Темные числа - Маттиас Зенкель

сокращения электрических элементов на тридцать процентов. Отсюда было уже недалеко до Межповэффа.

– Конечно, теперь речь идет уже об оптимизации не только отдельных элементов или машин, но и производственного оборудования и взаимодействия всех отраслей промышленности. Рано или поздно…

Он замолчал, услышав легкое похрапывание Евгении. Допил вино и еще раз, прищурившись, взглянул на неестественные краски Бештау на картине.

•

Дмитрий проснулся оттого, что в коридоре шумела то ли группа туристов, то ли очень большая семья. Из столовой дома отдыха шел кислый чад, проникал сквозь вентиляцию или щели в стенах и, смешиваясь с воздухом в комнате, становился невыносимым. Уже рассвело. Евгении рядом не было, наверное, ушла в ванную или в столовую. Он протянул руку к бюстгальтеру на бра, но пальцы наткнулись на обманчивую тень, нащупали пустоту. Рядом с очками лежала оторванная половинка открытки. Евгения писала, что ей надо успеть на поезд до Москвы, но будить Совушку не хочется. Она клялась в скорейшей встрече, но в конце не было ни адреса, ни номера телефона, лишь подпись: твой Светлячок.

•

Восточно-Европейская равнина, 1963 год

На второй неделе отпуска Дмитрий добился больших успехов в чревоугодии и лености, получив, помимо прочего, солнечный ожог. Отмеченный этим почетным знаком на коже носа, он шествовал с чемоданом в руке по Железноводску. Едва он встал в очередь у билетной кассы, как к нему подошел милиционер:

– Дмитрий Фролович?

Дмитрий достал документы из внутреннего кармана пиджака.

Милиционер отмахнулся и указал рукой на выход:

– Билет вам не понадобится. На улице ждет автомобиль.

У вокзала стояла «Победа» с милицейскими номерами. Милиционер открыл Дмитрию заднюю дверцу, протянул чемодан, и автомобиль сразу тронулся. Передний обзор Дмитрию загораживали две внушительные фуражки, а боковые окна были задернуты шторками. В багажнике что-то громыхало, а на сиденье рядом с Дмитрием стояли два ящика с минералкой.

– Добрый день, господа офицеры, – сказал Дмитрий и откинулся на спинку сиденья.

Он уже много лет назад понял, что бессмысленно раньше времени надеяться на объяснения. Тем неожиданнее было, когда сидевший рядом с водителем милиционер обернулся:

– День действительно добрый, Дмитрий Фролович. Будто специально создан для небольшой поездки в… погодите-ка, – полковник авиации вытащил из нагрудного кармана какую-то карточку, – в Хлестаковск, на фабрику по производству эглетов для шнурков. Нужна ваша экспертиза.

– Завтра меня ждут в… – попытался объяснить Дмитрий. – Нет? Можно хотя бы позвонить?

– Разумеется, – ответил полковник и бросил на Дмитрия озорной взгляд из-под фуражки. – Но всему свое время. Расслабьтесь. Сначала немного покатаемся.

Дмитрий пожал плечами и снова откинулся на спинку сиденья. По крайней мере, на этот раз, пока его перевозят против воли, он может читать. Он открыл книгу, подаренную Валентиной Ремовной.

– Отдерните шторку, – посоветовал сидевший за рулем младший сержант, – а то зрение испортите.

Ехали на северо-восток. Полковник еще какое-то время разглагольствовал о мезальянсе космонавтики и женщин, потом вяло развалился на сиденье. Дмитрий бросил прощальный взгляд на исчезающие вершины Северного Кавказа и в следующий раз оторвался от книги, когда «Победа» затормозила перед шлагбаумом на въезде на полигон. Табличка извещала, что посторонним въезд запрещен. Офицер ответил на приветствие дежурного и протянул ему карточку из кармана. Шлагбаум сразу поднялся. Дорога, покрытая бетонными плитами, шла вдоль казарм. Слева новобранцы в противогазах тренировались на полосе препятствий, карабкаясь на заборы под жарким солнцем. Младший сержант злорадно посигналил и свернул на летное поле. Машина затормозила рядом с транспортным самолетом «Ил». Из блиндажа выбежали двое рядовых и перегрузили из «Победы» в самолет ящики с минералкой. Дмитрию указали на откидное сиденье рядом с кабиной. Ноги было не вытянуть, при загрузке на непредвиденных пассажиров не рассчитывали: ящики, мебель, корзины, ковры и мешки громоздились под предохранительной сеткой. Полковник протиснулся вперед через узкий проход. Там, видимо, было больше свободного места: его встретили женщина и двое детей, он поприветствовал экипаж, громко рассмеялся. Всего этого Дмитрий не видел, окна тоже были загромождены. При взлете груз устрашающе скрипел и дребезжал, детский голос пронзительно крикнул: «Дедушка, смотри!»

Когда спустя примерно три с половиной часа самолет стал заходить на посадку, Дмитрий мысленно прокрутил в голове карту Советского Союза – выходило, что он где-то в полукруге между Баку, Актюбинском, Колоколамском и Винниками. В общем, знал он немного, но надеялся, что времена самых страшных чудес остались позади.

К кабине подали трап. Человек в униформе без знаков отличия велел Дмитрию пересесть в припаркованный поблизости электромобиль. Он жевал лиственничную смолу и сплевывал через каждые несколько шагов. На шее у него висела серебряная цепочка с тремя ключиками, вырисовавшимися под гимнастеркой. Как только трап убрали, «Ил» покатился по летному полю. Воздух дрожал над бетонной взлетной полосой и выжженной травой; на противоположной стороне аэродрома трепетала, как пламя свечи, диспетчерская вышка. Взлетавший «МиГ» разметал стайку бабочек. Человек без знаков отличия привязал чемодан Дмитрия к погрузочной платформе, еще раз сплюнул на взлетную полосу и крикнул:

– Держитесь, мастер!

Производя гул, они покатили по летному полю к возвышенности на краю аэродрома. В склон были встроены ворота под цвет кустарника. Когда водитель открыл створку, дохнуло прохладой. Под землей был обширный ангар с железобетонными сводами, в котором мог разместиться целый парк спортивных самолетов. Водитель направил автомобиль прямо к задней стенке, притормозил у металлического цоколя высотой в человеческий рост. Он вставил ключ во встроенное окошко и промычал в переговорное устройство свой служебный номер. Мелькнул предупредительный сигнал, бетонная дверь перед ними открылась. Человек без знаков отличия принялся напевать боевой гимн, припев которого был Дмитрию слишком хорошо известен:

И если ты хоть мысленно нарушишь клятву,

Будешь жалеть всю короткую жизнь…

Так и есть, подумал Дмитрий, в этой четко отлаженной экспедиции чувствуется почерк Константина Ногова. Прошло уже почти шесть лет с тех пор, как Дмитрий последний раз о нем слышал, но бывший начальник лагеря, видно, остался прежним. Неофициальный гимн некогда существовавших подразделений СМЕРШа был его любимой песней, причем заслуживавшей наивысшего уважения. Ногов настаивал на бодром исполнении, даже когда, подвыпив, распевал в бане, дирижируя членом. Человек без знаков отличия снова сунул ключ под гимнастерку и умолк. Они въехали в скудно освещенный тоннель, неровные стены которого были покрыты пневмобетоном. Дмитрий втянул голову в плечи, опасаясь задеть стену на высокой скорости, но водитель, видимо, знал каждый поворот, каждый свисавший кабель, каждую крышку люка на подземной дороге и ни разу не задел их.

– Хотите кусочек? – спросил он, протянув Дмитрию пахнущий смолой леденец. Дмитрий вежливо отказался, потому что обеими руками держался за