Утро - Мехти Гусейн

- Ну, иди, - распорядился хозяин, - медлить нельзя! Завтра может быть уже поздно!

Когда Абузарбек вышел от Мухтарова, на город уже спустилась душная ночь. Тяжелые тучи затянули небо.

О встрече рабочих представителей с Мухтаровыя Азизбеков узнал от самого Ханлара. "Молодец!" - похвалил он. Они встретились на спектакле, который давала труппа азербайджанских актеров для рабочих промыслов общества Нафталан. Ставили классическую комедню Мирза Фатали Ахундова "Хаджи Кара". Ханлар страстно любил театр и старался помогать актерам, распространяя билеты среди рабочих, и если было нужно, сам выступал в эпизодических ролях. Ему довелось побывать в местах, которые описаны в комедии. Он был хорошо знаком с побережьем Аракса и городом Агджа-беди, знал контрабандистов, орудовавших в этих местах, и стремящихся к легкой наживе промотавшихся жадных карабахских беков. Ханлар поражался проницательности Мирзы Фатали Ахундова, когда сравнивал героев пьесы с людьми, встречавшимися ему в жизни. "Можно подумать, что Сафтарбека он списал прямо с беков нашей деревни... А Хаджи Кара - точная копия мануфактурщика Мамеда из Корягина!" - восхищался Ханлар.

Возле одноэтажного домика, где должен был состояться спектакль, с вечера прохаживался обеспокоенный околоточный надзиратель. Он уже знал, что на нафталанском промысле началась забастовка, и скопление рабочих в клубе его тревожило.

- Как бы околоточный не разогнал публику! - выразил свои опасения руководитель труппы.

- Не посмеет. Побоится войти в помещение, - попытался успокоить его Ханлар.

Но рьяный служака оказался смелее, чем можно было предположить. Стуча тяжелыми сапогами, околоточный, не заходя в зрительный зал, прошел прямо за кулисы.

- Кто тут старшой? - спросил он зычным басом и, еще не получив ответа, с поразившей Ханлара стремительностью внезапно четко щелкнул каблуками и, вытянувшись в струнку, поднес руку к козырьку. - Так что извините, ваше благородие! - рявкнул надзиратель. - Не мог знать, что вы изволите тут находиться. Боялся, как бы не выкинули чего недозволенного. Будто дают представление, а на самом деле, смотришь...

Ханлар взглянул на человека, перед которым вытянулся околоточный, и обомлел. В мундире и гриме стоял актер, исполнявший в спектакле роль уездного начальника. Заложив руку за спину, он строго смотрел из-под насупленных бровей на околоточного. Толпящиеся на сцене остальные исполнители, суфлер, режиссер, который выскочил сюда, собираясь наброситься на гримера за неудачно подобранную для Хаджи бороду, как по команде, обернулись и с опасливым любопытством уставились на актера, одетого в офицерский мундир.

- Ты братец, ступай. Я сам пробуду здесь до конца представления.

Отдав честь, и ловко повернувшись на каблуках, околоточный зашагал прочь.

Едва заперли за ним дверь, как все актеры залились неудержимым смехом. Хохотал и Ханлар, звонко хлопая ладонью о ладонь.

Пора уже было поднять занавес, но актеры все еще не унимались. Они покатывались со смеху, глядя, как "уездный начальник" строит уморительные свирепые рожи.

- Господа! - говорил он важно, - вам надлежит смешить уважаемых зрителей, а вы...

Еле подавив разбиравший его смех, Ханлар прошел в зрительный зал и уселся рядом с Азизбековым. В скромной, застегнутой на все пуговицы полотняной косоворотке и черных полосатых брюках, Мешади мало чем отличался от просто одетой публики.

Ханлар шопотом рассказал ему, что случилось за кулисами. Мешадибек захохотал, как мальчик.

- Давно я так не смеялся, - сказал он, успокоившись. - Значит, так и сказал: "Ты ступай, я сам здесь побуду"?..

- Да, ничуть не растерялся, - восхищался Ханлар. - О, это смелый и умный человек! - заметил Азизбеков про актера. - Ну, а как остальные, не выдали товарища?

- Нет, конечно, нет. Встреча с начальником так ошеломила беднягу околоточного, что он и не посмотрел ни на кого. Дрожал, как гоголевский городничий перед Хлестаковым.

Началось представление. Тесная и бедно убранная сцена, простенькие декорации и поношенные костюмы, казалось, мало способствовали успеху театра, но зрители всех этих недостатков не замечали - так были захвачены игрой. Играли актеры талантливо, с увлечением, просто, естественно, легко. Особенно отличался в роли Хаджи известный комик Джангир Зейналов. Весь зал восторженно аплодировал ему. И Азизбеков аплодировал вместе со всеми.

Азизбеков и Ханлар, сидя рядом, наслаждались и блестящей комедией Ахундова и замечательной игрой Зейналова.

А когда в последнем действии на сцене появился "уездный начальник", то оба, вспомнив одураченного околоточного, так и покатились со смеху.

Спектакль прошел удачно. И рабочие, веселившиеся от души, и актеры, тронутые восторженным приемом, были довольны. Нередко, когда эта комедия ставилась в центре города, а не на рабочей окраине, некоторые из зрителей, видя на сцене, как в зеркале, свое изображение, приходили в ярость и швыряли в актеров тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Среди городских обывателей укоренилось глубокое убеждение, что артисты являются нарушителями всех нравственных устоев.

Азизбеков считал истинными героями талантливых азербайджанцев, поправших косные мусульманские обычаи и выбравших для себя полное огорчений и разочарований поприще театральных деятелей. Они заслуживали, по его мнению, всенародного признания.

Рукоплескания продолжали греметь.

- Почаще приезжайте к нам! Просим! Да продлит Аллах вашу жизнь! Не знать вам никогда горя! Ну и молодцы! - кричали рабочие из зала. Ханлар прошел к рампе и от имени рабочих поблагодарил артистов.

- Вы наши лучшие, самые дорогие гости! - сказал он горячо. - Вы вносите свет, радость и надежду в нашу пока еще мрачную жизнь. Вы будите и будоражите даже тех, кто спит еще беспробудным сном невежды. От души благодарим и желаем вам счастья!

Зрители стали расходиться.

Ханлар вышел из зала вместе с Азизбековым. Она вели оживленную беседу.

- Ту твердость, которую нафталановцы показали сегодня перед Мухтаровым, - говорил Азизбеков, - надо сохранить до конца. Все силы надо употребить на то, чтобы объяснить положение колеблющимся, вести их за собой. Учти, Ханлар, сейчас самый разгар навигации, а запасы нефти у общества на исходе. Они вынуждены идти на уступки рабочим. Другого выхода у них нет. Держитесь только дружно и крепко.

- Так мне сказал и товарищ Коба. Завтра или послезавтра, вероятно, снова удастся повидаться с ним. Я долго ждал его сегодня в столовой, но он почему-то не пришел.

- У Кобы много дел и на других промыслах. Он был занят или в Сураханах, или в Балаханах. За "Нафталан" партия меньше беспокоится: надеется на всех нас, на тебя... - Азизбеков ласково пожал руку Ханлару. - Коба хорошо отзывается о тебе, считает тебя преданным товарищем, и даже говорил, что такого, как ты, следовало бы послать от бакинских рабочих делегатом на партийный съезд.

- В самом деле? - Ханлар просиял. Его выразительное, мужественное лицо с немного озорными глазами оживилось - Ах, товарищ Азизбеков, какое было бы счастье поехать на съезд партии, увидеть Ленина! Я пожал бы ему руку и сказал: "Товарищ Ленин, по заданию партии я пойду на смерть".

- Нет, Ханлар, умирать рано! Мы находимся еще в самом начале трудного и долгого пути. Все, что мы делаем: демонстрации, забастовки, стачки, - это только подготовка к суровым и тяжелым боям. Шутка ли, разбить такую огромную государственную машину и установить диктатуру пролетариата! - И Азизбеков снова повторил: - Единство революционных рабочих! Теперь все зависит от него!

Была уже полночь, когда они расстались. Азизбеков вернулся в город, а Ханлар направился домой.

Рабочие разошлись из театра, и Ханлар шел один по темной дороге. Шаги его гулко раздавались в тишине. Он думал о разговоре с Мешади. "Единство!" Сегодня днем он убедился, какую огромную силу представляет собой сплоченная масса рабочих. "Единство, единство! Единство рабочих - до конечной победы!"

Легкий морской ветерок смягчал духоту ночи. Ханлар почувствовал приятную свежесть и пошел еще быстрее. На душе у него было радостно. "Пока что дела идут не плохо. Мухтаров согласился на уступки. Абузарбека убирают с промысла. Удалось поднять не только рабочих промысла, но и мастерских. Партийный комитет, Коба и Азизбеков похвалили нас, а ведь они не бросаются словами..."

Ханлар остановился и перевел дыхание. Было очень тихо. Местность казалась пустынной. Нигде ни огонька.

Буровые стояли. И они будут стоять завтра, послезавтра, до тех пор, пока хозяева не примут условий стачечного комитета.

Вдруг у вышки, черневшей чуть в стороне от дороги, промелькнула тень. Прошмыгнув мимо вышки, какой-то человек направился к дороге. "Неужели кто-нибудь тайком работает? - подумал возмущенно Ханлар. - Не может быть!" Он не мог в это поверить. А все же закравшееся подозрение вызвало досаду. Человек, двигавшийся в темноте, приближался.