Мой Ванька. Том второй - Алексей Лухминский

Видимо, я говорю слишком резко и жёстко, потому что мой собеседник как-то сникает, и мне становится его жаль. К тому же не хочу, чтобы у него опять давление скакнуло.

– Ну всё… Простите меня, Дмитрий Васильевич. Я увлёкся и забыл, что вы сейчас передо мной в статусе пациента. Дайте-ка вашу руку…

Вяло подаёт руку.

М-да… Сто сорок пять на девяносто. Перестарался я, кажется. И пульс учащённый…

– Так… Смотрите сюда, на мою руку…

За запястье я его держу правой, а смотреть предлагаю на поднятую левую.

Смотрит.

Внушаю внутренний покой. Всё хорошо-о… Неприятностей нет… Неудовлетворенности нет… Есть уверенность… Во-от… Вроде пульс стал успокаиваться… А давление? Угу… Тоже пошло вниз.

– Ну, легче стало? – осторожно спрашиваю я.

– Как сказать… – вздыхает он. – За почти тридцать лет моей работы так со мной ещё никто не разговаривал…

– Вы простите меня! Я, конечно, не должен был сейчас так с вами разговаривать. Как врач я, если хотите, совершил непозволительный поступок. Но меня оскорбляет сложившаяся ситуация. Знаете, как меня называли на севере, где я работал? Малахольный доктор! Это за то, что я ни с кого, ни разу ни одной копейки не взял! А тут появляется этот… Игорь Сергеевич… из вашего Райздрава и говорит, что надо с ним делиться! Ну и послали мы с Кириллом Сергеевичем его! Вот вам и весь расклад.

Хочу продолжить, но быстро входит Алёшин.

– Александр Николаевич, вы этого ещё не видели? – и протягивает мне газету, развёрнутую на нужной странице.

Ого! Статья называется «Чистоозёрский шарлатан». Это же про меня!

Пробегаю глазами, как говорится, по диагонали. Ну ясно, всё то же самое, о чём мы говорили с прокурором вчера и сегодня, плюс очевидная и беспардонная ложь о том, что я обманываю бедных пенсионеров да ещё и беру втридорога. Ну и прочая чушь. О-о!.. Ещё и Кирилла Сергеевича зацепили… За попустительство! И подпись – С. И. Коротков. Так вот почему я тогда чувствовал подвох и отсутствие интереса. У него всё было решено заранее! Заказная статеечка! Вот сволочи…

– Алексей Сергеевич, вы, конечно, помните наш разговор в этом кабинете, когда мы решали, как поступать. Так вот, всё-таки я был тогда прав! – констатирую я.

– От вас ли я это слышу? Вы не хотите бороться?

– Я хочу просто лечить… – и сам слышу усталость в своём голосе. Не знаю, может, потому что я с суток. Почему-то ужасно хочется курить. Закуриваю прямо в кабинете, чего никогда здесь не делал.

– Можно посмотреть? – просит прокурор.

Протягиваю ему газету.

– Да… Кирилл Сергеевич это видел? – осеняет меня.

– Ещё нет.

– Постарайтесь, чтоб не увидел. Там же и о нём и о его попустительстве. Давайте пожалеем его. Сердечник всё-таки!

– Ну об этом мы уже и сами догадались, – буркает Алёшин. – Главное, вы, Александр Николаевич, рук не опускайте! На вас же тут слишком многое держится и, я надеюсь, будет держаться. Знайте! Мы все с вами!

Понимаю, что последнее сказано для прокурора.

– Ладно… Разберусь… – бурчу я и снова затягиваюсь сигаретой.

– Да! Скажите, оперированного вы мне передаёте или сами вести будете?

– Сам. Я же оперировал!

Алёшин, оставив газету, выходит. Повисает тишина. Понимаю, что с эмоциями надо заканчивать.

– Так, – я поворачиваюсь к Дмитрию Васильевичу, – снимок позвоночника вам сделали? Я оставлял на посту направление.

– Да… Сделали, – как-то задумчиво тянет он, помахивая газетой, и вдруг задаёт вопрос: – А правда, что вы людей на ноги поднимаете? Мне в палате рассказали.

– Правда. Видели парнишку-санитара? Так вот, он два года не ходил!

И вдруг я понимаю, что он в сомнениях! В этих мозгах что-то сдвинулось!

– Хотите, я ещё вам поморочу голову? Не боитесь?

– Не-ет, – неуверенно отвечает он, но я понимаю, что побаивается.

– Ничего страшного не будет. Вы станете участником одного опыта. Согласны?

– Н-ну… ладно…

– Смотрите мне в глаза… – ловлю его взгляд. – Сейчас ваша левая рука перестанет что-либо чувствовать… Вы уже её не чувствуете… С этого момента её у вас… нет… Раз… Два… Три!

Слегка щёлкаю пальцами. Газета, которую мой подопытный держит в левой руке, падает. Он удивлённо смотрит на руку, потом трогает её правой…

– Я ничего не чувствую! – следует удивлённое восклицание. – И… не могу ею двигать!

Действительно, рука висит плетью.

– Смотрите мне в глаза, – снова командую я. – С этого момента вы опять чувствуете свою левую руку! Всё восстановилось в полном объёме!

Щёлкаю пальцами.

– Уф-ф… – прокурор облегчённо вздыхает, сгибая и разгибая руку.

– Это то, что вы называете «морочить голову», а мои сотрудники раньше называли химерами. С помощью таких вот воздействий я на севере даже аппендициты резал на дальних стойбищах. Это к вопросу о шарлатанстве.

– Ну после вчерашнего… я уже не считаю вас шарлатаном, – как-то виновато произносит он.

– Ну спасибо! Хоть в этом мне вас удалось убедить! – я хмыкаю и продолжаю: – Согласитесь, ведь со своими способностями, ну или возможностями, я мог бы не убеждать вас, а просто внушить вам то, что мне нужно. Верно?

– Я убедился, что вы так никогда не поступите, – глухо признаётся Дмитрий Васильевич. – Вы не такой человек… Скажите, сколько вам лет?

– Тридцать.

– Ах да! Простите… Я же читал ваше личное дело.

Опять молчим.

– Ладно, Дмитрий Васильевич! Вам что Пётр Максимович сказал? Он вас выписывает?

– К сожалению, пока нет. Он так в меня вцепился! Ещё какие-то капельницы назначил. Сказал, что ещё дня два-три придётся полечиться.

– Он очень хороший специалист, так что можете быть спокойны. Правда, плохих у нас нет.

Звоню по местному в ординаторскую.

– Пётр Максимович, скажите, пожалуйста, чтобы мне в кабинет принесли снимки, которые я просил сделать. Да-да! Те самые.

Снимки приносит сам Пётр Максимович.

– Ну зачем же вам ходить… – говорю я укоризненно.

– Это мой пациент, поэтому я должен знать, какие вы ему сделаете назначения.

– Тогда садитесь… А вы раздевайтесь! – обращаюсь я к прокурору. – Осматривать вас буду.

Вот он уже лежит на кушетке, а я пальцами осторожно прохожу по его позвонкам. Дело ещё не совсем дрянь, но всё идёт к тому…

– Одевайтесь! Дайте, пожалуйста, мне снимок…

– Не пойму, Александр Николаевич, зачем мы вообще плёнку переводим, – лечащий врач, как обычно, ёрничает, – вы же всё и так видите. И пальцами, и руками, и просто так…

– Я всегда себя проверяю, – совершенно серьёзно отвечаю я, рассматривая снимок на фонаре. – Вон… Видите?

– Угу… Вот поэтому и боли между лопаток…

– М-да… Как всё пережато!

– Ну тут-то этого как раз не видно! – замечает лечащий врач.

– Но тем не менее это есть. Это я вам говорю! – и обращаюсь к уже покорному пациенту: – Значит, так, я назначаю вам особый энергетический массаж вашего позвоночника. Сделаем десять сеансов. Пока вы тут у нас – это будет обычным порядком, а потом будете сюда приезжать.

– Вот так, Дмитрий Васильевич! – Пётр Максимович смеётся. – И вы попали в руки к доктору Елизову! Небось, не ожидали?

– Честно говоря, не ожидал, – несколько смущённо отвечает он.

– Только по-настоящему на его руки не рассчитывайте, – продолжает ёрничать лечащий врач. – Он сам такими мелочами старается не заниматься. Я правильно понял вас, Александр Николаевич?

– Правильно. Массаж вам, Дмитрий Васильевич, будет делать мой младший братишка. Он всё это умеет.

– Не волнуйтесь! Считайте, что вам повезло, – на этот раз строго произносит Пётр Максимович. – Ваня, а вернее, Иван Николаевич – прекрасный массажист! И не только…

Втихаря делаю ему ужасное лицо.

– А что, ваш брат… тоже?.. – осторожно спрашивает прокурор, не заметивший моей мимики.

– Он многое умеет… как массажист. Почти всем моим пациентам, которых я брал с позвоночником, разные массажи делал Иван, – суховато говорю я.

– Ваню наши пациенты очень любят. У него чудные руки, – как ни в чём не бывало, продолжает Пётр Максимович. – Когда у меня спину прихватило, то за три раза всё как рукой сняло!

– Что-то я про это не слышал, – бурчу я.

– Ну мы же вам не всё докладываем! Ваня сам посмотрел, сам назначил и сам всё сделал.

– Сашка, привет! – кричит Ванька, влетая в кабинет. – Извини, мы с Риткой задержались.

Прокурора и Петра Максимовича он не видит, да и на меня не смотрит. Весь в счастье! Всё понятно… Ясно, почему задержались! Стаскивает куртку и надевает халат, при этом продолжая говорить.

– Пока ты не скомандуешь поставить мне стол в ординаторской, я буду оставлять свои шмотки у тебя. Ясно? – при этом он поворачивается и только сейчас видит всех нас. – Здравствуйте…

– Здравствуй, Ванюша, – ласково приветствует его Пётр Максимович. – Тут Александр Николаевич тебе работы прибавил.

– Готов… Саш, ты извини, я действительно хотел быть сегодня пораньше. Так, а что случилось?