История Польши - Михал ТЫМОВСКИЙ и др.

И это особенно заметно в решении проблемы dominium maris baltici – господства на Балтийском море. Весьма характерно, что для всех последующих польских королей ливонская проблема была важнее прусской. Главную опасность для Речи Посполитой представляла Москва, поэтому возникало стремление создать на территории Ливонии преграду, способную сдержать распространение «варварства». Внешнеполитический поворот в сторону Швеции после 1568 г., когда на шведский трон вступил женатый на Катажине Ягеллонке Юхан III Ваза, оказался недолговечным. Сложно ответить на вопрос, что было причиной: отсутствие взаимопонимания с обеих сторон, непонимание сути балтийской проблемы или простые человеческие амбиции, начиная со спора вокруг Эстонии. В любом случае в 1570 г. в Щецине император оставил польских послов ни с чем, делая невозможным план дипломатической изоляции Москвы. Послы Речи Посполитой оперировали во время переговоров аргументами нравственного характера, в то время как были необходимы деньги и пушки. Весьма вероятно, что неудача, постигшая в последующие десятилетия наиболее естественный для Польши внешнеполитический союз со Швецией, проистекала из неспособности Речи Посполитой мобилизовать необходимые средства. Эта слабость государства заставляла постоянно проигрывавших в борьбе за польский престол Габсбургов строить планы разделов и поддерживать все политические силы, способные причинить вред Речи Посполитой. Ни в Вене, ни в Стамбуле не понимали специфики политического строя Речи Посполитой, что не помешало им сделать трезвый расчет, исходя из ответов на вопросы: может ли государство, стремящееся обрести статус великой державы, допускать самоуправство жителей Гданьска, платить подати татарам, оставлять безнаказанным вмешательство в свою внутреннюю политику? Что же это за король, который не правит и не управляет?

Нельзя обвинять Стефана Батория в том, что для него проблемы Гданьска и Пруссии были менее важны по сравнению с угрозой со сто- /167/ роны России в Ливонии. Это, по всей видимости, соответствовало и точке зрения сейма, который согласился ввести чрезвычайный налог. Благодаря дополнительным средствам король провел последовательно три военные кампании, в результате которых удалось оттеснить Россию от устья Двины. Удар по русским землям, ознаменованный приобретением Полоцка (1579), Великих Лук (1580) и осадой Пскова (1581), позволил подписать в Яме-Запольском перемирие, по которому Речь Посполитая получала всю Ливонию и Полоцк. Успех был очевиден, но оказался недолговечным. В самой Ливонии, когда миновала угроза установления власти Москвы, союз с Речью Посполитой уже не считали необходимым. Баторий и поляки не рассматривали всерьез угрозу со стороны шведов, и те, воспользовавшись ситуацией, захватили Нарву и укрепляли свои позиции в Эстонии. Получив Ливонию, Речь Посполитая не сумела воспользоваться своим успехом в полной мере и не ликвидировала источник потенциальных конфликтов со Швецией. Каковы были внешнеполитические приоритеты Батория? В первую очередь, он стремился свести на нет опасность вмешательства Москвы. Можно ли это считать прелюдией к значительным военным действиям против Турции и вытеснению ее за Дунай? Батория всегда подозревали в том, что свою мечту об освобождении Венгрии он ставил выше интересов Речи Посполитой. Именно он под давлением финансовых трудностей согласился отказаться от большей части остававшихся в руках короля судебных полномочий: в 1578 г. был создан Коронный трибунал – высшая апелляционная инстанция по гражданским и уголовным делам, заменившая апелляционный королевский суд. Но Баторий наряду с этим никогда не отказывался от мысли упрочить собственные позиции. Смерть короля помешала осуществить и турецкий проект, и планы вторжения в Московское государство, а последовавшее за нею бескоролевье усилило влияние магнатов в сейме и государстве.

Как можно оценить положение Речи Посполитой через 20 лет после заключения Люблинской унии? При Стефане Батории она занимала более активную внешнеполитическую позицию, и перед ней открылась перспектива активного участия в европейских делах. После того, как удалось справиться с Москвой, появилась возможность заключить союзы с Англией, Нидерландами или Филиппом II, ибо всех их связывали интересы на Балтике. Однако именно на этом направлении Речь Посполитая не сумела проявить силу. Но после того, как турецкий и московский планы отошли на второй план, избрание Сигизмунда Вазы на польский престол (19 августа 1587 г.), возможно, открывало перед государством новые внешнеполитические перспективы. /168/- /170/

Это избрание, равно как и предыдущее, не было единогласным. Победу Сигизмунда Вазы предопределила военная акция: в 1588 г. в битве под Бычиной канцлер Ян Замойский взял в плен контркандидата на престол эрцгерцога Максимилиана Габсбурга. Продолжительное правление Сигизмунда III привело Речь Посполитую к вершинам ее могущества, но одновременно с этим стало эпохой невиданных поражений. Трудно объяснить эти превратности судьбы, если не задуматься над сутью государственного строя Речи Посполитой и не учитывать роли простых человеческих амбиций. Однако прежде обратимся к усилиям Речи Посполитой обрести статус великой державы. Иллюзорность этих устремлений обнаружилась с началом Тридцатилетней войны. Состояли они из попыток заключить унию со Швецией, что спровоцировало ряд военных конфликтов, из попыток поглотить Украину, пробудивших призрак казачества, и, наконец, из попыток подчинить Московское государство.

Речь Посполитая не захотела или не сумела заключить союз со Швецией, хотя этот союз был для нее единственным шансом решить балтийскую проблему; польское правительство верило в возможность заключения унии, которая оказалась абсурдной. Этому было много причин, но главная заключалась в том, что попытки Сигизмунда закрепить за собой шведский трон после смерти Юхана III подтолкнули его противников на союз с Москвой. Протестантская Швеция вступала в период активной внешнеполитической экспансии, главной целью которой были плодородные земли южного побережья Балтийского моря. Но именно поляки, вопреки какой-либо логике, требовали передать Польше права на Эстонию и добились на это согласия Сигизмун- да III в самый неподходящий для Польши момент. Узнав о своей детронизации в Швеции (1599), король попытался еще сильнее связать с Речью Посполитой собственные династические устремления. Эти расчеты оказались ошибочными и втянули республику в ряд совершенно ненужных ей военных конфликтов. В тот момент, когда Сигизмунд III принимал правление в свои руки, позиции Речи Посполитой казались очень прочными: бескоролевье, длившееся целый год, хотя и сопровождалось страшными беспорядками, не привело к дестабилизации ситуации в стране. Москва, где с 1598 г. правил Борис Годунов, не представляла угрозы; сначала Литва, а потом и Корона без труда добились продления сроков перемирия. Соглашение 1589 г. урегулировало конфликт Речи Посполитой с императором; и хотя соглашение соблюдалось не до конца, оно свидетельствовало о безосновательности надежд навязать Речи Поспо- /171/ литой чужую гегемонию. Столь же необоснованными были и османские претензии поглотить Украину. Сенаторы и послы, магнаты и шляхта – все считали, что их государство способно дать отпор и является настолько сильным, что может себе позволить относиться к действительности с некоторым пренебрежением. Такая уверенность влияла на короля и круг его советников; разделял ее и один из величайших государственных деятелей той эпохи – канцлер (1578) и гетман (1580) Ян Замойский (1542–1605).

Причины того, что Польша не стала великой державой и что для экспансии не хватало материальных средств, надо искать во внутриполитических факторах. Внешнеполитическая слабость Речи Посполитой не проистекала напрямую из отсутствия сильной королевской власти, но определялась несовершенством политической системы, которая создавала условия как для самоуспокоенности и беззаботной жизни, так и для проявления частных интересов в неслыханных масштабах. Эти чрезмерные амбиции знати, не находя институционного воплощения, блокировали завершение реформ государственного устройства и казны. Проекты дальнейших преобразований не были реализованы на сейме 1589 г., так как не удалось договориться о принципах избрания короля. С этого момента дороги короля и канцлера разошлись. Замойский стремился не только сделать процедуру выборов более эффективной, но и навсегда исключить Габсбургов из числа кандидатов на польский престол. В 1590–1591 гг. рухнули планы войны с Турцией, которая, как многие рассчитывали, могла бы пробудить в шляхте чувство гражданской ответственности. В 1592 г. состоялся инквизиционный сейм, на котором были раскрыты замыслы короля передать польскую корону Габсбургам. Сигизмунд был унижен, а его попытки в 1594–1598 гг. установить в Швеции свое правление закончились катастрофой. Все эти события способствовали дальнейшей децентрализации власти в стране. Проблема заключалась в том, что перемещение центра тяжести в провинциальные органы сословного представительства (сеймики) усиливало влияние местных интересов на польскую внутреннюю политику и затрудняло создание института, который бы взял на себя реальные функции центрального органа власти, а объединенные вокруг короля и канцлера политические силы вели ожесточенную борьбу исключительно за сохранение собственного влияния. В хаосе соперничества затерялись голоса, высказывавшиеся за необходимость упорядочить принципы проведения сеймов; на задний план отошли также проблемы внешней политики. На рубеже XVI–XVII вв., прежде чем внутреннее противостояние достигло своей /172/ кульминации в сандомирском мятеже (рокоше) 1606 г., неожиданно стало ясно, что Речи Посполитой со всех сторон угрожает опасность.