Дина Верни: История моей жизни, рассказанная Алену Жоберу - Ален Жобер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(АЖ) А все эти вещицы индейцев Амазонии, они как-то связаны с Зитманом?
(ДВ) Не напрямую. Единственная связь – Венесуэла. Поехать посмотреть на индейцев было нельзя – это запрещено. Можно увидеть индейцев промежуточной зоны, в нескольких километрах от обжитых территорий. Но меня это абсолютно не интересовало. Я хотела видеть племена, живущие в джунглях. Меня интересуют поведение, цивилизация, культура – это всегда было моей страстью. Прежде чем мне удалось туда отправиться, я целый год добивалась разрешения венесуэльских властей. Они стыдятся своих индейцев, а впрочем, они их частично уничтожили: прокладкой дорог, вырубкой лесов, занесенными болезнями… Нужно было получить разрешение Института индейцев. Я познакомилась со священником-расстригой, странным типом, но внешне приятным. Он приезжал в Каракас и видел, что у меня есть возможности. Я была знакома с одним коллекционером, Хансом Нойманом[52]. У него был свой самолет, а пилотировал его военный летчик. Однажды за ужином Нойман спросил: «Значит, ты хочешь увидеть индейцев?» – «Нет, я не хочу увидеть тех, кого могут увидеть все. Я хочу увидеть других!» – «Это плохо, потому что у них нет посадочной площадки. Чтобы ее оборудовать, нужно вырубить лес, распилить стволы, ветви, расчистить посадочную полосу. У тех, кого ты хочешь видеть, разбился военный самолет. Но мой пилот – настоящий ас. Быть может, он согласится. Мы его спросим».
(АЖ) А почему вы хотели их увидеть?
(ДВ) Не из научной, этнологической любознательности. Нет, меня это просто интересовало. Все люди меня интересуют. И те, кто вокруг меня, и жизнь индейцев. Я настаивала: «Мне бы очень хотелось!» – «Хорошо, я дам тебе самолет. Но на короткое время, потому что это опасно. Ты носительница микробов, которые их убивают. Они подхватят насморк и умрут. Я пошлю за тобой своего пилота». Это было потрясающе! Я к тому времени уже год обивала пороги.
Мне предстояло лететь вместе со священником. Но это был странный тип, какой-то жулик. Я не могла не взять его на борт, потому что такой была наша старая договоренность. Я пошла на рынок и встретила там своего расстригу, который попросил меня купить сардины. Зачем они нужны? Какая тут связь с индейцами? Он покраснел.
На том же рынке я увидела одного из сыновей художника Жана Элиона. У него тоже был самолет, и мы были знакомы. Он меня спрашивает: «Что вы собираетесь делать?» – «Хочу слетать посмотреть на индейцев». – «Это же очень опасно». – «Я договорилась с Нойманом и его пилотом». – «Я полечу с вами». – «Зачем?» – «Увидите, я буду вам полезен». Он оказался прав. Мы договорились о продолжительности поездки – две недели. И полетели на двух самолетах.
Впечатления потрясающие – с высоты видно все: лес, реки, разных животных, включая крокодилов. Мы пересекаем джунгли, и вдруг кончается топливо! Пилот, человек с юмором, говорит нам: «Мы садимся. Там внизу большая фазенда американцев. Может, они нам одолжат керосина». Мы сели. Благо представилась такая возможность – там была посадочная площадка. Но хозяева фазенды, которые были вовсе не американцами, а простыми венесуэльцами, отказались помочь нам с топливом. Пилот отправился пешком за десять километров и нашел европейца, который нас выручил. Но по какой цене! Ну бог с ним! В конце концов мы прилетели. Но сесть невозможно – там ни единой прогалины, не говоря уже о площадке. Пилот стал лететь совсем низко, потихоньку и все же нашел между деревьями местечко, куда можно было сесть. Потом мы с индейцами расчистили это место от деревьев и кустарника. Немного полили керосином, подожгли – и подготовили площадку для взлета.
Мы оказались среди совершенно голых людей. Они были в курсе, что я прилечу. Знали, что издалека приедет белая колдунья. Нужно было послать за их вождем, который прибыл лишь через день. Мне очень повезло: там жили английские эндокринологи, молодые ребята, работавшие с индейцами. Ими руководила женщина, обожавшая джунгли и говорившая на языке местных. Так я получила возможность беседовать с индейцами. Они были чрезвычайно ловкими, обладали невероятной сноровкой. Пока мы там жили, от меня не отходил один парень. У меня был револьвер. Я прицелилась в какого-то зверя и, разумеется, промазала. А он выстрелил из лука и сразу попал. Мы запекли этого зверя, съели его, и я поиграла для них на гитаре, спела кое-что. Они были счастливы, пустились в пляс. Хотели раздеть меня, но до этого дело не дошло. Одежда – это для них оскорбление. Но они загримировали меня на свой манер.
Через двое суток появился их верховный правитель: маленький старичок, весь усохший. Он был очень старым. Поприветствовал меня и спросил: «Что там нового в мире?» – «Много всего. Представьте себе, мы высадились на Луне». – «Пф, думаете нас этим удивить? У нас есть зелье, которое мы пьем восемь раз в году, и оно переносит нас прямо на Луну». Потом я рассказывала ему про всякие события и добавила: «У нас много проблем с молодежью». – «Думаете, у нас их нет? Молодежь хочет уйти из леса, хочет поехать в город». Он говорил мне о замечательных вещах, и мы расстались с сожалением. «Мы больше не увидимся, но мы будем о вас помнить». Я встретилась с великой цивилизацией…
(АЖ) Которая теперь почти полностью исчезла…
(ДВ) Да, из-за золотоискателей, нефтяников, лесорубов, сборщиков каучука… Это тоже форма геноцида. К сожалению, все индейцы были больны. Мы их лечили, давали им привезенные мною лекарства и взяли с собой всех, кого могли, чтобы лечить их в больнице в Каракасе. Мне сослужило колоссальную службу то, что у нас было два самолета.
Вот видите, у меня здесь боевые копья, луки с колчанами для отравленных кураре стрел, перья и ожерелья. Это подарки других индейцев, совсем маленьких, как пигмеи, но удивительно умных, – они посетили меня перед отъездом. Я ведь поругалась со священником. Он уехал по реке Ориноко, прихватив с собой фотографа и все подарки, которые я получила.
