Сэндвич с пеплом и фазаном - Алан Брэдли

И некоторым странным образом я не могла не любить ее.

– Хорошо, – сказала я, вставая на ноги. – Понимаю. Мне запрещено спрашивать, вам запрещено отвечать. Нам обеим наплевать, но так уж устроен мир.

С этими словами я вышла из кабинета, она даже не пошевелила пальцем, чтобы меня остановить.

Но вот какая штука: не успела я дойти до двери, как ее глаза увлажнились.

Вернувшись в «Эдит Клейвелл», я встала на кровати вверх ногами, упершись пятками в стену. Мне надо поразмыслить.

Я уже думала на эту тему раньше: что, если школа – это лишь прикрытие? Что, если моя ссылка в Канаду и неожиданное появление трупа в камине – лишь часть какой-то огромной военной игры, какого-то упражнения, где мы все – пешки в руках немыслимо далеких манипуляторов, которые используют нас в своих туманных целях?

Если это так, значит, мисс Фолторн так же находится в их власти, как и я, и мы обе – во власти сил, находящихся за гранью нашего понимания.

Или же – и при этой мысли я вздрогнула – так устроен весь мир?

Может быть, Бог – мастер, Судьба – рука, двигающая нас по шахматной доске, а Случай – палец, сбивающий нас с ног при малейшем неверном шаге?

Какой бы ни была правда, для меня это слишком. И я уснула, стоя на голове.

Я проснулась с ужасной головной болью и растяжением шеи. Я снова закрыла глаза и начала медленно выплывать из своего сна.

Есть подлинное удовольствие в том, чтобы находиться в темноте в уединении своей собственной головы, когда ничто вас не отвлекает, когда вы можете карабкаться с одного уступа на другой, радостно кричать в обширном, рождающем эхо пространстве; собирать факты и воспоминания, находить старые и новые драгоценности, изучать, сравнивать, складывать и добавлять.

Первая мысль, пришедшая мне на ум, была о том, что Рейнсмиты на нашей стороне, – по крайней мере, по словам мисс Фолторн. Вторая – что ле Маршан, Уэнтворт и Кларисса Брейзеноуз, вероятно, живы.

Если это правда, тело в камине не может принадлежать ни одной из них.

Или этот труп относится к еще более ранним временам? Поскольку женская академия мисс Бодикот когда-то была монастырем, возможно ли, что какую-то монахиню убили (любопытно, почему) и засунули в камин? Фицгиббон сказала, что отопление каминов запрещено до ноября, но само по себе это не означает, что труп не мог запекаться в трубе в течение зимних месяцев уже много лет подряд. Аргументом против этой теории были следующие факты: череп принадлежал другому человеку, и в руке труп сжимал медаль святого Михаила. Также маловероятно, чтобы труба камина была забита уже лет пятьдесят как, и никто не заметил.

Я вздрогнула и вывалилась из стойки на голове.

Что мне сейчас нужно, так это информация из прошлого: информация о первой миссис Рейнсмит. Голые факты от того, кто знал ее лично.

Очевидно, что этим кем-то может быть человек из преподавательского состава, и я почти инстинктивно поняла, что нет никого лучше миссис Баннерман, которая не только много лет живет здесь, но и одарена аналитическим умом на манер моего.

Я поднесла будильник к окну и увидела, что сейчас половина одиннадцатого: уже давно наступил комендантский час.

Миссис Баннерман придет в лабораторию только через несколько часов, я же была слишком взволнована, чтобы спать. Я закуталась в одеяло и устроилась в кресле у окна.

Только сейчас я вспомнила, что объявила мисс Фолторн свое намерение покинуть женскую академию мисс Бодикот и вернуться домой: намерение, которое я собираюсь претворить в жизнь во что бы то ни стало.

Миссис Мюллет любит говорить: «Хорошее начало – уже полдела», но я думаю, что это не совсем верно. Полдела – это лишь пятьдесят процентов, но в принятии твердого решения есть удовлетворение, которое явно приближает нас к девяноста, а то и девяноста пяти процентам.

Решимость приносит облегчение, к которому нас вряд ли приблизит «хорошее начало».

В общем, мытьем или катаньем, но я возвращаюсь домой, но я еще далека от закрытия дела в мисс Бодикот. Здесь больше призраков, чем кажется на первый взгляд.

Миссис Баннерман откроет лабораторию лишь через несколько часов, так что у меня больше нет повода откладывать написание сочинения об Уильяме Палмере, подумала я, так что я вполне могу им заняться.

Совершенно неважно, есть ли у меня под рукой справочные материалы. Все подробности сенсационной жизни убийцы из Рагли навечно запечатлелись у меня в памяти.

Я открыла записную книжку и взяла ручку.

«Доктор Уильям Палмер, – написала я, – особенно гордился своими мягкими белыми руками, которые он беспрестанно мыл…»

Время летело незаметно, пока я описывала жизнь, преступления, суд и смерть этого дерзкого мастера стрихнина, у которого хватило дерзости спросить у палача Троттлера Смита, когда он посмотрел на дверь люка: «Вы уверены, что это безопасно?»

Этой пикантной деталью я и завершила свой труд, решив, что нет ничего плохого в том, чтобы повеселить мисс Фолторн.

Как же я ошибалась.

Я протирала уставшие глаза, когда мое внимание привлек свет автомобильных фар. К дому подъехала машина, затормозив у обочины.

Как странно, что кто-то приехал сюда в такое неподходящее время. В академии мисс Бодикот не поощрялись посетители даже в дневное время суток, так что этот ночной визит или отъезд явно связаны с плохими новостями.

Кто-то заболел? Кто-то вызвал доктора? Если да, это не Райерсон Рейнсмит. Я знала его машину, и это была не она.

В салоне зажегся свет, и я увидела пассажира – мужчину. Не из академии мисс Бодикот. Он разговаривал с водителем.

Несколько минут спустя двери открылись и появились два человека. Даже в неверном свете уличных фонарей я узнала инспектора Грейвенхерста и сержанта ла Белля. Они поднялись по ступенькам, и парадная дверь открылась, отбросив на дорогу прямоугольник желтого света. В нем отразился силуэт женщины, но я не узнала ее.

Дверь снова закрылась, и крыльцо погрузилось в темноту.

Я тихо прокралась в коридор, оставив дверь в свою комнату приоткрытой. Слава богу, я еще не успела переодеться.

Инспектор и сержант ла Белль стояли прямо у входа. Они не сняли шляпы, значит, не собираются задерживаться. Лицом к лицу перед ними стояла мисс Фолторн, а рядом, словно мраморная статуя, застыла миссис Баннерман.

Обе женщины явно ждали полицию, потому что они сразу же открыли входную дверь.

Инспектор выступил вперед и что-то тихо сказал, я не расслышала, что именно. Мисс Фолторн снова открыла дверь, и все вышли наружу.

Я не хотела упустить ни малейшей детали, поэтому побежала на цыпочках обратно в комнату и бросилась к окну.

Инспектор Грейвенхерст, крепко держа миссис Баннерман за локоть, усаживал ее на заднее сиденье автомобиля.

Несмотря на внешнее проявление хороших манер, я понимала, что инспектор Грейвенхерст – не прекрасный принц, а миссис Баннерман – вовсе не Золушка.

Карета-тыква повезет их не во дворец на сказочный бал, а в сырую унылую камеру в продуваемом всеми ветрами полицейском участке.

Миссис Баннерман арестовали.

Глава 24

У меня было такое чувство, будто мое сердце сначала поджарили, а потом утопили в море. Во-первых, конечно же, из-за бедной миссис Баннерман, но также, должна признаться, из-за утраченных возможностей.

Это полностью моя вина. Мне следовало раньше расспросить ее о том, что происходило в мисс Бодикот за последние годы. Она наверняка проработала тут достаточно долго, чтобы знать, где закопаны все скелеты, если можно так выразиться.

Ранние утренние часы в химической лаборатории перед тем, как академия просыпалась, позволили нам сформировать связь, которая не могла бы появиться в классе или на игровом поле.

«Напрасно потраченное время, – подумала я. – Совершенно впустую».

Я не могу опрашивать студентов и преподавателей без того, чтобы еще больше усложнить свое положение.

Но раньше Флавию де Люс это никогда не останавливало.

«Никому не доверяй», – телеграфировала мне Гремли с помощью азбуки Морзе. И мисс Фолторн сказала то же самое – по крайней мере, до того как начала сама себе противоречить.

Гремли, во всяком случае, тоже член Гнезда, по крайней мере, она намекнула на это. Именно она сказала мне о первой миссис Рейнсмит. Но в автобусе она отдалилась от меня, и я без слов поняла, что она не хочет, чтобы нас видели вместе.

Кому же тогда мне доверять?

Скарлетт? Я задала ей загадочный вопрос о сэндвичах с фазаном, но она, как и Гремли, уклонилась и была явно напугана.

Может быть, инспектору Грейвенхерсту, но маловероятно, чтобы он доверил конфиденциальную информацию простой школьнице.

Мне вспомнился Уоллес Скруп, но я исключила его почти сразу же. Он поделился сведениями о древнем черепе, и все. По правде говоря, я дала ему больше информации, чем он мне, пусть даже она оказалась неверной. Если Кларисса Брейзеноуз, Уэнтворт и ле Маршан живы, я скормила ему утку. Интересно, он знает об этом?