлах пиво, кружатся в танце хулдры. Тут к Хрольву подошла одна из хулдр, принявшая облик очень красивой девушки, и пригласила его присоединиться к празднику. Она была так хороша, что Хрольв не смог ей отказать. До утра они веселились вместе, а на прощание хулдра поднесла ему рог, наполненный самым вкусным пивом, которое Хрольв когда– либо пробовал в своей жизни. Но едва он отпил, как все исчезло: смолкло пение, камень опустился, все тролли исчезли, исчезла и та хулдра. Хрольв вернулся домой, с трудом найдя дорогу, но с тех пор от него очень мало толку. Он почти ничего не может делать по хозяйству, а только сидит на одном месте и глядит перед собой, хмурит брови и шепчет, будто силится что-то вспомнить. Ему хочется вспомнить, как он веселился у троллей, но все его воспоминания растаяли…

Вокруг стояла тишина, все прислушивались к рассказу, хотя Одд говорил по-варяжски и многие понимали с пятого на десятое.

– Это потому, что на прощание тролли поднесли Хрольву напиток забвения, – продолжал он. – Они всегда дают его тому, кто побывает среди них, и если человек не хочет забыть все, что узнал, он не должен пить из этого рога.

– Но ты же пьешь, – шепнула Яромила, кивнув на рог в его руках. – Ты хочешь забыть все, что здесь произошло?

– Я никогда этого не забуду. – Свободной рукой Одд взял ее руку, но Яромила отняла ее, потому что рядом с ними было слишком много людей. – То, что ты мне даешь, это вовсе не напиток троллей. Это скорее тот мед, который раздобыл Один и с помощью которого познал тайны мироздания. А напиток троллей заставляет людей потерять память о прошлом. И сдается мне, что помимо бедняги Хрольва я видел уже довольно многих из тех, кто его пробовал. Им кажется, что они пьют сладкое вино, цветом схожее с кровью, из красивых золотых чаш, в красивом, высоком каменном доме, где стены расписаны яркими красками, а кругом золото и самоцветные камни. Им кажется, что они слушают прекрасное пение и мудрые речи… но на самом деле они пьют напиток забвения, который отнимет у них память о прошлом. Они забудут, как слышали голоса своих богов и своих предков, и навеки останутся в одиночестве перед холодным высоким небом, которое никогда уже не ответит на их призыв. А они будут упиваться своими несчастьями и думать, что чем хуже им сейчас, тем лучше будет потом. Что ж, это не самое плохое утешение для человека, у которого больше нет ничего, кроме его несчастий. Скоро тех, кто сохранил память, будет совсем мало, – продолжал он, сжав руку Яромилы, словно хотел удержать ее. – И как сейчас я рассказываю тебе о троллях, а ты мне не веришь, – Одд усмехнулся, – так и потом кто-то будет рассказывать, как мы с тобой сидели возле этого костра и беседовали, и никто не поверит ему…