Все зависит от тебя - Гоар Маркосян-Каспер

— Функционализм, — пробормотал Патрик с пренебрежительной усмешкой. — Бездарная эпоха.

— Или просто бедность, — сказал Мит.

— То есть?

— Разве не может быть, что эпоха одна, только в центре жили богатые, а по периферии бедные?

— Почему бы и нет, — признал Патрик.

Действительно! Дан слегка смутился. Сам он сразу решил, что архитектура относится к разным периодам, а судить об этом можно будет только после спектрального анализа… Но вот это уже точно иная эпоха! Пояс невыразительных строений кончился, и появились сооружения совершенного иного вида: гладкие, лишенные оконных и даже как будто дверных проемов кубики и параллелепипеды всех цветов радуги, от пастельных тонов до ярчайших, и к тому же, сияющие, как елочные игрушки.

— Ловко, — одобрил Патрик. — Вместо кондиционирования отражение. И как новенькие, тоже, наверно, какой-то «вечный» пластик.

В этой части города улиц тоже не просматривалось, хотя дома были расположены не впритык, а на известном расстоянии друг от друга, но раньше между ними, очевидно, располагались сады или, по крайней мере, какая-то растительность, сейчас почти полностью высохшая… Превратившиеся в кучки хвороста кусты с остатками желтоватой, свернувшейся трубочками листвы, газоны, вместо травы поросшие натуральной соломой…

— А что это там блестит? — спросил Маран, обращаясь больше к себе. — На северо-восток, — сказал он в микрофон, и зонд послушно повернул вправо.

Прошло две-три минуты, и сверкающая черточка в углу экрана, переместившаяся после маневра зонда в середину, превратилась в исполинское сооружение неправильной формы, но вытянутое вверх.

— Обелиск, — предположил Дан вслух.

Обелиск имел вид стилизованной человеческой фигуры: ниспадавшая многочисленными расходившимися вширь складками до земли хламида придавала ей в целом коническую форму, однако выше в глыбе неведомого материала вырисовывались только намеченные, но безусловно человеческие черты лица, можно было различить нос, глаза, губы, поднятые вверх руки соединялись над головой в запястьях, кисти заменял сверкающий, как и весь обелиск, шар. Лицо статуи было обращено на юг, туда, откуда прилетел зонд, к долине.

— Интересно, что значит этот шар, — сказал Дан. — Наверно, что-то символизирует, может быть, солнце? До чего ярко блестит, смотреть больно. Прямо светится.

— Ты почти прав, — отозвался Маран. — Я полагаю, что он светится… или, по крайней мере, светился… не только днем.

— То есть?

— Это маяк.

— Ты хочешь сказать, что раньше здесь было море?

— Да. Есть возражения?

Никто не возразил. Маран, подумав, отдал приказ идти дальше на север, зонд вернулся на прежнее направление, бодро полетел вперед, миновал зону блестящих домиков и вырвался на однообразную сиреневую равнину с серыми островками песка. Пять минут, десять, пятнадцать. Равнина казалась бесконечной.

— Странно, — сказал Патрик. — Вроде бы полно места… Никаких оснований посягать на океаны… — Он еще раз обвел взглядом весь пейзаж, заключил: — Смотреть особенно не на что, — и предложил: — Поговорим?

— Можно, — ответил Маран, поворачиваясь к экрану в профиль.

— В начале прошлого века и в позапрошлом было много рассуждений и всяческой писанины на тему грядущего перенаселения Земли. Высказывались идеи типа, что когда-нибудь осушат океаны, застроят их дно, разведут там плантации…

— Но ведь перенаселенности так и не возникло, — заметил Маран. — На Земле, я имею в виду.

— Да, проблема решилась сама собой. В какой-то момент рост резко замедлился.

— Насчет «сама собой» можно поспорить, — сказал Дан.

— Ты имеешь в виду войны прошлого века? Но ведь в позапрошлом они принесли куда больше жертв, однако не помешали достигнуть максимальной численности популяции именно в начале прошлого.

— Нет, я имею в виду не войны. Скорее, это связано со степенью цивилизованности. На определенном уровне развития размножение перестает быть… Не знаю, как это назвать. Бесконтрольным? Нет, не то слово.

— Бездумным, — сказал Патрик.

— Возможно. Неважно. Дело не в формулировке. Главное — сам факт. Интенсивность размножения уменьшается. Постепенно оно сводится к необходимому для поддержания существования популяции минимуму. Даже еще меньше — в нынешних семьях большей частью по одному ребенку. Наверное, здесь произошло то же самое. Никто не осушал океанов, они просто высохли. Жаркий климат. Может, и изначально они были невелики, да и неглубоки, возьмите эту долину, сколько там, километр, полтора? Правда, в других местах может быть больше, мы еще не все ведь видели…

— Может, но это не суть важно, — решил Патрик. — Ты по-видимому прав. Наверно, они использовали воду для орошения… как-то перегоняли, если она была соленая, как в земных океанах… Вообще, я так понимаю, что эта цивилизация формировалась главным образом в борьбе с климатом. С жарой, засухами… Маран, ты не согласен?

— Нет, отчего же, — ответил тот. — Я просто задумался над другим.

— Другим?

— Это замечание Дана… Насчет степени цивилизованности…

— Ты иного мнения? — спросил Дан.

— Нет. Но, видишь ли, это обозначает проблему. Продолжая наш недавний разговор…

— Какой?

— У башни.

— А!

— Ты ведь базировался на сравнении разных земных народов, так?

— Естественно.

— Если тут произошло то же самое, значит, мы получаем некое общее правило.

— Ну?

— Это ставит нас перед дилеммой. Если всякая цивилизация по достижении определенного уровня развития перестает расти численно, то каким образом она может распространиться пространственно? Поглощая чужие цивилизации?

— Вообще-то, если подойти к вопросу исторически, именно этот путь и был главным, — заметил Дан. — Возьми хоть Римскую империю, она ведь вбирала в себя страны и народы. Собственно, и все последующие империи тоже. Да и раньше… Александр Македонский, например…

— Да. Это имперский путь. Если обратиться к истории еще раз, мы обнаружим второй вариант. Распространение в пространстве варваров.

— Варвары, — сказал Патрик, — это еще не цивилизация.

— Да, но позднее они могут ее создать. Там, куда явились. Или, по крайней мере, влиться в старую, придав ей новые качества. Но, во-первых, варвары обычно, приходя в новое место, из старого уходят, в сущности, это не распространение, а переселение. Потом это возможно только в пределах одной планеты, варвары ведь не могут выйти в космос… собственно, даже на одной планете при достаточном продвижении цивилизации, она уже способна отбить любых варваров. Оружием, я имею в виду. То есть остается только имперский путь, так? Но тут уже возникает другая проблема. Чтобы поглощать народы или менее развитые цивилизации в космосе, сначала надо их найти.

— Сначала надо, чтобы они существовали, — поправил его Патрик.

— Это тоже. Но главное препятствие на имперском пути даже не это.

— А что?

— Моральные соображения. Высокоразвитая цивилизация стать на этот путь просто не может. Если она действительно высокоразвита, а не просто хорошо вооружена. Словом, скажите мне, пожалуйста, каков должен быть стимул космической экспансии человечества?

— Сознательность, — сказал Патрик бодро. — Высокая сознательность человечества. По крайней мере, его отдельных представителей. Ха-ха!

— Есть еще клонирование, — заметил Дан. — Хотя его и запретили на Земле, но в космосе могут разрешить.

— Ладно. Внесем поправку. Высокая сознательность отдельных представителей человечества плюс клонирование. Маран, это тебя устраивает?

— Клонирование кого? — поинтересовался Маран. — Отдельных представителей?

— Не позволят, — покачал головой Дан. — Евгеника. Потому его на Земле и запретили.

— Дело не только в этом, — сказал Патрик. — Не будешь же ты заселять планету клоном одного человека. Или десяти.

— А почему? — спросил Мит.

— Полученная таким образом популяция нежизнеспособна. Она выродится через пару поколений. Быстрее, чем потомство кровных родствеников. Не получится, Маран. Придется воспроизводить все, как есть. Ну отбросить самые дурные гены…

— Земля не согласится, — снова вмешался Дан. — Колонии с улучшенным хоть на йоту населением покажутся опасными. Максимум того, на что можно рассчитывать, это копия Земли.

— Копия человечества автоматически означает копию всей цивилизации. И в итоге отсутствие естественных стимулов для эмиграции, — заметил Маран. — Помнишь наш разговор? Человек либо бежит оттуда, где плохо, либо стремится туда, где хорошо. А когда везде одно и то же?

— Когда везде одно и то же, никто никуда не переезжает, — сказал Дан. — Еще в прошлом веке огромные массы людей перемещались по земному шару из страны в страну. А сейчас миграция почти превратилась в историческое понятие. Так что в такие колонии никто не поедет.