Царская экспертиза - Алексей Ракитин

— В этом случае, разумеется, мы ни единым словом не должны обмолвиться о фактической подоплёке, каковую имеет это дело. Мы объясним своё поведение тем, что оказались случайными свидетелями раскопок могильника и потому вмешались. В этом случае нас формально ни в чём нельзя будет обвинить: мы препятствовали противоправным действиям, затрагивавшим интересы широкого круга третьих лиц, то бишь общественные интересы. Упаси вас Бог, Антонин, приплетать сюда своего брата и Александру Егоровну: вы ничего не докажете и лишь всё испортите.

И уже заканчивая разговор, Шумилов, подытожил:

— Завтра в пять часов утра встречаемся возле Покровской церкви. Я буду управлять возком, сядете ко мне. Помните, точность — вежливость потерпевших, а вы в этом деле — потерпевшая сторона. Так что не заставляйте себя ждать.

12

Антонин Максименко ждать себя не заставил. Уже на подъезде к Покровам Шумилов увидел его стоящим по стойке смирно, словно часовой. Обязательность молодого учителя гимназии показалась Алексею Ивановичу добрым знаком. По дороге в Ручейники Шумилов ещё раз тезисно напомнил ему основные нюансы предстоящего дела, которыми ни в коем случае не следовало пренебрегать, а именно: не приближаться к колдуну, не пересекать линию огня пистолета Шумилова, не вмешиваться в разговор. Антонин, вроде бы, всё понял правильно.

Они подъехали к наблюдательному пункту, от которого Шумилов решил «повести» Мартти сегодня. Алексей прекрасно понимал, что нельзя начинать слежку с одного и того же места несколько дней подряд, поскольку такого рода закономерности могут обратить на себя внимание объекта наблюдения. На этот раз Шумилов поставил свой возок на выезде из города, в тени старых яблонь, оставшихся здесь ещё с той поры, когда на южном берегу Дона существовали сады, высаженные солдатами гарнизона крепости Святого Дмитрия Ростовского, предтечи города.

Мартти Хёвинен остался верен себе: не было ещё шести часов утра, как он выкатил за пределы городской черты. Путь его, как и накануне, лежал на юг, через Батайск. В утренний час движение на этом тракте было весьма оживлённым, причём в обоих направлениях, как к Ростову, так и от него. Это обстоятельство сыграло на руку преследователям: их возок легко терялся среди прочих повозок, постоянно пыливших на дороге. Швед в точности повторил давешний маршрут и углубился в те же самые холмы, среди которых находился могильник скота, раскопанный им накануне.

— Далее я пойду впереди пешком, вы же, Антонин, правьте возком, не приближаясь ко мне. Следите за моей жестикуляцией, — распорядился Шумилов. — Как только я подам знак остановиться, вы бросаете вожжи, берёте лопату и догоняете меня. Наш дедушка — колдун обычно копает на противоположной дороге стороне холма, поэтому мы обойдём вершину с разных сторон и возьмём его в «клещи».

Шумилов поспешил вперёд, сжимая одной рукой рукоять револьвера, а другой — отцовскую ногайку. Лёгкий ветерок мягко обвевал лицо, шевелил волосы, ароматный, густой воздух был напоен запахом полыни, единственной травы, без затруднений сносившей июльский зной. Высоко в небе еле различимой точкой нарезал круги арнаут — степной орёл, охотник, живой символ независимости и силы. Покой и приволье!

Поднимаясь на вершину холма, Шумилов сначала припадал к земле ухом, ожидая услышать звук долбящей грунт лопаты, и только после этого аккуратно заглядывал за перекат. Шведа он обнаружил только за третьим холмом: тот уже успел откопать нужного размера яму, порядочно углубившись в землю. На глазах Шумилова он отставил в сторону лопату и перешёл к следующему этапу своих работ. Перед ним стоял мешок, из которого Хёвинен извлёк самый обычный чугунок, в котором варят картошку. Далее он расстелил подле ямы довольно большой кусок грязной ворсистой ткани, по виду, бывшего прежде одеялом. Нырнув в яму, Мартти извлёк из неё большую кость с налипшей землёю. Земляной ком кишел отвратительными белыми тварями, жирными бесцветными мокрицами, похожими на тех, что Шумилов уже имел возможность видеть вчера. Потревоженные насекомые, спасаясь бегством, падали на расстеленную тряпку, но увязали в её ворсистой поверхности. Хёвинен меж тем, не выпуская из рук кости, вооружился жестяным совком без ручки, с высокими бортиками, наподобие того, каким выгребают золу из печи, и принялся сноровисто собирать с тряпицы бесцветных паразитов. По мере наполнения совка он стряхивал его содержимое в чугунок.

Алексей подал знак Антонину, подзывая его к себе, а сам немного сдал назад, чтобы не выдать раньше времени своего присутствия. Выпрямившись в полный рост, и беззвучно спустившись с вершины вниз, навстречу Антонину, Шумилов прошептал:

— Сейчас самое время, он как раз трупных паразитов собирает. Ты — с той стороны заходи, я с этой…

Они разошлись и, обогнув вершину холма, синхронно выскочили к яме, перед которой сидел Хёвинен. Тот сначала увидел Антонина и быстро выпрямился, причём чугунок с собранными паразитами не задумываясь отбросил в яму. Он немо смотрел на появившегося молодого человека, видимо, не зная, что сказать; Шумилова же в ту минуту он вовсе не видел. Поэтому когда Алексей звонко щёлкнул нагайкой, Хёвинен явственно вздрогнул и отшатнулся.

— Здравствуй, Мартти! — сказал Шумилов. — Я вижу, ты тут могильник с трупами чумных коров разворотил…

И замолчал. Швед тоже молчал, только облизнул губы.

— По — моему, Мартти, ты большая сволочь! — продолжил Шумилов и резко, без замаха, ударил его нагайкой. Сей инструмент был хорош тем, что благодаря короткой ручке и длинному четырёхаршинному кожаному «языку» позволял наносить весьма болезненные удары лишь за счёт движения кисти руки. В отличие от удара обычным хлыстом или плетью, требовавшего для замаха задействовать всю руку, такой удар практически невозможно было предвидеть.

Кожаный «язык» ожёг правое плечо Мартти и тот непроизвольно взвизгнул:

— Почто бьёшь? Ты кто такой?

Речь его была правильной, совершенно без акцента.

— Почему я тебя бью? — удивился Шумилов. — Я тебя сейчас выведу на Кагальницкий тракт и скажу проезжим казачкам, что ты могильник вскрыл. Они тебя не то что нагайкой взгреют — они тебя на куски порвут, шельма! Может, у них спросишь, за что?!

Хёвинен молчал. Что тут можно было сказать? Это была чистая правда.

— А что у тебя в чугунке? — продолжал меж тем Шумилов. — Я так понимаю, ты мокриц собираешь, да? А на что они тебе? Дай подумаю… Ты же из них яд готовишь, правда? Постой, да ты же тот самый Мартти Хёвинен, что потравой на продажу торгует? Я слышал, живёт такая сволочь в Ручейниках. Это же ты и есть, правда? Так тебя же здесь и кончать надо!

И Шумилов вторично ударил шведа нагайкой. Тот взвыл, прямо по — волчьи, неожиданно громко и пугающе.

— Ого, да ты у нас оборотень, ликантроп, мать твою… У нас на Дону таких ликантропов живьём лошадьми топчут! — и Шумилов сделал движение, как бы имитируя новый удар нагайкой. Но Хёвинен уже был научен: он отпрянул, выставив перед собою руки, и запричитал:

— Погоди, погоди! Не бей, не надо! Скажи, что ты хочешь? Ведь ты чего — то же хотешь!

— Я хочу, чтобы ответил на мои вопросы. У меня их несколько. Если ты ответишь, я обещаю, что не сдам тебя властям, и мы разойдёмся, как ни в чём не бывало.

— Спрашивай.

— Твоё погоняло Блокула?

— Да, меня называют так те, кто чтит нашу традицию.

— Расскажи мне, Блокула, как был отравлен Николай Максименко.

— Я не знаю кто это такой…

«Язык» нагайки коротко взвизгнул, рассекая воздух, и протянул шведа через спину. Тот закричал от боли и упал на четвереньки.

— Только не говори мне, будто чего — то не знаешь! — строго сказал Шумилов. — Я задаю тебе те вопросы, на которые ты знаешь ответ! если будешь пытаться меня обмануть, я буду стегать тебя ногайкой. Я готов заниматься этим до тех самых пор, пока ты мне не выложишь всё как на духу. Вопрос лишь в том, сколь долго ты согласишься терпеть… — Шумилов сделал паузу, наблюдая за реакцией Хёвинена. — Я повторяю вопрос: как был приготовлен яд, использованный для отравления Николая Максименко?

Хёвинен умоляюще протянул в сторону Шумилова руку:

— Погодите, не надо меня бить. Я всё объясню, дайте мне сказать… Вы всё сами поймёте, только прекратите меня стегать.

— Хорошее начало. Добрый дедушка! Продолжай…

— Я никого никогда не травлю, запомните. Это против обычаев нашей корпорации. Вы знаете, что такое «корпорация»?

— Не томи душу, Ломброзо! Меньше текста, больше мысли! — строго скомандовал Шумилов, пошевелив рукой с зажатой в ней нагайкой.

— Я готовлю средство и предоставляю его заказчику. Я объясняю, как с ним обращаться. Как мой заказчик его использует — это уже его дело, я ему не хозяин. Ко мне обратилась дама, она попросила дать средство без специфического вкуса, запаха и цвета, которое не оставит явных следов отравления.