Полутораглазый стрелец - Бенедикт Лившиц

ПОЛЬ КЛОДЕЛЬ

247.

Ты победил меня, возлюбленный! Мой враг,Ты отнял у меня все способы защиты,И ныне, никаким оружьем не прикрытый,О Друг, я предстаю тебе и сир и наг!

Ни юный пыл Страстей, ни Разум, ни Химера,На ослепленного похожая коня,Мне не были верны: все предало меня!И в самого себя во мне иссякла вера.

Напрасно я бежал: Закон сильней меня.Впусти же Гостя, дверь. Раскройся пред единым,О сердце робкое, законным господином,Который бы во мне был больше мной, чем я.

О, сжальтесь надо мной, все семь небес! ЗаранеНа зов архангельской трубы явился я.Всесильный, праведный, предвечный судия,Я жив и трепещу в твоей суровой длани!

248. МРАЧНЫЙ МАЙ

Властительницы с взорами козулейЛесной тропою ехали верхом.Собаки, дичь подкарауля,Во мраке лаяли глухом.

Их волосы цеплялись за сучки,И листья приставали к мокрым щекам.Раздвинув ветви манием руки,Они вокруг взирали диким оком.

Властительницы темных рощ, где птицаПоет на буке, и в оврагеУж вечер, подымите лица,Порозовевшие от влаги!

Я слишком мал, чтоб вас к себе привлечь,Владычиц вечера! Голубок воркотняВам ближе, чем людская речь:Вы не заметили меня.

Бегите! Лай уж слышен на дороге,И тяжко наползают тучи!Бегите! Пыль клубится на дороге,И листья мчатся темной тучей!

Ручей далеко. Стадо где-то блеет.Бегу, рыдая.С горами слившись, туча дождик сеетНад лесом шестичасовым — седая.

ШАРЛЬ ПЕГИ

249. БЛАЖЕН, КТО ПАЛ В БОЮ…

Блажен, кто пал в бою за плоть земли родную,Когда за правое он ополчился дело;Блажен, кто пал, как страж отцовского надела,Блажен, кто пал в бою, отвергнув смерть иную.

Блажен, кто пал в пылу великого сраженьяИ к богу — падая — был обращен лицом;Блажен, кто пал в бою и доблестным концомСтяжал себе почет высокий погребенья.

Блажен, кто пал в бою за города земные —Они ведь гóрода господнего тела;Блажен, кто пал за честь родимого угла,За скромный ваш уют, о очаги родные.

Блажен, кто пал в бою: он возвратился в прах,Он снова глиной стал, землею первозданной;Блажен, кто пал в бою, свершая подвиг бранный,И зрелым колосом серпа изведал взмах.

ЖЮЛЬ РОМЕН

250. ИЗ КНИГИ «ЕВРОПА»

На пятисотый день войны льет беспрерывный ливень.Как будто мало было нам и сумерек стеклянных,И ветра, стелющегося вплотную по земле,И перекрестка, полного каким-то странным пылом,Как чан, где ядовитые движения кипят,И вытянувшихся огней, что бродят в полумраке,Набрасывая в небе план всемирного злодейства;Нет, были надобны еще и дождь, и грязь, и лужи!«Поборник истины, ты сожалеешь наше время!Его страдания тебе сжимают болью сердце!Не должен был бы ты, восстав, как древние пророки,Бессмертным возгласом приветствовать грядущий суд?

О пешеход, споткнувшийся на темной мостовой,Как память коротка твоя и как бессильна жалость!Ужели ты совсем забыл о временах их счастья?И смех их перестал звучать в твоих ушах оглохших?И запах радости их унесли морские ветры?

Припомни ночь, когда, бредя по улицам уснувшим,Ты в гневе праведном бесчисленные беззаконьяНасильников последнего столетья клал на чашуВесов, проверенных в теченье сорока веков?

Им вдоволь времени хватило множить всю их мерзость.Покуда ангел мщения дремал у грани мира,Они загадили пометом все вершины жизниИ небеса забрызгали блевотиной своей.

Послушай, как теперь они из сил последних лгут:Паническою ложью наводняя все дома,Они клянутся в том, что жили лишь для Правды вечной,Для Мысли лишь святой и для Поэзии бессмертной.

Пускай хоть помолчат, оставив идеал в покое!Когда они вершили торг и в банках и в конторах,Железным ломом спекулируя, зерном и кожей,Когда, пресытясь золотом и чуя зуд в карманах,Они влекли свои жиры на кресла мюзик-холлаИль ужинали в комфортабельнейшем ресторане,Попробовал бы кто напомнить им об идеале.

Но может быть, им даруют прощенье мертвецы,Быть может, искупленье стало делом всенародным,На радость торгашам и в посрамление поэтам?Иль десять девственниц пришли торжественным посольствомОблобызать следы плевков на праведном челе?

Не надо стонов, незачем ни головою никнуть,Ни устремлять глаза туда, где блещет влажный отсвет:Прекрасней молния, чертящая свой приговор.Что значит для тебя, паломника в харчевне века,Землетрясение, крушенье самых крепких стен,Пеньки фундаментов, торчащие из десен почвы?Впивай в себя, как музыку, весь треск и грохот ломки,Испытывай в своих костях все прелести удара,Свергающего время, осужденное тобой!Безумным хаосом пьяней, вдыхая запах серы,Что вырывается из зыбких складок катаклизма!Взгляни: абсурд и мрак тебе покорствуют, как псы.Веленья гнева твоего исполнят их клыки.Ты движешь бурей, мир срывающей с его устоев.Возрадуйся же! Облекись в блуждающее пламяИ выкрои себе дорожный плащ в огне небесном!»

ШАРЛЬ ВИЛЬДРАК

251. ПЕСНЬ ПЕХОТИНЦА

Я хотел бы на дорогеСтарым быть каменотесом;Он сидит на солнцепекеИ булыжники дробит,Широко расставив ноги.

Кроме этого труда,Нет с него иного спроса.В полдень, удаляясь в тень,Он съедает корку хлеба.

Знаю я глубокий лог,Где укрылась в дикой чащеСтарая каменоломня,Позабытая людьми.

Там и солнца луч не светит,Не накрапывает дождик,Там залетная лишь птицаВопрошает тишину.

Это — древняя морщинаНа лице земли суровом,Небом проклятая щель.

Съежившись под ежевикой,Я хотел бы там лежать!

Я хотел бы быть слепцом,Что стоит у входа в церковь:

Звучной ночью окружен,Он поет, в себе лелеяВремя, плещущее в нем,Как под сводом чистый воздух,

Потому что он на берегВыброшен рекой угрюмой,И его уж не увлечьМутной ненависти волнам.

Я хотел бы быть солдатом,Наповал убитым первойПулей в первый день войны.

ГИЙОМ АПОЛЛИНЕР

252. СУМЕРКИ

В саду где привиденья ждутЧтоб день угас изнемогаяРаздевшись дóгола нагаяГлядится Арлекина в пруд

Молочно-белые светилаМерцают в небе сквозь туманИ сумеречный шарлатанЗдесь вертит всем как заправила

Подмостков бледный властелинЯвившимся из Гарца феямВолшебникам и чародеямПоклон отвесил арлекин

И между тем как ловкий малыйИграет сорванной звездойПовешенный под хриплый войНогами мерно бьет в цимбалы

Слепой баюкает дитяПроходит лань тропой росистойИ наблюдает карл грустяРост Арлекина Трисмегиста

253. ОТШЕЛЬНИК

Проклятие скорбям и мученичествуВскричал близ черепа отшельник босоногийЛогомахических соблазнов и тревогиВнушаемой луной я не переживу

Все звезды от моих молитв бегут О дырыНоздрей Орбиты глаз Истлевшие чертыЯ голоден Давно кричу до хрипотыИ вот для моего поста головка сыра

О господи бичуй поднявшие подолНад задом розовым бессовестные тучиУж вечер и цветы объемлет сон дремучийИ мыши в сумраке грызут волхвуя пол

Нам смертным столько игр дано любовь и мурраЛюбовь игра в гусек я к ней всегда готовА мурра беглый счет мелькающих перстовСоделай господи меня рабом Амура

Я Незнакомки жду чьи тонкие перстыНа ноготках хранят отметки лжи и лениИм нет числа но я томясь от вожделенийЖду рук протянутых ко мне из темноты

Чем провинился я что ты единорогомОбрек меня прожить земную жизнь господьА между тем моя совсем безгрешна плотьИ я напрасно дань несу любви тревогам

Господь накинь накинь чтоб язв ослабить знойНа обнаженного Христа хитон нешвенныйВ колодце звон часов потонет и бессменныйТуда же канет звон капели дождевой

Я в Гефсимании хотел увидеть страстноПод олеандрами твой алый пот ХристосЯ тридцать суток бдел увы гематидрозДолжно быть выдумка я ждал его напрасно

Сердцебиению я с трепетом внималСтруясь в артериях бежала кровь звончееОни кораллы иль вернее казначеиИ скупости запас в аорте был не мал

Упала капля Пот Как светел каждый атомМне стала грешников смешна в аду возняПотом я раскусил из носа у меняШла кровь А всё цветы с их сильным ароматом

Над старым ангелом который не сошелЛениво протянуть мне чашу поглумитьсяЯ захотел и вот снимаю власяницуКуда ткачи вплели щетины жесткий шелк

Смеясь над странною утробою папессыНад грудью без соска у праведниц идуБыть может умереть за девственность в садуОбетов слов и рук срывая с тайн завесы

Я ветрам вопреки невозмутимо тихВстаю как лунный луч над зыбью моря страстнойНепразднуемых я молил святых напрасноНикто не освятил опресноков моих

И я иду бегу о ночь Лилит уйду лиОт воя твоего Я вижу глаз разрезТрагический О ночь я вижу свод небесЗвездообразные усеяли пилюли

На звездной ниточке отбрасывая теньКачается скелет невинной королевыПолночные леса свои раскрыли зевыНадежды все умрут когда угаснет день

И я иду бегу о день заря рыжухаЗакрыла пристальный как палы алый взорСова овечий взгляд направленный в упорИ свиньи чей сосок похож на мочку уха

Вороны тильдами простертые скользятЕдва роняя тень над рожью золотистойВблизи местечек где все хижины нечистыИ совы мертвые распространяют смрад

Мои скитания Печалей нет печальнейИ пальцев остовы ощерившие ельС дороги сбился я запутав снов кудельИ ельник часто мне служил опочивальней

Но томным вечером я наконец вступилВо град представший мне при звоне колокольномИ жало похоти вдруг сделалось безбольнымИ я входя толпу зевак благословил

Над трюфлевидными я хохотал дворцамиО город синими прогалинами весьИзрытый Все мои желанья тают здесьСкуфьей прогнав мигрень я завладел сердцами

Да все они пришли покаяться в грехахИ Диамантою Луизой ЗелотидойЯ в ризу святости с простой простясь хламидойОтныне облачен Ты знаешь все монах

Воскликнули они Отшельник нелюдимыйВозлюбленный прости нам тяжкие грехиЧитай в сердцах покрой любимые грехиИ поцелуев мед несказанно сладимый

И отпускаю я пурпурные как кровьГрехи волшебницы блудницы поэтессыИ духа моего не искушают бесыКогда любовников объятья вижу вновь

Мне ничего уже не надо только взорыУсталых глаз забыть дрожащий садГде красные кусты смородины хрипятИ дышат лютостью святою пассифлоры

254. ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ С ЛЕНДОР-РОУДА