История Польши - Михал ТЫМОВСКИЙ и др.

Особым феноменом польской Реформации стали «польские братья», обычно называемые арианами (течение, выделившееся из кальвинизма в 1562 г.). Некоторые из их представителей проповедовали наиболее радикальный антитринитаризм{77} и идеи социального эгалитаризма. Ариане составляли не очень большую, но динамичную религиозную общину, известную своими школами и типографиями (Раков). Только «польским братьям» удалось внести нечто оригинальное в религиозные дискуссии Европы. Также им, по всей видимости, обязана Речь Посполитая прославлением своей веротерпимости. То, насколько ограниченной она была на практике, может свидетельствовать не только умолчание об арианах в Сандомирском соглашении, но и факт, что большую часть своих сочинений они были вынуждены печатать в Голландии.

Все это, в свою очередь, определяло направления реформ в Римско-католической церкви. Протестантизм оказал незначительное влияние на формирование польской религиозности; значительно сильнее было влияние посттридентской реформы. Процесс становления польского католицизма, специфики менталитета и того, как «переживалась» вера, продолжался довольно долго. Декреты Тридентского собора, принятые королем в 1564 г., стали воплощаться в жизнь только после провинциального синода 1577 г., и этот процесс продолжался еще в XVIII в. Протестантская Реформация и католическая Контрреформация влияли на изменение шляхетского самосознания. Католики и протестанты пользовались одним и тем же языком, боролись за аналогичные права, одинаково использовали свое привилегированное положение. Однако у католицизма, как показало время, способность консолидировать общество оказалась сильнее.

На смену поколению равнодушных к религиозным проблемам епископов на рубеже XVI–XVII вв. пришли люди не менее вовлеченные в политику и государственные дела, но уже с иным стилем деятельности. Их предшественником можно считать епископа Вармии кардинала Станислава Гозия (1504–1579), автора «Христианского ис- /183/ поведания католической веры» («Confessio fidei catholicae Christiana» (1555, 1557)). Это изложение католического вероучения выдержало более 30 изданий, переводилось на множество языков. Именно Гозий в 1564 г. пригласил в Польшу иезуитов, оказавших значительное влияние на религиозную жизнь и культуру следующего столетия. Католическая реформа, или контрреформа, не сводилась только к усилению церковной дисциплины, преодолению сопротивления духовенства и землевладельцев, но включала и идущие снизу процессы, в которых активное участие принимали капитулы. Ее составной частью можно считать публицистику Кромера и Ожеховского, поэзию Кохановского и Сарбевского, прекрасный перевод Библии Якуба Вуека (1599).

Иначе складывались отношения с православием. С усилением процессов полонизации имущие слои православного населения переходили в кальвинизм или католицизм. На присоединении православной церкви настаивал Рим; эта идея общественных предпосылок не имела. В 1596 г. в Бресте был заключен акт унии, и возникла униатская церковь, которая сохраняла греческий обряд, но признавала верховную власть папы. Заключение унии привело к серьезным конфликтам, поводом для которых, среди прочего, стало неисполнение ряда политических условий: униатские епископы, например, не получили обещанных им мест в сенате. В 1635 г. под давлением шляхты православная церковь была восстановлена в своих правах, но к социальным конфликтам на Украине добавились еще и религиозные мотивы. Все это тяжело сказалось на судьбах Польши и Украины.

Существовал и другой, идеальный, образ Польши, воплощенный в мысли Моджевского. Созданный им идеал опирался на эразмианские, примирительные и национальные идеи, был нацелен на поиск религиозного компромисса, скорее, в сфере морали, чем догматики. Этот идеал, однако, оказался непривлекательным для шляхетского большинства. Польша эпохи Нового времени, гуманистическая, интегрированная в шляхетской Речи Посполитой, из эпохи религиозных и политических бурь вынесла осознание приоритета идеала свободы. Это гарантировало широкую сферу религиозных свобод для лиц нешляхетского происхождения, давало различным церквям достаточно большую автономию. Но шляхта уже в конце XVI в. сплотилась вокруг католицизма.

На пороге «золотого века» Речь Посполитая казалась государством заурядным, которое ничем не отличалось от европейских соседей. На протяжении неполных ста лет здесь решались те же, что и /184/ в Европе, проблемы, но решались совершенно иным образом. Об этих различиях или, скорее, о том, что выделяло Речь Посполитую в тогдашнем мире, речь пойдет далее. Необходимо лишь подчеркнуть, что в Европе Нового времени нашлось место и для Польши, хотя спор об этом продолжается до сих пор. Суть спора в том, является ли Польша частью Европы и каково ее положение по отношению к Западу. Расходятся исследователи и в оценках тогдашнего выбора Речи Посполитой.

Земли Короны по многим параметрам соответствовали европейским стандартам. Поляки той эпохи во многом были схожи с европейцами. Италия и Европа на пороге Нового времени были для них образцом, но на рубеже XVI–XVII вв. безоговорочный триумф одержала привязанность к «самобытному», «польскому». Европа была близко, между ней и Польшей не пролегало никаких границ, но она перестала быть системой, с которой соотносила себя Речь Посполитая. Можно ли согласиться с тезисом о том, что Польша XVI столетия была европейской периферией? Длинный перечень ее недугов охватывает, прежде всего, сферы государственного устройства и экономики. Однако то, что страна выбрала отличный от других обществ путь развития, не означает, что этот путь был неправильным. /185/

Глава VII

ОСНОВЫ СВОБОДЫ

Общество в Речи Посполитой строилось по сословному принципу, шляхта и духовенство находились в привилегированном положении. Большая часть населения (мещане и крестьяне) имела ограниченные личные свободы и совершенно не обладала гражданскими правами. Имущественное неравенство существовало и внутри привилегированного сословия, но формально все его представители были между собой равны. Это же можно сказать и о представителях низших сословий, поскольку зависимое население не превратилось в подневольное.

Отождествление шляхетского сословия с Речью Посполитой привело к тому, что государство гарантировало как собственность на землю, так и способ распоряжения землей. Шляхтич был наследным владельцем своих имений и господином живущих там крестьян. Эта двоякая роль получила наиболее полное выражение в распространении фольварка – формы хозяйства, которое создавалось и велось на средства землевладельца в рамках его имения. Земельные владения были разными. Огромные вотчины магнатов (это касалось также церковных и королевских владений) могли состоять из сотни деревень, но не в каждой из них существовал фольварк. Его создание зависело от ряда обстоятельств. В богатой и густонаселенной Великой Польше вотчина состояла из десятка или более деревень, в то время как на Украине такое имение считалось довольно скромным. На протяжении последующих столетий эти различия все более углублялись. Уже в XVI в. хозяйство мелкопоместной шляхты ничем не отличалось от крестьянского, а в XVIII в. безземельная шляхта превратилась в серьезную социальную и политическую проблему. Преобладало, однако, шляхетское имение в одну деревню, в которой создавался один фольварк. Во владениях, состоявших из нескольких деревень, поначалу также было одно фольварочное хозяйство, и лишь в XVII столетии их могло быть больше. /186/ Когда происходил раздел имущества внутри семьи, возникали небольшие имения. Концентрация крупных владений в руках нескольких десятков семей привела к расколу шляхетского сословия, хотя принцип равенства между собой всех рожденных в благородном сословии сохранялся еще очень долго. И только Конституция от 3 мая 1791 г. лишила безземельную шляхту-голоту политических прав.

Фольварк был, главным образом, шляхетским. Во владениях магнатов и епископов, а также в королевских землях фольварками управляли арендаторы из числа заслуживающих доверия людей, реже – наемные администраторы. Они были преимущественно шляхтичами, а с землевладельцем их связывала «служба». Магнаты – как назывались крупные землевладельцы – создавали себе клиентуру, в числе которой с середины XVII в. все больше было представителей обедневшей шляхты. Практика установления личных связей с магнатами встречала всеобщее одобрение и даже приветствовалась, в то время как шляхтич, который получал в держание королевские имущества, не ощущал личной связи с монархом. Шляхта стремилась к монополизации права на земельную собственность: мещанам в Короне запрещалось приобретать земельные владения (1496, 1538, 1611), иногда шляхта даже настаивала на их принудительной продаже. Но в Королевской Пруссии в результате разделов владений Тевтонского ордена наряду с королевскими и магнатскими владениями большие земельные комплексы оказались в распоряжении таких городов, как Гданьск, Торунь, Тчев. Закон 1635 г. оставил право наследственного владения землей только за рыцарским сословием, но, пока экономическая конъюнктура была благоприятной, налагавшиеся на другие сословия ограничения соблюдались не очень строго.