Плетущий - Максим Резниченко

Сквозь тяжелые тучи несмело пробиваются лучи солнца, и становится заметно жарче. Бросаю короткий взгляд на Мишу, проверяя, как у него дела. Мой друг выглядит неважно. По его раскрасневшемуся лицу ручьями течет пот. Миша сильно морщится, превозмогая боль в руках и спине от пулеметной отдачи, сотрясающей его тело. Но все равно продолжает вести огонь, злобно скалится при этом и беззвучно ругается. Я и сам ощущаю нешуточную усталость и напряжение в руках, плечах и шее. Про спину уже не говорю – она вообще горит. Сколько же еще тварей? Сколько нужно их уничтожить, чтобы они наконец закончились? Новый укол сомнения тревожит меня, но я снова загоняю его подальше.

В какой-то момент монстры внезапно, как по команде, меняют направление атаки, и я с холодящим внутренности страхом наблюдаю за ними.

– Ой! – вскрикивает за нашими спинами Старик. – Они движутся прямо на нас!

Его тонкий голос звучит глухо, словно через вату, и вызывает у меня резкий приступ раздражения. Я едва удерживаюсь, чтобы не развернуться и не ударить это существо, по недоразумению оказавшееся Плетущим. Пулемет в руках перестает вздрагивать, сожрав ленту с патронами в коробе, и я выпускаю его из рук. Как мне надоела эта бойня, эти твари, это место, загадки и неувязки, связанные со странной женщиной, Стариком, нашим противником – Плетущим!

Почти сразу прекращает огонь и Миша. Он болезненно морщится, закрывает глаза и сосредотачивается, чтобы «воспроизвести» новый пулемет. За эти скоротечные минуты мы неплохо проредили и отбросили тварей назад, но сейчас они стремительно сокращают дистанцию, держа на прицеле нас с Мишей своими черными глазищами. Клянусь, я чувствую их взгляды, полные ненависти и ненасытного голода!

Надоело!

Вместо пулемета у меня в руках снова оказывается ММ-1, гранатомет с 12-зарядным барабаном. Вот только сейчас он заряжен не осколочными, а фосфорными боеприпасами. Я решаюсь на этот вид гранат исключительно от злости и от невозможности что-либо кардинально изменить, потому что хозяин этого сна, Миша, слишком утомлен, чтобы нормально работать.

Твари неумолимо приближаются. Они стелятся над землей, которую уж не видно под массой их серых тел. За секунду до того, как руки моего друга тяжелеют под весом очередного РПК, я жму на спусковой крючок гранатомета. После пулемета его отдача практически не ощущается, и с едва различимым хлопком, оставляя легкий дымный след, в сторону монстров летит первая граната, а за ней – остальные. Веером разрывов они гремят среди тварей. Еще секунду назад от их победного рева у меня по спине тек холодный пот, а сейчас уши закладывает от немыслимого, оглушительного визга десятков кошек, попавших под обстрел.

Вообще-то фосфорные гранаты запрещено применять в реальном мире, в первую очередь, из-за их «негуманного» действия. Но место, где мы находимся, вовсе не явь, а сон.

С каким-то злым и садистским удовлетворением я наблюдаю за результатами первых выстрелов, откидываю в сторону гранатомет с опустевшим барабаном и «достаю» новый, снаряженный теми же боеприпасами. Прежде чем открыть из него огонь, успеваю глянуть на ошарашенного Мишу, наблюдающего за отвратительным зрелищем. На этот раз я беру немного выше, и теперь гранаты ложатся в самую гущу тварей. Я думал, громче быть не может, но как же я ошибался! Поднимается такой безумный визг, что мне кажется, будто слух покидает меня и дарит долгожданную тишину. Неприятно начинают ныть зубы, а в висках появляется резкая пульсирующая боль.

Я опустошаю барабан третьего гранатомета, посылая смертельные снаряды в тварей. В нос бьет острый специфический запах фосфора, омерзительная вонь горелой плоти и паленой шерсти. Миша заходится кашлем и спешно отворачивается, содрогаясь в рвотных позывах. Я сам с трудом сдерживаюсь, чтобы не последовать его примеру. Меня останавливает мысль о необходимости остановить монстров и она же заставляет подавить невероятное желание опорожнить желудок. Успеваю лишь натянуть на нос нашейный платок, но, честно говоря, от него не очень много пользы.

– Миша! – зову я друга, посылая новые гранаты в тварей. – Миша!

– Что?! – успеваю заметить, какое бледное у него лицо.

– Ветер! – бросаю я лишь одно слово, но он сразу меня понимает.

Проходит несколько секунд, и вот уже в спины тянет легким сквозняком, который быстро превращается в порывистый сильный ветер. Он приятно обдувает спину, холодит мокрую от пота шею и через вентиляционные отверстия забирается даже под шлем. Отвратительная вонь моментально исчезает, отступая под натиском мощных порывов свежего воздуха. Ветер рвет на куски густой жирный дым, растекающийся по земле, и относит его вглубь зарослей. Вот и хорошо. Теперь риск отравиться ядовитыми испарениями минимален.

Какой по счету гранатомет я опустошаю – шестой или седьмой? Не знаю, я сбился со счета, да это и неважно. Главное, что твари не нападают, и их попытка атаковать нас с Мишей провалилась, едва начавшись.

Однако самые упертые или самые голодные из них продолжают попытки добраться до нас. Вереща от дикой боли, они ползут, ковыляют и даже прыгают в нашу сторону. Неприятно шипя, белый фосфор исправно делает свою работу, разъедая плоть и кости жертв. Я вижу, как у одной из тварей половина головы разъедена смертельным веществом. Оно дымится, проникает глубже и светится мертвецким, бледно-зеленым светом. Тварь исчезает в сильнейших судорогах. У другой сквозь рану на боку видны внутренности, а на передних лапах практически не осталось плоти. Почти никто из атаковавших нас минуту назад даже не катается по земле, пытаясь избавиться от страшного вещества, несущего безумную боль и страдания. Твари подыхают одна за другой и исчезают. Лишь самые живучие, несмотря на ужасные раны, сползающую с костей плоть и выпадающие внутренности, продолжают упорные попытки достать нас. Они не визжат, не скулят, а глухо и утробно рычат, не сводя с нас черные глазища. Они подыхают последними. После их исчезновения ничто не напоминает о состоявшемся бое, кроме просеки, прорубленной нашим с Мишей оружием. Только земля да растительность продолжают дымиться там, где все еще работает фосфор, но неутихающий ветер относит едкий дым в заросли.

В воздухе повисает неестественная тишина. Кто сказал, что она не может быть оглушительной? Она просто звенит! И от этого воцарившегося безмолвия почему-то становится не по себе.

– Что это было? – слышу я безжизненный голос друга сбоку.

– Фосфор, – отвечаю коротко.

– Ну и дрянь, – роняет он, вытирая мокрое от пота лицо.

– Ты как? – мне совсем не нравится, какого земляного цвета стала его кожа.

– Жить буду, – короткий взмах рукой.

– А Старик где? – оглядываюсь вокруг.

– Не знаю. Мне все равно, где он.

Словно в ответ на мой вопрос, из кустов выползает седобородый. Вид у него еще хуже, чем у Миши, а цвет кожи почти неотличим от цвета его балахона, грязно-серого, вымазанного зеленью растений.

– Живой? – спрашиваю его.

Он мычит что-то нечленораздельное и встает на ноги, с трудом удерживаясь за куст. С третьего раза ему это удается. Миша брезгливо отворачивается от него.

– Что дальше? – устало спрашивает друг.

Ответить я не успеваю, потому что где-то впереди и справа, захлебываясь длинной, на весь рожок очередью, вдруг заполошным треском стучит автомат.

– Семен… – выдыхает Миша.

– Старик, за нами! – выкрикиваю я, срываясь с места.

Наверное, он мне что-то ответил, но я его не слышу, вламываясь в густые заросли, как носорог. Навстречу выныривает первая хижина поселения, за которой видны остальные. Возле нее в неподвижных позах истуканами замерли воины Старика. Многие ранены, и не у всех на месте руки-ноги. Новая автоматная очередь звучит гораздо ближе, и нам остается преодолеть расстояние до площади, где должен находиться Рыжий.

Вслед за нами бегут одинаковые, как клоны, воины, которых мы только что миновали. Я вижу просвет между хижинами: площадь – там. Снова слышу, как в новой очереди захлебывается автомат, а потом резко умолкает. Сердце вырывается из груди, а хриплое дыхание слышно, как мне кажется, за километр отсюда.

Уже не сомнение, а настоящий страх вгрызается в мою душу, заставляя ее цепенеть. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы бороться с ним. Не чувствуя сопротивления, страх растет и ширится и пожирает мое нутро. Едкий пот заливает глаза, но я не могу смахнуть его, потому что мертвой хваткой цепляюсь за Печенег.

Я выскакиваю из-за убогих лачуг на превратившуюся в грязевое месиво площадь, и первое, что вижу, – это твари. Не те, что мы успешно сдерживали здесь втроем, и не те, что нашли свой страшный конец в джунглях. Эти выглядят точными копиями уничтоженных нами у разлома – огромными и ужасными монстрами.

Я успеваю вырвать взглядом фигуру Семена. Он пытается подняться с земли, но в этот момент две огромные кошки перепрыгивают свалку из тел и оказываются рядом с нами. Я кричу что-то безумное, не чувствуя отдачи, вдавливаю спусковой крючок и поливаю свинцом страшные морды с огромными клыками. Тела тварей отлетают назад, по сторонам брызжет алым. Не останавливаясь, я бегу на монстров, продолжающих свой пир. До меня доносятся чавкающие звуки, прежде чем я останавливаюсь и в упор одной очередью опустошаю почти полный короб с лентой на сто патронов. Мои злые пули рвут тела огромных кошек, отбрасывают их в стороны и наносят страшные раны.