Пиковый туз - Стасс Бабицкий

и не подпустить к усадьбе. Но в ту зловещую ночь загорелось у самого подножия, в господском доме. Спохватились, да уж поздно…

Пожар разбегался по крышам, укутанным в солому, прыгучие искры вздувались за считанные мгновения красно-рыжими языками. Сунулись в башню, вылизали грубо-отесанный камень до черной копоти, и тут же отхлынули, потрескивая от ярости. Зато на деревянном особняке уж отыгрались: обглодали балки и стропила, пережевали в мелкую труху стены. А после принялись за флигель, людскую избу и каретный сарай. Дальним амбарам повезло, на них уже не хватило ни злости, ни аппетита.

Раньше попасть в темную башню удавалось лишь изнутри, через боковой коридор и незаметную дверцу. Но никакого «изнутри» попросту не осталось. Прежде, чем шагнуть в каменную арку, сыщик достал из кармана коробок с десятком шведских спичек. Запалил одну, осмотрелся. Пол каменный, под ногой не провалится. Над головой кладка тоже, вроде бы, крепкая. А винтовая лестница, ведущая наверх, хлипкая, засыпанная золой и пылью, с полустертыми следами. Ходили здесь после пожара, и не единожды.

Спичка погасла. Зажигать следкющкю Мармеладов не торопился, лучше поберечь, а то потом, в критической ситуации, может не хватить. Поднялся в темноте, держась за стену. Ступени застонали, но выдержали. На втором этаже чиркнул фосфорной палочкой о жестянку. Ничего себе! Массивная дверь разбита на части и выворочена из стены вместе с петлями. Явно не плечом вышибли. Топором? Нет, от топора много мелкой щепы летит, а железо вонзается сверху вниз – так рубить удобнее. Здесь удар нанесен изнутри, на уровне колена, будто мифический циклоп пинками прокладывал путь к свободе.

Подув на обожженные пальцы, сыщик взял третью «шведку». Света хватило, чтобы убедиться в правильности вывода: задвижки и петли разнесло с нечеловеческой силой. Нечто подобное он видел в сибирских каменоломнях, где при помощи бочки с порохом откалывали базальтовые глыбы. Вот и доказательство – желто-серые пятна, проступившие у порога. Получается, самый настырный огонек отыскал-таки во время пожара сквозную щель и протиснутся в оружейную. Ба-бах! Взрыв раскурочил дверь, но и стенам, наверняка, прилично досталось. Мармеладов потратил две спички, чтобы отыскать поврежденные камни. Первый, треснувший наискосок, расшатывал четверть часа в кромешной тьме. Наконец, удалось выскрести по частям. Соседние легко сдвинулись и выпали наружу, подминая и без того искалеченный бурьян. Возникла брешь, в нее ворвались бесцеремонные лучи солнца. Слишком куцые, чтобы разогнать сумрак в углах, но это лишь авангард, кавалерийская атака. Сыщик поднял с пола гнутую железку, прежде не замеченную, и принялся расширять проем. Вспотел дважды, но прорубил окошко. Яркий свет вошел в каморку неспешно и неумолимо, как солдаты победившей армии. Шагом-арш!

Та-а-ак. Судя по всему, арсенал фон Даниха растащили лихие люди. Или нет, сначала крестьяне забрали винтовки и пистолеты, а тогда уж стали разбойниками. Оставили лишь изломанную берданку без приклада да помятые рыцарские латы. Шлем с бычьими рогами распался на две половины, а кирасу от взрыва сплющило, завязало в узел. Она и подвернулась вовремя, чтобы проделать дыру в стене. Мармеладов попытался угадать, что изображено на нагруднике: разглядывал старинную чеканку, водил пальцем по насечкам, истертым задолго до гибели барона. Жаль, нельзя развернуть стальной панцирь, как скомканный фрак. Хотя… Он уселся в грязном углу, поджав под себя ноги. Эх, прощайте, брюки! Достал из кармана газету, вырвал первую страницу и, немного повозившись, скрутил загогулину, похожую на исковерканный доспех. Уголек нашелся прямо под рукой, – на любом пожарище этого добра навалом, – с его помощью срисовал на бумагу видимые завитки. Картина не стала понятнее, но удалось определить, что в верхней ее части собрались виньетки и дуги, а от центра сползали по диагонали непонятные зубцы. Странный орнамент. Может на шлеме найдется подсказка? Увы, увы. Гладкий аскетизм, рога и заклепки. Саксонцы ковали. Им чужды финтифлюшки. Им прочность важнее. А кираса с фигурным воротом и коронами на плечах, вероятно, французская. Тамошние рыцари ценили вычурность, будто в красивых латах умирать не так страшно и противно. Или убивать…

Сыщик спрятал рисунок в карман. Вернулся к лестнице. Пошел на третий этаж, нащупывая путь в темноте. Ступеньки закапризничали – одна скрипнула, прогибаясь, следующая треснула под ногой, а третья и вовсе сломалась. Чуть не расшибся. Повезло, нашарил факельное кольцо на уровне плеча, за него и уцепился. Но есть ли смысл испытывать удачу и дальше?

Спустился, держась за стену. На последнем повороте шершавая поверхность под рукой исчезла, пальцы утонули в темноте, судорожно хватаясь за воздух. Та-а-ак… Край проема ровный, четкий, явно не случайный обвал. За ним пустота. Ниша для статуи? Вздор, никто не разглядит. Каморка охранника? Нет, логичнее стеречь вход в башню из дома. Тайник? Пошарил внутри и обнаружил новые ступени, каменные. Надежные. Ведут вниз. Он шумно втянул запахи, свойственные любому подземелью: сырости и гнильцы. Что внизу? Фамильный склеп или винный погреб? Сыщик встряхнул коробок: спичек осталось мало, не надежнее ли вернуться и взять у извозчика фонарь? Но азарт ищейки подталкивал в спину, нашептывал: незачем мешкать, вперед! Вперед! Обычно нервное возбуждение – дурной советчик, туманит мысли и заставляет совершать ошибки. Однако иногда, в особые моменты, будоражит разум и тот выдает неожиданные озарения. Мармеладов достал из кармана давешнюю газету. На сей раз не стал отрывать страницу, скрутил ее в плотный рулон. Факел готов. На три минуты хватит, а там поглядим…

Семь ступеней. Короткий и узкий коридор. Решетка. Прикрытая, но, по счастью, не запертая. Небольшая каморка. Кольцо вбито между валунами. Это уже не под факел, вон какая толстая цепь приделана. Медведя держали, для увеселения барина? Сомнительно… Лежанка из соломы в углу – не сгорела, огонь сюда не добрался. Пустая миска, видимо, у изголовья, в ногах – грязное ведро. Это напоминает не звериную клетку, а острожный карцер.

Тут запирали людей.

Строптивых слуг? Беглых крепостных? Индюки напыщенные больно щиплются, если их разозлить, и курляндец тоже не церемонился. На другом конце цепи болтался широкий ошейник из черной кожи. С хитрым замком в районе затылка, такой не расстегнешь без ключа. Сбежать не удастся. Сиди. Молчи. Сходи с ума от безысходности. Вот и куковали бедолаги в темноте, на привязи. Неделю? Месяц? Вряд ли кто протянул бы в подвале дольше. Мармеладов сглотнул горький комок и вышел, бросив на земляной пол остатки прогоревшей газеты.

На солнцепеке долго жмурился, подставляя лицо ветерку. Пусть уносит воспоминания, нахлынувшие в