Цицерон. Между Сциллой и Харибдой - Анатолий Гаврилович Ильяхов

о нём – реалиях, силе и намерениях. В этом виновато окружение Помпея – командиры и друзья-сенаторы, без устали твердившие о его полководческом гении. Убеждали в лёгких победах на случай вооружённых столкновений с легионами Цезаря. Помпей настолько настроился на превосходство над соперником, что, когда его спросили, кто будет сражаться на его стороне против Цезаря, беспечно ответил:

– Стоит мне только топнуть ногой в любом месте Италии, как тотчас же из-под земли появится и пешее и конное войско!

Противостояние Цезаря Сенату усиливалось с каждым днём, отчего становилась реальной угроза приближавшегося гражданского конфликта. Речи сторонников обоих полководцев во время сенатских заседаний с каждым днём становились жёстче и отчаяннее. Среди римлян множились панические слухи, и вот настал день, когда стало известно, что армия Цезаря перешла через Альпы и движется на Рим.

Война? Трибун Марцелл, исполняющий обязанности временного консула, срочно призвал сенаторов в курию, чтобы обсудить ситуацию. Он объявил Цезаря врагом Отечества и потребовал от остальных согласиться с ним. Но сенаторы не верили, желали узнать подробности, считая всё зловредными слухами. Все сразу захотели выступать с речами, поднялся шум, крики, гвалт. Едва по требованию Марцелла шум утих, поднялся трибун Курион, в руках держа свиток.

– У меня письмо Цезаря. Послушайте, что он нам пишет!

Одни сенаторы возражали слушать письмо Цезаря, называя его изменником, но большинство поддержало Куриона.

Гай Юлий Цезарь в доброжелательной форме перечислял свои заслуги перед римским народом, победные битвы с галлами, напомнил о богатствах, которые он направил из Галлии в казну. Взамен просил «не лишать его дарованного ему народом права участвовать в выборах до того, как он сдаст провинцию и командование войсками». В конце письма подтвердил готовность сложить с себя все должностные полномочия и стать обычным гражданином при условии, что Помпей сделает то же самое. А если Помпей сохранит за собой консульскую власть и свои легионы, Цезарь тоже не отказывается от консульства и армии: «Гай Юлий Цезарь сумеет использовать легионы по своему усмотрению».

Послышались возмущённые возгласы:

– Он нам угрожает?!

– Не позволим глумиться над Сенатом!

В то же время никто из сенаторов не набрался смелости объявить чрезвычайное положение, как потребовал Марцелл. Последовал его протест:

– Я хочу провести наше общее постановление Сената на пользу государству. А вы препятствуете мне исполнять консульские обязанности! Это означает, что я проведу его от своего имени как консул.

Марцелл оставил заседание вместе с коллегами по должности в сопровождении избранных на предстоящий срок обоих консулов. Все вместе отправились на загородную виллу к Помпею, где он «восстанавливал силы после болезни».

Делегация нашла Помпея озабоченным, но никого его состояние не интересовало. Марцелл торжественно вручил ему меч со словами, уместными в подобных случаях:

– Гней Помпей, приказываю тебе выступить на защиту Отечества, передаю тебе командование набранными тобой легионами с объявлением дальнейшего набора в войско, достаточного для победы над узурпатором Цезарем.

Трибун Курион тем временем созвал в Риме народную сходку, на которой осудил действия Марцелла, но противодействовать не смог – власть трибуна прекращалась за городскими стенами! От огорчения и чтобы не навлекать на себя неприятности, Курион покинул город и отправился навстречу Цезарю, который действительно двигался к границе с Италией.

В лагере Цезаря Курион убеждал его идти на Рим, пока у Помпея не оказалось достаточно войска, чтобы противодействовать. Говорил, что только так принудит Сенат принять его условия. Однако Цезарь стал ждать благоприятного момента. Пока оставалась хоть малейшая надежда разрешить спор по закону, не пожелал проливать зря кровь римских граждан с той и другой стороны.

Сомневаясь во всём и во всех, Цезарь передал через общих друзей письмо для Цицерона, предложив выступить посредником в переговорах с Помпеем. Написал откровенно, что крайне нуждается в его поддержке.

Письмо Цезаря застало Марка врасплох, погрузив в раздумья. Но отвечать не спешил, а когда отправил с рабом ответ, оказалось поздно…

* * *

После памятного заседания Сената события развивались стремительно. На город Рим, республику, Италию неумолимо надвигалась катастрофа…

В связи с угрозой мятежа по вине Гая Юлия Цезаря сенаторы приняли декрет о чрезвычайном положении в республике. С этого момента Италия условно разделялась на военные округа, по которым была объявлена мобилизация граждан. Все должностные лица, находящиеся на государственной службе, были обязаны выступить на защиту отечества. На беду или к радости, Цицерон не успел сложить с себя полномочия наместника, что потребовало от него стать «военнообязанным» в армии Гнея Помпея.

Перейти Рубикон

Несмотря на утверждения трибуна Марцелла, с точки зрения военного преимущества, взбунтовавшийся наместник Галлии для Рима не представлял опасности. Непосредственно при нём оставались всего два легиона, остальные недавно ушли в распоряжение Помпея. Но Цезарь не желал добровольно оставлять должность, к тому же Марк Катон потребовал от сенаторов согласия на судебное расследование преступлений, совершённых Цезарем в Галлии в качестве наместника. Нет, под суд Цезарь не намерен идти!

Стало очевидно, что сенаторы не поддержали Цезаря и напрасно он посылал им унизительные для себя письма. События вокруг политического конфликта стремительно обрастали новыми слухами, как снежный ком, вызывающий лавиноопасную ситуацию…

Цезарь собрал верных ему легионеров, чтобы сообщить, что враги оклеветали его, настроив против него Сенат и консула Помпея, – а он Помпея всегда уважал, помог в своё время достичь высоких должностей. С тревогой в голосе Цезарь говорил воинам о том, в Риме попираются законные права народных трибунов, что привело к чрезвычайному положению в Италии. Это ли не предвестник гражданской войны? Но кто виноват? Только не Гай Юлий Цезарь!

По окончании «сходки» полководец подвёл итоги: он просил воинов защитить доброе имя от недоброжелателей и врагов и в ответ услышал, что военные поддерживают и готовы выступить на защиту республики по приказу своего командующего. Но Цезарь был уверен в том, что он не желал войны с другой частью римлян, наоборот, вступал в переговоры с сенаторами, пытаясь её избежать, и был готов на уступки…

Но время играло против него, нужно было готовиться к худшему. В его распоряжении находились всего пять тысяч пехотинцев и триста всадников – все испытанные в сражениях воины, на которых можно положиться, так как обычно полководец предпочитал действовать неожиданно и смело, когда количество ни при чём.

Идти на Рим зовут несправедливость врагов и знамения богов! Цезарю приснился сон: он в цирке в жестокой схватке с гладиаторами, что означает борьбу не на жизнь, а на смерть… Что ж, сражаться он умеет, не привыкать! Он умел побеждать, казалось, в самых безвыходных ситуациях храбростью воинов и своим умением. Он победит и на этот раз, поскольку осознаёт в себе самое прекрасное из всего, что имел – мощь собственного духа и необыкновенное его величие… Беспокоило ли его будущее? Да, хотелось знать, что ожидает впереди, чтоб не оступиться, в то же время не следует заглядывать в будущее, чтобы не сокрушаться о том, чему нельзя помочь, и не иметь надежды…

Цезарь созвал командиров на совет, чтобы ещё раз убедиться в собственной правоте. Сказал твёрдо и решительно:

– Приказываю поутру сворачиваем лагерь и двигаемся к Рубикону. Там снова станем лагерем.

После того как командиры ушли, Цезаря охватили сомнения, ведь перейти пограничную с Италией реку означало войну… римлян с римлянами! Следует подумать, какие бедствия за этим последуют. Ещё не поздно!

*