Ошибка Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Слишком опасно, – пробормотал он немного позже, когда смог вставить эти слова в короткий промежуток между невинными фразами, произнесенными перед сияющим Мейтлендом. Леди Джин стояла рядом со своим мужем и смотрела на него очень внимательно, широко распахнув глаза. Она крутила обручальное кольцо на пальце.

Умышленно?

– Мы желаем вам всевозможных радостей, – сказала она своим низким сонным голосом. – Брак полон неожиданностей, но со временем он становится все ярче, как золотое кольцо, – и она с явной гордостью показала свое.

– Давай потанцуем, – предложил Босуэлл. – Я выучил этот танец во Франции.

– Ах, Франция… Когда-нибудь ты должен отвезти меня туда…

Мария не расслышала окончание фразы, так как Босуэлл увлек жену в гущу танцоров, но она видела, как графиня улыбается ему и прикасается к его плечу, и заметила его ответную улыбку.

Боль пронзила ее душу. Как ей может быть настолько больно, если она знает, что он любит ее? И как может быть, что она не увидится с ним сегодня ночью?

Внезапно ей стало душно от музыки, факелов и всеобщего веселья. Ей хотелось уйти из зала и ждать прихода Босуэлла. Но вместо этого ей пришлось улыбаться, танцевать, пить сладкое вино, целовать Мэри Флеминг и подшучивать по поводу первой брачной ночи.

– Твоя кровь Стюартов сразу же покажет себя, – сказала она. – Страсть течет в твоих жилах.

Была ли эта страстная кровь благословением или проклятием?

– Я наконец-то выпущу ее на волю, – ответила Фламина. – Притом с благословения церкви!

Позднее Босуэлл прислал ей записку, и когда его жена следующим утром отправилась на охоту, они быстро и страстно занялись любовью в его комнатах. По его словам, пришло время разлуки. Жена донимала его вопросами, почему они так долго остаются в Стирлинге: ей не терпелось вернуться в свой любимый замок Крайтон, где она занималась отделкой и меблировкой.

– Кроме того, она спешит составить наши завещания и уладить дела с наследством, – добавил Босуэлл.

– Но ты не спишь с ней! – воскликнула Мария. – Как же она может волноваться о своих наследниках?

– Есть братья, другие члены семьи…

– Ты не спишь с ней!

– Мария, будь благоразумна…

– Нет! Ты обещал! Ты не должен!

– Я никогда не обещал этого. Я обещал всегда любить тебя.

– И спать со своей женой? – взвизгнула она.

– Тихо! – приказал Босуэлл. – Хочешь, чтобы нас увидел весь замок? Как я могу не спать с ней? Неужели ты думаешь, что она не заподозрит меня, если я перестану это делать?

– Значит, она жаждет твоих ласк и получает их по законному праву? Настоящая леди Джейн Гордон…

– Прекрати. Ты говоришь, как обычная назойливая любовница, а не королева. Я этого не потерплю! С меня хватило таких женщин – ревнивых, плаксивых, прилипчивых…

Босуэлл попытался поцеловать ее, но мысль о нем в постели с его женой была ей так отвратительна, что она отвернулась.

– Не будь обычной женщиной, – сказал он. – Мне нужна королева.

– Ты должен уехать?

– Да, должен.

– Когда?

– Примерно через неделю, когда переменится погода. Четырнадцатое января, день святого Илариона, считается самым холодным в году. Его называют «ледяным святым». Я дождусь этого дня.

К четырнадцатому января у Марии появились другие заботы, кроме отъезда Босуэлла. Из Глазго, куда Дарнли вернулся к своему отцу, пришло известие, что он болен сифилисом. Мария сама чувствовала себя больной, но по другой причине: она была беременна.

Она должна рассказать Босуэллу до его отъезда! После осторожных расспросов о его местонахождении она узнала, что он ушел на конюшню следить за навьючиванием лошадей. Ему предстояло проехать сорок миль по холодной погоде, и снаряжение имело важное значение. Он не собирался отправляться в путь без теплых попон, инструментов, свечей и дополнительного провианта и не мог доверить конюхам такую ответственную работу.

Под предлогом желания увидеть, как ее любимая белая кобыла Ледисмит выздоравливает после загадочной болезни, от которой распухали бабки, Мария тихо вошла в конюшню. Поскольку все знали о ее любви к лошадям и она часто бывала здесь, конюхи не проявили излишнего любопытства.

Босуэлл с озабоченным видом осматривал подковы своего коня. Когда он поднял голову и увидел ее, на его лице отразилось недовольство, быстро перешедшее в гнев.

– Вы хотите раскрыть нашу связь без всякой необходимости? Мы уже попрощались. Теперь идите!

Он взглянул на младших конюхов, копошившихся в стойлах. До сих пор они не смотрели в их сторону.

– Да, Ваше Величество, я посмотрю, есть ли сообщения от Моретты. Последнее, которое я получил в Эдинбурге, гласило, что он недавно выехал из Парижа, – Босуэлл повысил голос, когда говорил это. – Жаль, что он пропустил саму церемонию.

– Босуэлл! – она схватила его за рукав. – Я не могу сообщить об этом в письме! – Она наклонилась и прошептала ему на ухо: – Боюсь, я беременна. Теперь мне придется отправиться к Дарнли в Глазго.

– Нет! Он же болен. Вы не должны…

– Я не собираюсь спать с ним, но все должны увидеть, что мы снова вместе. То, что происходит между нами наедине, нельзя подтвердить или опровергнуть.

– Там опасно!

Ближайший конюх повернул голову и лукаво улыбнулся.

– Говорю вам, я не собираюсь даже прикасаться к нему, – прошептала она в ответ.

– Глазго сам по себе опасный город. Там полно Леннокс-Стюартов, и сам граф Леннокс то и дело объезжает свои владения.

– Леннокс болен.

– Он делает вид, что болен. Я не могу позволить вам отправиться туда одной. Я должен… Ходят слухи, что отец и сын задумали нечто чудовищное против вас. Леннокс продемонстрировал свои намерения, когда не приехал на обряд крещения. Я слышал…

– У меня нет выбора. – Разве он этого не понимает?

– Избавьтесь от ребенка. У Джанет Битон есть средства…

– У вашей старой любовницы, которая слывет ведьмой? Лекарство может оказаться хуже, чем само мое состояние! – она снова повысила голос.

– Говорите тише, – прошипел он. – Я хорошо слышу. Но так или иначе, ее средства действуют.

– Я не стану связываться с колдовством.

– Это не колдовство, а простые народные снадобья, – не услышав ответа, он быстро огляделся. – Вы не должны ехать в Глазго! Мария, я умоляю вас…

– Если у вас нет точных сведений, то я должна буду это сделать.

Босуэлл пожал плечами и покачал головой:

– Это всего лишь слухи. Но, Мария, похожие слухи витали повсюду перед убийством Риччио. Даже Сесил знал о них в Лондоне. Дарнли хочет получить корону. Убийцы Риччио обещали ему это за его участие в заговоре. Теперь он знает, что вы ищете способы освободиться от него. Он должен что-то сделать, и поскорее, пока состоит в официальном браке с вами.

– Я не доверяю ему и буду настороже, – она наклонилась к Босуэллу, но вовремя остановилась. Нельзя прикасаться к нему. – Я не верю, что он на самом деле хочет причинить мне вред.

– Молюсь о том, чтобы вы не ошиблись.

– До свидания. Я напишу вам из Глазго и передам все его слова, поэтому, если что-нибудь случится, у вас будут доказательства и он никогда не получит корону.

– Я буду ждать ваших писем. И… храни вас Бог.

XXII

Через несколько дней Босуэлл трясся на изрытой заледенелой дороге между замком Крайтон, где оставил свою жену командовать рабочими, вырезавшими новые дубовые панели для обшивки парадного зала, и Уиттингемом, крепостью Дугласов, расположенной в пятнадцати милях оттуда. Январь был не лучшим временем даже для коротких поездок, но положение Марии не оставляло иного выбора. Сразу же после ее визита и «примирения» с Дарнли ее нужно было сделать вдовой. Ничего другого не оставалось.

То, что он сказал ей, было правдой. Ходили слухи о том, что Дарнли и его отец задумали заговор против Марии, который мог привести к захвату короны – разумеется, от имени маленького принца, – но точное время, место и количество заговорщиков оставались для него загадкой.

«Если бы моим разведчикам платили так же хорошо, как шпионам Сесила, то я бы уже все знал», – грустно подумал он и плотнее запахнул шарф на шее.

«Но с другой стороны, не имеет значения, что задумал этот слабый, вечно хнычущий глупец, если я нанесу упреждающий удар».

Он не мог отделаться от гнетущего чувства. Добрая открытая схватка всегда радовала его, но все эти заговоры и закулисные, изначально трусливые способы разбираться с врагами были ему не по душе.

«Связь с королевой привела меня к этому, – думал он. – Она превратила меня в паяца, такого же фальшивого, как остальные придворные. Я ненавижу это. Но теперь, когда она беременна, я не могу так просто все оставить».

Громадная каменная башня Уиттингема возвышалась над тускло-коричневыми ветвями спящего леса у подножия холмов Ламмермюир. Босуэлл рысью въехал во двор и отдал свою лошадь слуге, дрожавшему от холода. Внутри его ожидали граф Мортон, Мейтленд и Арчибальд Дуглас, любимый подручный Мортона: мошенник, бандит и головорез.