Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

бы сказать, поддерживают ли они эсеров или октябристов! Полно хороших товарищей, которые всецело поддержали Революцию, но при этом не принадлежат к какой-то конкретной политической партии!

— В противном случае… — развожу руками, — мы получим боевое отделение какой-то из политических партий, но вот будет ли от этого польза для Университета, я решительно сомневаюсь!

— Резонно, — пробормотал кто-то в сгущающейся темноте, и началось обсуждение, пока Мартов, не вспомнив свои обязанности председателя, не увлёк нас в здание Университета. Заняв одну из аудиторий, собрались было проводить Совет как есть, но один из товарищей организовал нам для начала чай и еду из близлежащего трактира. Впрочем, спорили и за едой…

… и говорили обо всё разом, перебивая друг друга. Я, по горячим следам, продавливаю важнейшее для меня, заодно производя то самое первое впечатление. С Мартовым, кажется, отношения испорчены напрочь, но я такую породу знаю.

До поры он будет демонстративно вежлив и корректен, а потом, в нужный момент, нанесёт столько же корректный и выверенный удар. Будет ли у него такой момент, Бог весть, но несколько недель атак с этого направления скорее всего не будет.

— … нет, нет и ещё раз нет! — я горячусь, держась на остатках сил и выгорающих нервах, — Я не смогу учить всех желающих и потому настаиваю, что прежде уроки бокса будут для членов дружины и активистов! Не можно, да и не должно стрелять по любому поводу, а хорошо поставленный свинг может поставить точку в большинстве конфликтов!

… а в голове колокольным набатом бьётся мысль, что тогда за мной при любом конфликте встанет студенческая дружина и немалая часть актива, а это дорогого стоит!

А ещё, как ни крути, я стал заметной фигурой в Университете, и значит, мой план пусть и не идеально, но выполняется.

… пусть даже через «не могу» и «не хочу!», но я сделаю всё, чтобы не стать той самой статистической щепкой при рубке леса. Всё!

Глава 12

Товарищ Сухарь, он же Галет (замок с виноградниками прилагаются)

Едва я выскочил вон из переполненного трамвая, как ветер бросил в моё лицо добрую горсть склизкого ледяного дождя вперемешку с мокрым снегом. Сзади толкнули невзначай, и так неудачно, что я размаху наступил на покрывающуюся тонким ледком грязноватую лужицу, щедро забрызгав низ штанин.

Чертыхнувшись и не слушая извинений, запоздало и не очень искренне несущихся в спину, я поднял воротник и быстрым шагом, переходя то и дело на бег, заспешил в Университет, пряча лицо от вездесущего секущего ветра со снегом и дождём. Несмотря на раннее воскресное утро и не слишком благостную погоду, на улицах достаточно много прохожих, идущих по своим делам.

Но это не прежняя московская публика, шествующая по своим делам с ленцой и хлынцой, с полным пониманием своего, не всегда завидного, положения и места. Народ стал всё больше нервный, злой, готовый в самой мелкой стычке выпалить в оппонента весь набор яда, который ранее приберегался на особые случаи. А бывает, ерундовая стычка на улице заканчивается стрельбой и трупами!

Всё больше на улицах военных и каких-то невнятных военизированных патрулей, с полномочиями Бог весть от кого и размазанными печатями на удостоверении. Много людей с оружием, да не с револьверами и пистолетами, как прежде, а с винтовками и ружьями! Открыто носят, и я бы даже сказал, с некоторым вызовом.

Достаточно иметь подписанный мандат, и вот уже идёт не вооружённый обыватель, а представитель не то власти, не то общественности… Ясно лишь одно — право имеет! На что, обыватель и сам толком не знает, но на всякий случай трактует свои полномочия весьма широко, с запасом.

Стрелять стали много чаще, а полицейское разбирательство во многих случаях не проводится даже формально. Мандат от городской Думы есть? Ах, не от Думы… но хоть какой-то, от законных властей? Вот и замечательно…

Боится полиция. Старается не связываться, не высовываться лишний раз. Мно-ого народа выпустили из тюрем и каторги после Октября, а ещё больше — разрешили вернуться из ссылок. Для многих из них полиция — первый враг! Часто — личный…

Едва ли не четверть личного состава полиции поспешила уволиться, сказаться больными и хоть как-то самоустраниться от работы на улицах, исчезнуть с глаз долой. С соответствующими последствиями.

Правда, злые языки говорят, что толку от них в любом случае было немного, потому что профессионалы как раз остались, а кануть в нети поспешили гнусно прославленные уличные «дантисты» и палачи, на которых у революционеров заготовлены пули и верёвки. Как там на самом деле, не знаю, и возможно — действительно правы те, кто считает возросшую преступность естественной, а основной силой, способной противодействовать расплодившимся мазурикам и дезертирам — те самые уличные и соседские патрули. Да, перегибы есть, но…

… я не знаю. Но ходить по улицам приходиться с оглядкой, потому что — бывает всякое! Вот так вот запросто в спину стреляют редко, но толкнуть изо всех сил, а то и шарахнуть по голове среди бела дня, чтобы быстро сорвать шапку и пальто, да вытащить всё из карманов — это частенько происходит. Да, ловят мазуриков и да, стреляют…

Но народ пошёл злой, решительный и без тормозов! Хоть бывших фронтовиков взять, отвыкших бояться крови и смерти, хоть тех же переселенцев, особенно подростков. За портсигар медный убивают!«— Грязи после Революции побольше стало» — отсканировав окрестности взглядом, машинально отметил я, но тут же засомневался, — А не раньше ли это началось? Не с пятнадцатого ли года, когда пошли на фронте первые неудачи, а экономика Российской Империи, переведённая на военные рельсы, начала давать первые сбои? Пожалуй…»

Глянув ещё раз по сторонам, мельком цепляю глазами низкое, свинцово-сизое небо, давящее на настроение и пространство, и зашёл наконец в Университет. Перепрыгивая через ступеньки, здороваясь на ходу, добежал до кабинета, распахивая приоткрытую дверь.

— А, Сухарь! — заорал беспардонный Левин, оторвавшись от шумного спора с незнакомым мне всклокоченным чернявым студентом, каланчой возвышающимся в середине большого кабинета, заставленного столами и стеллажами с книгами, — Читал «Ведомости» с речью Керенского?! А?! Каково?!

— Да погоди ты со статьями, — отмахиваюсь от него в раздражении, не заходя покуда в жарко натопленное помещение, пропахшее табачным дымом, — Дай лучше щётку, что ли… Видишь, как изгваздался? Не погода, а чёрт те что! Со всех сторон ветер всякую дрянь норовит в лицо и за пазуху сунуть! Как ни кутался, как ни уворачивался, но покуда добежал, промок и околел нещадно, как собака бездомная.

Пока чистился