Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако и приглашения попить чаю с другими женщинами-соседками или даже с родственницами мужа неизменно заставляли ее ужасно нервничать. Беды начинались уже с приветствия. Тройной поцелуй в щеки, которым обменивались женщины, казался ей излишне интимным. Шукрия никогда не была настолько близка с другими женщинами, и ей было странно ощущать на щеках прикосновение их кожи и чувствовать их запах. Это ее смущало. Кроме того, их кожа была нежнее. Некоторые предлагали поделиться с ней своим кремом для лица, но Шукрия решила, что не вынесет такого сладкого запаха.
Чисто женские сборища представляли для нее еще бо́льшие трудности. Порядочные женщины сидели на собственных ступнях, аккуратно подвернув под себя ноги, поскольку их учили это делать с самого детства. Шукрия, которая привыкла, садясь, широко разводить ноги, изо всех сил старалась терпеть боль, которую неизбежно вызывало это новое положение. Немало времени ушло и на овладение подобающей манерой речи: она говорила очень громко, и голос ее был чересчур низким для компании, состоявшей из одних женщин. И по сей день она порой по ошибке отвечает на телефонные звонки своим «горловым голосом», как она это называет, и тут же торопливо исправляется.
Тяжелее всего давалось само общение: она попросту не знала, что сказать. Женщины говорили на языке, которого она не понимала, – о еде, одежде, детях, мужьях. Они обменивались советами и хитростями, помогающими забеременеть сыном. У Шукрии не было никакого опыта ни в одной из этих областей, и ей было трудно описывать события собственной жизни с такой же степенью драматизма. Казалось, она не способна ни с кем подружиться. Женщины с готовностью принимали ее как мужнюю жену, но не очень-то старались включать ее в разговоры, поскольку она обычно стеснялась и умолкала, когда ей задавали вопросы.
Прошло некоторое время, прежде чем она обратила внимание на один особенный способ женского контакта – сплетни. Поклявшись молчать, одна из женщин выманивала какой-нибудь маленький секрет у другой женщины, к примеру, о романтической фантазии или о чем-то столь же запретном. Затем она выбалтывала секрет одной подруги другой, часто сопровождая его уничижительным замечанием, бросая своего рода наживку, чтобы создать узы с этой, третьей, женщиной. Установление близости основывалось на предательстве тайны другой женщины и было способом социализации для всего женского пола, как поняла Шукрия. Точность сведений не имела особого значения – мнения, наблюдения и подозрения насчет других были одинаково годной валютой. Казалось, больше всего подруг было у тех, кто собрал больше всего чужих секретов.
Шукрия тоже пыталась подражать этим играм, в которые играют женщины друг с другом, чтобы увеличить свое влияние в изолированных группках, где информация передается только из уст в уста и с легкостью искажается. Но чаще всего она путала секреты и в результате теряла потенциальных знакомых. Кроме того, через какое-то время она поняла – путем проб и ошибок, – что женщины редко бывают откровенны друг с другом, они предпочитают окольными путями выражать свое мнение и просить о том, что им нужно. Выросшая в среде братьев, Шукрия не привыкла к такому подходу, но со временем научилась по крайней мере воспринимать невысказанную просьбу или неявную критику.
Однако чем она так и не овладела вполне – так это искусством, которое она называет «флиртом». Это когда женщины хихикают и обхаживают новых подруг в процессе, который выглядит как брачные игры, льстя друг другу и выражая радость оттого, что одна из них лучше или красивее другой. Даже после практики этот вид «хихи-хаха» и применения шарма так и не дался Шукрии. Теперь, когда у нее за плечами 15 лет пребывания женщиной и рождения требуемого количества детей, она больше не пытается это делать. Временами даже осмеливается обрывать сплетниц, когда больше не в состоянии их слушать.
И все же она жалеет, что мало похожа на остальных женщин. Ей одиноко. Шукрии бывает трудно выразить себя. Ей кажется, что женщины без конца пересказывают все ту же горстку повторяющихся историй из своей жизни, часто перемежая их эмоциональными жалобами на собственные страдания. Шукрия и представить себе не может, как делилась бы с кем-то из них подробностями своего сбивающего с толку и переполненного тревогами путешествия от мужчины к женщине. Ей не хотелось бы, чтобы кто-то ее жалел, – от одной мысли, что в ней увидят жертву, Шукрию корежит. Пусть она больше не мужчина, но предпочитает думать, что внутри ее живет душа отважного парня. Быть объектом жалости – наихудшая участь, которая лишает человека достоинства.
Медленно, старательно Шукрия продолжала лепить свою новую женскую личность по образцу окружавших ее женщин, так же как в своей жизни бача пош брала пример со старшего брата. Со временем она смогла гордиться хотя бы тем, что почти правильно стала пользоваться косметикой.
Она ходила на цыпочках в своей бурке, постепенно вырабатывая подходящую для женщины походку, которая пришла на смену ее манере размахивать руками или засовывать руки в карманы, передвигаясь быстрым размашистым шагом. Даже когда бурка перестала быть необходимостью, она не отказалась от своей новой женственной походки. Нередко она забывала самое главное – покорно склонять голову, – но ей постоянно напоминали об этом окружающие. Ни одна женщина не ходит с прямой спиной и поднятой головой, говорили ей. Напротив, Шукрия приучила себя горбиться, как только вставала, и, стараясь держать поближе к себе все конечности и выступающие части тела, старательно обживала гораздо меньшее физическое пространство, чем то, к которому привыкла.
Наблюдая за поведением женщин и подражая ему, Шукрия пришла к совершенно ясным представлениям о различиях в мужском и женском поведении.
«Мне пришлось менять свои мысли и вообще все в моем мышлении» – вот ее собственные слова.
Она объясняет свой путь становления женщиной почти так же, как описывает его американский философ и гендерный теоретик Джудит Батлер. Шукрия ощущала свой гендер – и мужской, и женский – как социальный и культурный конструкт, причем повторение определенных поступков формировало ее индивидуальность с каждой стороны. По словам Батлер{84}, так же как маленькие дети учатся разговаривать на языке, повторяя одни и те же слова и действия снова и снова, так учатся и социально-ролевым поступкам. От рождения определяется пол человека, но не гендер: ему учатся и усваивают его путем действий.
И подобно тому как изучение нового языка с его собственными звуками и мелодиями часто дается труднее взрослому человеку, задача переподготовить себя к женской роли для Шукрии остается непрекращающейся работой с языком, которым она, возможно, никогда не сумеет владеть свободно. Мужская ее сторона «прилипла» к ней, как она говорит, «естественно». Это был и первый язык, на котором она заговорила, и первый язык ее тела, и мальчики были ее первыми друзьями. Все прочее – все женское – это то, в чем она должна постоянно себя корректировать и напоминать себе об этом.
Что же представлял собой Шукур? И кто такая Шукрия? К чему движется Захра и кем или чем станет Мехран, в зависимости от того, как долго она останется под личиной мальчика? Было бы неверно утверждать, что они такими родились, поскольку каждую из них избрали для мальчикового воспитания. Но может ли одно только воспитание быть ответственным за формирование у человека гендерной идентичности?
Многие сказали бы, что мужчины и женщины отличаются друг от друга, что, пожалуй, у каждого есть определенные поступки и черты, а может быть, даже определенные предпочтения, специфичные для данного гендера. По крайней мере, нам хочется, чтобы так было, поскольку мы организуем все наше общество согласно двум различным версиям гендера – мужской и женской.
Это помогает нам исполнять наши роли, это обеспечивает безопасность и комфорт, это руководит тем, как мы взаимодействуем друг с другом. Очень многое вращается вокруг воспринимаемых различий между мужчинами и женщинами в нашей повседневной жизни, и если мы не будем постоянно использовать гендер как отправной пункт, то рискуем полностью лишиться своих точек опоры. Гендер – один из способов, которыми мы пытаемся понять тайну бытия и жизни.
Мой брат как-то раз описывал свою радость, когда узнал, что его партнерша беременна девочкой: «Начать с того, что невероятно трудно осмыслить, что ты создал другое человеческое существо. Когда выясняешь, кто это, мальчик или девочка… что ж, по крайней мере хотя бы это ты об этом существе уже знаешь».
Гендер для нас – источник красоты, романтики, любви и магии. Мужчины и женщины «различны» потому, что мы часто наслаждаемся этими различиями, и потому, что нам нравится усиливать эти представления и играть с ними. Гендер – это неведомое, которое мы можем исследовать, хотя слишком активное экспериментаторство с бинарной оппозицией двух гендеров доставляет неудобство многим людям.
