Альфред Хичкок - Акройд Питер

В одном из эпизодов Скотти и Мадлен оказываются в зарослях секвой в долине Биг-Бейсн, где они бродят среди древних деревьев. Скотти говорит ей:

«– Их настоящее название Sequoia sempervirens: вечнозеленая, вечно живая… О чем вы думаете?

– О людях, которые рождались и умирали, пока росли эти деревья… Мне они не нравятся. Я знаю, что должна умереть, – отвечает Мадлен».

Это погружение в ностальгию и одержимость, создание атмосферы бесконечного повторения, движения по кругу, в которое вовлечены все участники действия. Хичкок говорил: «Я делал фильм, чтобы показать мечтательную натуру человека». Иногда фильм кажется удивительно умиротворенным, словно подвешенным во времени; цвет и широкий экран сами по себе создают фантастически раскрашенный мир, такой яркий, что он кажется искусственным. Этот парадокс перекликается с часто цитируемыми словами Хичкока: «Это всего лишь кино». Он превосходный колорист, и в «Головокружении» есть сцены, напоминающие полотна Боннара или Вюйара. Фильм вполне мог быть немым – с чередой необыкновенно мощных визуальных образов, искусственных и в то же время изысканных.

Впечатляет актерская работа Ким Новак, хотя сам Хичкок относился к ней сдержанно. Ей пришлось играть двух разных женщин, Мадлен и Джуди, скрывая их сходство и подчеркивая различия. В каком-то смысле она является отражением самого фильма, призрачного и иллюзорного. Основу ее роли могло бы составить высказывание Эдгара Аллана По: «Смерть красивой женщины, несомненно, есть самый поэтический замысел, какой только существует в мире»[7].

Вся поэзия хичкоковского взгляда облечена в форму, которая поначалу может показаться болезненной и навязчивой, однако на самом деле она необычайно искусна и допускает самые разные психологические интерпретации. Вот почему ее не забыли. Это мечта и плач, погребальное пение и гимн с неожиданной шокирующей концовкой, которая оставляет ощущение пустоты и тревоги. Последние слова в фильме произносит мрачная монахиня. «Я услышала голоса. Боже милосердный».

В наши дни «Головокружение» считают одним из самых глубоких и утонченных фильмов Хичкока. Но это понимание пришло позже, а в то время к нему отнеслись как к очередному хичкоковскому триллеру, главные элементы которого – саспенс и погоня. Особым успехом он не пользовался. У обозревателей фильм вызвал недоумение, у зрителей – скуку. Он был слишком необычным. Неопределенным и отстраненным. Он был слишком длинным, а музыка зачастую заменяла слова. Хичкок утверждал, что неудача фильма обусловлена в основном стареющим лицом Стюарта. Когда, согласно контракту с Paramount, права на фильм вернулись к нему, Хичкок запер его в сейф, и при его жизни картина больше не выходила на экраны. Но впоследствии все изменилось, и в 2012 г., по результатам опроса в журнале Sight and Sound, «Головокружение» было названо «лучшим фильмом всех времен».

Однажды Хичкока спросили:

– Что вы думаете о высокой оценке «Головокружения» европейской критикой?

– Я думаю, они поняли всю сложность ситуации.

Сразу же после окончания съемок, еще до начала монтажа, Хичкоки отравились в отпуск на Ямайку, где провели целый месяц. Режиссер обдумывал новый проект. Во время съемок «Головокружения» он уже работал с Эрнестом Леманом над сценарием с предварительным названием «В северо-западном направлении» (In a Northwesterly Direction). Они уже трудились над «Крушением «Мэри Диар», но Леман вспоминал, как Хичкок, «придя на встречу, заявил, что работа над «Мэри Диар» слишком затянулась и мы планируем заняться другим сценарием». Руководители студии MGM были скорее довольны, чем расстроены. Они думали, что Хичкок работает над двумя фильмами, а не над одним, как того требовал контракт.

Хичкок и Леман дали волю своей фантазии, придумывая новые сюжеты и обстоятельства. По словам Хичкока, ему «всегда хотелось изобразить погоню на склонах горы Рашмор[8]». Это был просто образ, однако он, похоже, настроил и режиссера, и сценариста на новую волну. Пока Хичкок был захвачен водоворотом «Головокружения», Леман задавал себе вопросы. Кто кого преследует на знаменитых горных склонах? Почему преследуемые и преследователи оказались в таком месте? Как они туда попали? Если на поезде, то куда ехал главный герой? На встречу с кем-то? Возможно, это молодая женщина. И что потом? Один вопрос порождал другой, и у Лемана постепенно накапливались страницы сценария, который в конечном итоге превратился в фильм «К северу через северо-запад». Леман признавался, что «в конце зрители не знают, что будет дальше, поскольку я этого тоже не знал». Но Хичкок одобрил уже проделанную Леманом работу и с энтузиазмом принялся за сценарий, внимательно следя за развитием необычного сюжета.

В какой-то момент режиссер сказал Леману: «Я всегда хотел снять сцену в пустынном месте – там, где абсолютно ничего нет. Вы стоите, а вокруг ничего. Камера может повернуться на 360 градусов и не покажет ничего, кроме одинокого человека, – потому что злодеи, желающие ему смерти, заманили его в это безлюдное место. Внезапно налетает торнадо, и…

– Но, Хич, как злодеи вызовут торнадо?

– Понятия не имею.

– А что, если в небе появится самолет?

– Да, опылитель посевов. Мы можем поместить рядом какие-нибудь поля».

Так Эрнест Леман вспоминает их разговор. Режиссер, вне всякого сомнения, видел самолеты, опылявшие поля в окрестностях его ранчо.

А потом Хичкок вдруг остался один. В середине апреля 1958 г. Альма вернулась домой на Белладжо-роуд и сообщила мужу, что стандартное обследование выявило у нее рак шейки матки и ей предстоит очень рискованная операция. В то время рак считался смертельным заболеванием. Альма старалась не падать духом – вне всякого сомнения, в основном ради мужа, – но сам Хичкок был буквально парализован страхом. Он продолжал снимать, в том числе одну серию для программы «Альфред Хичкок представляет», но, по свидетельству его официального биографа, Джона Рассела Тейлора, «он мог приехать прямо в больницу, плача и дрожа всем телом». Хичкок обедал в одиночестве в одном из соседних ресторанов, но в последующие годы старался даже не приближался к этому месту. Впоследствии Альма говорила, что «он хочет стереть его из своей жизни». Период паники, граничащей с истерикой, должен был быть стерт у него из памяти.

Норман Ллойд, который по-прежнему работал с ним над сериалом «Альфред Хичкок представляет», вспоминал, как однажды приехал с Хичкоком к нему домой на Белладжо-роуд. Стояла жаркая погода, и они оба были в рубашках с короткими рукавами. Хичкок говорил об Альме, а потом заплакал и никак не мог успокоиться. Его чувства были стары как мир. «Зачем все это? – спрашивал он Ллойда. – Какой в этом во всем смысл без Альмы? Ведь все, что я делаю в кино, вторично по отношению к тому, что на самом деле важно». Операция прошла успешно, и Альма медленно поправлялась. Но риск был очень велик. Впоследствии Альма говорила, что «для человека с таким страхом неопределенности, как у Хича, это было подобно пытке на дыбе». Их дочь вспоминала, что «папа был абсолютно безутешен». Альма уже почти полностью поправилась, а «Хич оставался подавленным и пребывал в убеждении, что она умрет». Он сказал Патриции, что не сможет жить без Альмы, и в своих мемуарах она отмечает, что, «если бы с мамой что-то случилось, он, вероятно, не смог бы больше работать».

В любом случае Хичкок, излив свои чувства, продолжил работать с Леманом под эгидой MGM над сценарием, который все еще назывался «В северо-западном направлении», или «Человек на носу Линкольна». Контракт давал ему полную свободу действий, и проект можно было назвать независимой работой Хичкока с использованием всех ресурсов студии. Леман хотел изучить маршрут своего героя от Нью-Йорка до горы Рашмор; они с Хичкоком решили, что это будет еще один рассказ о невиновном человеке, скрывающемся от преследователей. На этот раз его ошибочно принимают за правительственного агента, и шайка неназванных шпионов пускается в погоню, безжалостную и местами комичную, с самыми разными осложнениями – в аукционном доме, в холле гостиницы, на кукурузном поле, где его преследует самолет, опыляющий поля, и естественно, на головах президентов, вырезанных на склоне горы Рашмор. Хичкок подсказал Леману ряд превосходных мест и образов, часть из которых задумал давно, и попросил написать сценарий, связывающий их вместе. Его совсем не интересовала логика или возражения тех, кого он называл «нашими друзьями, приверженцами правдоподобия». Таким образом, преследование превратилось в нечто вроде циркового номера. Хичкок также хотел включить в фильм один давно задуманный эпизод. На конвейере автозавода в Детройте на выходе появляется готовый автомобиль, и из него вываливается труп. Но вставить эту сцену было трудно. В отличие от остальных.