Следующая станция - Петр Добрянский

солнцем и отсутствием провианта мы начали плотоядно поглядывать друг на друга. У всех обитателей нашего корабля забегали глаза, ночи проходили долго и мучительно, потому как все боялись, что пока они будут спать, их прирежут. И вот настал тот час, чего все так боялись. Кто-то из матросов поднял вопрос о жеребьевке, говорил он тихо, но уверенно, все приводимые им доводы были приняты за чистую монету. Он говорил, что если мы не потянем жребий, то в скором времени будем падать замертво прямо на палубе. В итоге все согласились, рассчитывая на шанс выжить.

В ночь с одиннадцатого на двенадцатый день после шторма, мы спустились в трюм и второй помощник, а теперь уже старпом надламывал одну из спичек и вложил ее в ладонь вместе с остальными.

Он стал подходить к каждому из нас и заставлял вытягивать спички. Начал он с офицеров, я был последним, так как боцман младший офицер. Вытянув длинную, я возблагодарил небеса за подарок судьбы. Потом он двинулся к матросам. Первый из них вытянул короткую. Его глаза округлились в ужасе, он весь затрясся и стал рыдать. Потом он стал выкрикивать, что не все вытянули спички и возможно там есть еще одна короткая, но старпом раскрыл ладонь и дал ему понять, что коротких спичек больше нет. Матрос взревел, он попытался броситься на старпома, но в этот момент его ударили в бок ножом, и он, закричав, упал на пол и, извиваясь, стал умирать от потери крови.

Я вытер нож об рубаху и убрал его в чехол. Затем я приказал вынести труп на верхнюю палубу и освежевать его. Труп вынесли, но никто не хотел его разделывать. Тогда я вытянул из-за пазухи абордажный топор и принялся за дело. Через час мясо было отделено от костей, остальные уже разожгли печь, и я бросил мясо на печь.

В скором времени мы насытились до отвала, вот только того матроса хватило на один прием пищи. Мы были раздавлены и унижены. Каким же надо быть ублюдком, чтобы сожрать своего товарища, ради собственной шкуры. Мы надеялись, что его хватит на несколько дней, но съев все до кусочка, мы были до сих пор голодны. Появилось ощущение, что, вложив в рот человечину, мы никогда больше не насытимся. Бывший старпом, а теперь капитан, сказал, что следующей ночью мы снова проведем жеребьевку.

Наступила следующая кровавая ночь. Все, как и прошлый раз собрались в трюме. Забившись по углам стали ждать, когда старпом пройдет со спичками. Все пошло по кругу, как и прежде. Я вновь вытянул длинную и по щекам моим потекли слезы счастья. Мне повезло, что в трюме было достаточно темно, чтобы остальные не увидели моей слабости. Один, второй, третий матрос все вытягивали длинные. Когда осталось всего двое людей, что не тянули жребий, у всех вдруг появилась мысль, что старпом забыл поломать спичку или же сам Господь совершил чудо и поломанная спичка стала целой. Кто-то произносил имя всевышнего и молил, чтобы он не вытянул короткую. Тот матрос был последний, и теперь настала его очередь. Все, и он в том числе, понимали, к чему идет дело. Все вытянули длинные спички, а он последний, но, все же надеясь на чудо, он потянулся трясущимися руками к последней спичке сжатой в ладони старпома. Чтобы предотвратить панику я встал за спиной матроса с ножом в руках. Он достал короткую. Не успев произнести и слова, я ударил его ножом в спину и тот, испустив последний вопль, пал замертво.

И снова мяса надолго не хватило, и было решено встретиться в трюме и в эту ночь. Поедая второго матроса, я стал понимать, что страхи мои становятся явью, мы беспричинно убиваем, чтобы наесться, но чувства насыщения не было. Поедая все больше и больше человеческого мяса, мы становимся все голоднее и голоднее.

С каждой ночью команда уменьшалась все больше и больше. Мы же перестали вести счет времени, оставив четырнадцать зарубок, мы перестали ставить новые. С каждой ночью мы все больше дичали, в нас не осталось больше людей. Корабль призрак и команда у него была под стать, сплошь одни трупы, что не могут унять свое чрево. Теперь не только я убивал несчастных, многие иногда опережали меня и с кровожадностью волка наносили смертельный удар своей жертве. Мясо теперь я тоже не свежевал. Кто-то сказал, что я могу помереть в одну из ночей, и надо бы остальным научиться это делать. Никто не улыбался, никто теперь не радовался тому, что вытянул длинную спичку. В момент жеребьевки многие мечтали о смерти, но не тогда, когда она заканчивалась. Тут же потенциальные мертвецы становились ярыми любителями жизни. Никто теперь не спал. У всех под глазами появлялись огромные черные круги. Начала развиваться паранойя, все стали считать, что в скором времени жеребьевка больше не понадобиться и все начнут резать друг друга без разбора. Но вопреки настроениям на судне, жеребьевка продолжала идти, каждую ночь мы убивали очередного бедолагу.

И вот осталось нас всего трое. Капитана съели, старпома и второго помощника тоже. Я был единственным оставшимся офицером на борту. Никто больше не молил бога о спасении. Все мысли теперь обратились к дьяволу. Мы втроем понимали, что после наших прегрешений нет нам места в небесах, что души наши будут полыхать адским огнем до скончания веков.

И вот тогда-то я и обратился к нему, я воззвал его, когда один из матросов стал протягивать спички, но он не ответил мне. Я вычеркнул себя из жизни, теперь смерть кружила надо мной. Моля дьявола о снисхождении, я вытянул длинную спичку, не успел я опомниться, как один из матросов упал замертво. Мы стали рвать мясо на куски, больше мы не свежевали трупы, теперь мы вгрызались зубами в их плоть и, отрывая куски мяса, пытались их разжевать.

Что-то в том матросе было не так, его мясо было не красным и даже не розовым, оно гнило изнутри. Оторвав зубами кусок, я тут же его выплюнул из тела поднялись мошки и стали кружить вокруг нас. Мой товарищ по несчастью крикнул, что убитый сгнил и есть его нельзя, иначе и мы погибнем, он сказал, что нужно потянуть снова жребий.

И я услышал, я услышал его мелодично медовый голос. Он нашептывал мне на уха всего одно слово, всего одно. Я знал, что так и нужно поступить, я знал, что матрос не станет играть честно, я знал, что он обломает