Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

в разных обличьях, «Эдды» осуществляет неизбежную Гибель Мира:Гарм лает громко у Гнипахеллира,привязь порвется, вырвется волк……с яростью ётуна Ермунганд двинулсягад море колеблет, клекчет орел,рвет трупы нагло, Нагльфар на воле.(Прорицание вёльвы, 49, 50.)

«Войско мертвых» (экипаж «Нагльфара» Эдды) в Гундеструпе еще лишь формируется: воины, марширующие навстречу грозному Гиганту, обречены – перевернутая фигура одного из них в руках Владыки Смерти – наглядное тому доказательство. Конечно, в мрачной воинской мифологии Последней Битвы неизбежны общие мотивы и у кельтов, и у германцев. Различия еще более безусловны, чем сходства: неукротимый Мировой Зверь Гундеструпа – не Змей, не Волк, не Пес «Эдды», но неведомый скандинавам эпохи викингов Бык, бушующий, правда, под тем же Мировым Древом:

Иггдрасиль дрогнул ясень высокийвой в древнем древе на воле ётун.(Прорицание вёльвы, 47.)

Жрица, его укрощающая или заклинающая, или обреченная гибели, как позднее – асы «Эдды», лишь гендерной определенностью связана и с «вёльвой» исландской песни, и с кровожадными старухами кимвров (в 922 г. на Волге арабский путешественник Ибн-Фадлан будет наблюдать такую старуху, Ангела Смерти «при исполнении обязанностей» на похоронах заезжего руса).

Прототип или архетип северной мифологии, по крайней мере ее концепции, гундеструпский котел, безусловно, был наглядной иллюстрацией Судеб Мира для созерцавших его ютландских германцев. И если известие о «миссии кимвров» к Августу – достоверно, то, может быть, кесарю римлян был отправлен «дубликат» Священного котла, а его не менее сакральный двойник именно в это же время сокрыт в земле, что могло означать и наступление мира с Римом (отмеченного в конце столетия «словацко-датской волной» римского импорта в дальние германские земли, см.: Wolangievicz, 1970).

Многоэтапная эволюция древнесеверной мифологии, отраженная и в структуре «Эдды» воспоминаниями о старших богах – ванах, побежденных асами, сохраняющих имена и место в пантеоне (и при этом, может быть, меняющих пол, во всяком случае двоящихся, как Фрейр-Фрейя), находит подтверждения и в других соответствиях археологических находок и письменных источников.

Дейбьерг (Dejbjerg), в Ютландии, дает одно из таких соответствий. Здесь в 1881 и 1883 гг. при мелиоративных работах были найдены две четырехколесные повозки; сохранность позволяет реконструировать одну из них, с высоким кожаным сиденьем, тщательно сделанную из дуба, равновысокие колеса обиты бронзовыми шинами, кузова, оси и дышла орнаментированы в кельтском стиле. Эти находки удивительно точно отвечают описанию обычаев англов, в то время – обитателей Юго-Восточной Ютландии и Шлезвига, по Тациту – особо почитавших Матерь-Землю Нерту (Nertus):

«Есть на острове среди Океана священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает ее, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно верить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере. Выполняют это рабы, которых тотчас поглощает то же самое озеро. Отсюда – исполненный тайны ужас и благоговейный трепет пред тем, что неведомо и что могут увидеть лишь те, кто обречен смерти» (Тацит, 1969: Т. 1, 370).

Контрастно-мирный, по сравнению с «воинским» характером таких болотных находок, как Хьортшпринг, облик и антураж повозок из Дейбьерга удостоверяется и соответствием имен Нерты (Богини-Матери) и Ньорда «Эдды», самого чтимого из ванов, «древних богов». Другие стороны ритуалов, описанных Тацитом, также подтверждены находками в ютландских болотах хорошо сохранившихся останков некоторых из «тех, кто обречен смерти», приобщившись к тайнам древнегерманских божеств.

Толлунд (Tollund) в Средней Ютландии – самая известная из таких находок (1950). В слое торфа на глубине 2,5 м был обнаружен, скорченный в позе спящего на правом боку, погребенный мужчина в кожаной шапочке, завязанной под подбородком, с кожаным поясом и кожаной петлей на шее. Перед повешением (во имя Одина или его предшественника – так или иначе, бога Повешенных) обреченный питался зерновой пищей, то есть держал пост. Этот «исполненный благоговейного трепета и тайны ужаса», вероятно, сходные чувства вызывал и у соплеменников, принесших его в жертву. Более 160 подобных находок известно в Ютландии, в том числе три – в болоте Борремозе, видимо, связанные с поселением (один из мужчин был с петлей на шее, женщина – в покрывале, затянутом на горле ремнем), хорошо сохранились тела, найденные в Граубалле, Хульдремозе (в женской одежде из клетчатых тканей, образующих нечто вроде античного «пеплоса»).

Датировка, особенно такого рода находок, нередко оказывается приблизительной, в диапазоне нескольких столетий. Переход «предримского» в «римское» время северных культур был плавным, и хронологическое членение, в техническом плане удобное для археологов, противоречит действительному развитию, в котором нет резких структурных различий между последними веками до нашей эры и первыми столетиями нашей. «Кельтский импорт» общеевропейских форм вещей, по которым археологи выстраивают свои датировки, сменяется еще более массовым и стандартным «импортом римским», структура же культуры, места поселений и могильников, культовых мест нередко остаются неизменными. Неизменна, следовательно, и система расселения и хозяйства, и строй общественно-политических отношений, и верования северных племен.

В Ютландии происходит последовательное сближение с северогерманской культурой, продолжающееся и в первых веках нашей эры (римский период, I–IV вв.). Общие с континентальной «Свободной Германией» (Germania Libera, оставшаяся недоступной для римских легионов) формы оружия, орудий труда, украшений дополняют римские импорты после войн с Марободом, союзником Арминия, и стабилизации отношений со среднеевропейским союзом племен, «царством маркоманов», поступающие сначала в Чехию и Словакию, основную область этого варварского государства, а затем и в Данию, к племенам «глубокого тыла» маркоманов (словацко-датская волна римского импорта, прежде всего престижных наборов столовой металлической посуды).

Раннеримское время в Ютландии на севере характеризуется такой инновацией, как распространение трупоположений в тяжелых каменных ящиках, многократно использованных; возможно, германцы переняли этот обряд у кельтов латенского времени или сарматов степного Причерноморья (Седов, 1973). В Восточной и Средней Ютландии сохраняется обычай сожжения, затем появляются ингумации в широких брусчатых гробах, заполняющих могильники на песчаных возвышенностях. В Южной Ютландии по-прежнему – поля погребальных урн или ингумации в узких гробах. То же – на Фюнене и Зеландии, где, однако, выделяются богатые княжеские могилы, подражающие латенским кельтским, погребения элиты в просторных подземных погребальных камерах, с многочисленным инвентарем.

Такого рода могила в Хобю (Hoby, о. Лолланд, Дания) – богатое мужское погребение