Буревестник - Петру Думитриу

Человек в синем костюме, легко вскарабкавшись по штормтрапу, ловко перемахнул через планшир, спрыгнул на палубу и двинулся наверх. Первый, с кем он заговорил, был Прикоп Данилов, неожиданно оказавшийся на трапе.

— Где товарищ капитан? — спросил незнакомец, спокойно разглядывая Прикопа сквозь прищуренные ресницы.

Прикоп ответил ему, тот поблагодарил и пошел дальше. Прикоп посмотрел ему вслед, потом глянул на море. Этот пасмурный день с прохладным, живительным ветром показался ему зловещим. У него вдруг сильно забилось сердце. В первую минуту он не узнал новоприбывшего, но это продолжалось всего одну минуту. Зачем он здесь?

Тот, между тем, добрался со своим фибровым чемоданом до капитанского мостика и подошел к Хараламбу:

— Товарищ капитан? Областной комитет партии послал меня на ваше судно инструктором. Вот командировка.

Капитан, не глядя на нового инструктора, пожал ему руку и бегло прочитав командировку, вернул ее. Потом смерил его с головы до ног грустным и вместе с тем доброжелательным взглядом:

— Если бы вы смогли нам помочь, — сказал он. — Нам нужна помощь…

Он задумчиво посмотрел на стоявшего против него верзилу в поношенном, мятом костюме, который сидел на нем, как на вешалке, на его могучие плечи, на глубоко под сдвинутыми бровями сидевшие глаза и иссеченное преждевременными морщинами лицо. «Что он может здесь сделать? — думал, глядя на него, капитан. — Впрочем, посмотрим…»

— Да, — повторил он, — помощь нам нужна…

Новоприбывший внимательно слушал и молчал.

— Товарищ Николау!.. — позвал капитан. — К нам прибыл товарищ из обкома партии.

Николау слышал те несколько фраз, которыми они обменялись. Он продолжал смотреть в бинокль на куттер, который шел без лодок и был теперь не более как в полумили от парохода, но от волнения его не видел. «Стало быть, прибыл-таки, — думал старший помощник. — Посмотрим, что это за человек. Ведь и среди активистов бывают слабые элементы. Не редкость. Неужто этот — один из них?» Николау опустил бинокль и вместо ответа сказал:

— Нет, товарищ капитан, людей он не бросил. Смотрите: все рыбаки на куттере. А лодки они действительно оставили в море.

Потом повернулся к инструктору и протянул ему руку:

— Идемте со мной, товарищ, я отведу вам каюту, отнесете туда свой багаж… Долго у нас пробудете?

Он начал спускаться, но остановился и через плечо вопросительно поглядел на инструктора. Ничто не выдавало душившего его волнения.

— Сколько будет нужно.

— Ага! — произнес Николау, продолжая спускаться.

Прибывший шел за ним, не расставаясь со своим потрепанным фибровым чемоданом.

— У нас тесновато, — снова заговорил Николау. — Не знаю даже, где вас устроить… Может, поместитесь вместе с товарищем Прециосу… Это — секретарь первичной организации.

— Знаю. Где его каюта?

— Вон там, в конце…

— Команда где спит?

— В носовом подпалубном помещении.

— Вот вы мне там койку и отведите.

Николау опять остановился на ступеньке и пристально посмотрел на человека с чемоданом.

— Койку? Не каюту? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Нет, не каюту. Койку в кубрике…

— Ага! — снова произнес Николау и пошел дальше, сопровождаемый инструктором.

Они прошли мимо громко разговаривавших рыбаков, которые не обратили на них никакого внимания. Инструктор посмотрел на рыбаков с сосредоточенным вниманием, словно стремясь прочесть что-то на их обветренных, загорелых лицах. Часть их, обступив Емельяна Романова, громко смеялась тому, что он рассказывал. Инструктор остановился, взглянул на Емельяна и прошел дальше.

XXVII

Налетевший шквал яростно трепал белые гребни. По небу ползли темные, рваные тучи, серые клочья которых проплывали над самой «Октябрьской звездой». Ее сильно качало. Шедший без лодок куттер то взлетал на самый гребень волны, то проваливался в бездну, все более приближаясь к пароходу. С командного мостика послышался зычный голос старшего помощника, кричавшего в рупор:

— Подходи осторожней! Куда смотришь?

Стоявшие на палубе куттера и державшиеся за такелаж небритые, промокшие рыбаки, ответили ему самым непочтительным и даже, отчасти, вызывающим смехом, знаками приглашая его успокоиться, — зря, дескать, орешь! — и в то же время руками и крюками отталкиваясь от борта «Октябрьской звезды», которую вздымало от каждой волны чуть ли не на целый этаж. Та же волна опускала потом и «Октябрьскую звезду» — по железной обшивке которой скользили их руки, — и, ровно на столько же, куттер.

Но вот один из рыбаков что-то крикнул товарищам, — миг, — и все разом ухватились за штормтрап и разом, выставляя небритые, обросшие щетиной подбородки, все восемь или девять человек полезли наверх, — одни босые, с подвернутыми штанами, другие в резиновых сапогах, из голенищ которых высовывались рукоятки разделочных ножей.

С верхней палубы, с обычным для него видом человека, которому все наскучило и все опротивело, и вместе с тем с детским добродушием, смотрел на них старший механик.

— Видишь, Прикоп, — сказал он, — как пираты берут на абордаж наш консервный завод…

— Не следует называть их пиратами, — наставительно заметил Прикоп. — Они честные труженики.

«Пираты» между тем уже перелезали через планшир и прыгали на палубу. Куттер отошел за корму, туда, где в нескольких стах саженях от парохода, прыгали на волнах другие куттеры. Лодки, которые они привели, были уже подняты на палубу «Октябрьской звезды».

Рыбаков встретили насмешками.

— По «мамаше» соскучились?! — кричал Емельян, засунув руки в карманы; босой, с картузом набекрень. — Отдохнуть захотелось, а? Куда лодки девали? Пропили, в карты проиграли?

— Черт их принес, — ругался Ермолай, — теперь из-за них в буфет не продерешься…

С командного мостика послышался усиленный рупором голос капитана:

— Что вы сделали с лодками? Где они?

Прикоп спустился с верхней палубы и подошел к прибывшим. Ему тоже хотелось узнать, что произошло с лодками. А в том, что с ними действительно произошло что-то, не могло быть сомнений: это ясно читалось на смущенных и виноватых лицах всех членов бригады. Выходило, что Емельян был прав.

— Стыдились бы! — ворчал Лука Георге с развевающейся по ветру русой бородкой. — Всю флотилию, черти, осрамили!

Емельян Романов хохотал, скаля зубы, как матерый волк:

— Ха-ха-ха! Им это нипочем. Они стыд с мамалыгой съели. Наплевать им на флотилию!

Опозорившаяся бригада защищалась как могла, размахивая руками и перечисляя на заскорузлых пальцах все постигшие ее несчастья:

— Вам хорошо говорить! Мы дальше всех были! В пяти часах ходу от «мамаши»! Случись что-нибудь с мотором, куда мы лодки денем?

— Конечно, — сказал Емельян. — Конечно. Мог дождик пойти — вас бы замочило, ветерком бы продуло, тут и насморк схватить немудрено…

Палуба беспрестанно то поднималась, то опускалась под ними. Ветер завывал в такелаже и рвал в клочья валивший из трубы дым. Рыбаки стояли, широко расставив ноги, и продолжали — одни с веселыми, другие с возмущенными или со сконфуженными и, в то же время, наглыми лицами спорить о брошенных лодках.

— Хотел бы я тебя видеть, Емельян, на нашем месте. Был бы ты там, где мы были — тогда бы и поговорил! — доказывал Симион Данилов — старшина провинившейся бригады.

— Чушь! — с презрением проговорил Емельян, пожимая плечами.

— Вот-те и чушь! Будь ты на нашем месте, сам бы сдрейфил. «Мамаши» и след простыл, ветер в открытое море гонит — того и гляди, как весной, в Болгарию угодишь!

— Чуть не потонули, — сказал кто-то, прячась за других.

— Ну и что ж такое? — возразил Емельян. — Вы кто такие? Морские рыбаки? Неужто вам наше рыбацкое ремесло неизвестно? Так чего же вы, чертовы пенсионеры, плачетесь?..

Он с возмущением плюнул перед самым их носом на палубу.

Рыбаки посмотрели на плевок, потом на Романова, который равнодушно поглядывал на них, засунув руки в карманы. У Симиона заблестели глаза, он шагнул вперед, готовый к драке. Рыбаки разделились: Ермолай, Андрей, Косма обступили Емельяна; те, кто побросал лодки, собрались вокруг Симиона Данилова. Лука с беспокойством поглядывал то на тех, то на других, не зная пора ли их разнимать. Но до драки не дошло по другой причине. Неожиданно раздался голос, сразу нарушивший общее напряжение.

— Я не согласен с тем, что говорит Романов, — произнес этот голос.

Все оглянулись. Говоривший оказался только что прибывшим из Констанцы незнакомцем. Еще за минуту до этого он стоял на капитанском мостике, рядом с капитаном, который говорил ему, указывая на собравшихся на палубе рыбаков:

— Посмотрите на них, обратите внимание на их отношение к делу. Побросали лодки и укрылись от непогоды на базе. Разве это люди?