Играй! - Мика Мисфор

никогда не говорить правду, усвоивший, что правду никогда не говорят ему, он был слишком обескуражен, и его сердце взволнованно колотилось в груди.

– Но больше никто не поверил, – слабо возразил Теодор, и потерявший терпение Кристофер прищурился.

– Ты что, пытаешься переубедить меня? – требовательно поинтересовался он. – Хочешь сказать, соврал и на самом деле это был ты?

– Нет, нет, – мгновенно отреагировал Теодор, поднимая руки вверх в защитном жесте. – Просто…

Как объяснить Кристоферу, что он просто не мог поверить в то, что кто-то так легко поверил ему?

– Слушай, – перебил Кристофер, делая еще один шаг вперед и беря его за руку, чтобы слабо переплести пальцы. Теодор невольно бросил взгляд на их ладони и тяжело сглотнул. Внизу живота сладко сжалось от такого простого контакта. Ему стало даже совестно, потому что, судя по сосредоточенному лицу Кристофера, он собирался сказать что-то серьезное, а все мысли Теодора непроизвольно устремились к их незамысловатому телесному контакту. – Тебе не нужно что-то доказывать, оправдываться или еще что, понимаешь? Ты сказал, что это не ты, и этого достаточно для меня, чтобы тебе поверить. Я тебе верю просто потому, что ты мой друг.

В тот же момент на него будто вылили ведро ледяной воды, и он тут же пришел в себя.

Ах, ну да. Теодор едва подавил порыв усмехнуться.

Они же друзья.

Он не заметил, как на этих словах голос Кристофера предательски дрогнул, а кончики спрятанных под шапкой волос ушей покрылись краской.

Теодор продолжал пристально вглядываться в его лицо, и Кристофер слегка покраснел, теперь уже щеками.

– Что?

– Правда веришь?

– О боже, – театрально закатил глаза Кристофер, но уголки его губ растянулись в легкой улыбке. – Да, я же уже сказал, и…

Договорить он не успел, потому что Теодор дернул его на себя, крепко обнимая и зарываясь носом в волосы на его виске. В одной руке он продолжал держать молоко, и это было неудобно, но не настолько, чтобы прервать объятия. Кристофер задушенно захрипел, хватаясь за его талию, чтобы удержать равновесие, и рассмеялся.

– Ты чего? – спросил он, и его голос прозвучал сдавленно, потому что лицо было прижато к груди Теодора. – Это мило и все такое, но я сейчас задохнусь.

Теодор чуть ослабил хватку, но не отпустил его, и Кристофер удобно устроился в его руках, помещаясь так идеально, словно объятия Теодора были созданы специально для него.

Он примирительно вздохнул и затих, успокоившись, как котенок, который наигрался и теперь ищет тепла в руках хозяина, и Теодор не смог сдержаться, снова сжимая его крепче, но в этот раз Кристофер не возмутился.

И он, конечно, чувствовал, как быстро билось сердце Теодора в грудной клетке, но ничего не сказал об этом, потому что его собственное точно так же сходило с ума.

А Теодор зажмурился от затапливающего его облегчения, от того, как сразу все стало легко и показалось, что нет больше ничего невозможного – доказать свою невиновность, чтобы ребята ему поверили, восстановить за два дня все декорации, найти того, кто это сделал, и заставить его пожалеть. Когда Кристофер рядом, когда он на его стороне, все словно преображается, и ему бы стоило испугаться того, как он на него действует, какую власть над ним имеет, но он мог только радоваться.

Кристофер поверил ему.

– Ты поверил мне, – озвучил он ему на ухо, и Кристофер немного поежился от горячего дыхания, пряча широкую улыбку на его плече. – Ты потрясающий.

Кристофер отстранился, держась за его талию. Волшебные глаза сияли, когда он смотрел на Теодора.

– Почему тебя это так удивляет? – наивно поинтересовался он.

Теодор растерялся, но при этом не выпустил его из объятий. Наверное, со стороны они выглядели как парочка, когда стояли вот так близко и тихо шептались о чем-то, и от осознания этого кружилась голова.

– Не знаю, просто… Наверное, из-за того, что я сам никому не верю просто так, – задумчиво изучая лицо Кристофера взглядом, медленно ответил он. – Может, потому что никто никогда не верил мне. Ребята… не поверили.

На этих словах Кристофер нахмурился, сжимая пальцы на рубашке Теодора.

– Прости их, Тео, – мягко попросил он, хотя по взгляду было очевидно, что сам не одобрял то, как они поступили. – Они трудились долго над этим. Я представляю, что они почувствовали, когда увидели, что все закончилось вот так, всего за два дня до премьеры. Они не подумали о том, каково тебе.

На лице Теодора проступило огорчение, и Кристофер истолковал его по-своему.

– Им будет очень стыдно, когда они поймут, что ошиблись, – принялся горячо убеждать он его. – Они обязательно извинятся, и…

– Думаешь, все закончилось? – обеспокоенно перебил его Теодор. – Мы ничего не сможем исправить?

Кристофер на мгновение замер с приоткрытым ртом, а потом поник, грустным взглядом оглядывая зал.

– Я не знаю, Тео, – тихо произнес он. – Когда я спросил об этом мистера Уилсона, он просто отмахнулся. Думаю, даже он сбит с толку и готов сдаться.

– Что насчет тебя?

Кристофер вздохнул, выбираясь из его объятий, и Теодору стало прохладнее, мгновенно захотелось потянуть его обратно и вернуть это мягкое тепло, но он сдержался, крепко сжав руки в кулаки.

– Я думаю, мы можем перекрасить те, на которых они написали всякое, – задумчиво протянул он, проходя к сцене и подбирая валяющийся возле него обломок фанеры, которая когда-то была луной. – Но вряд ли получится так быстро исправить сломанные.

Теодор подошел ближе к нему, из-за плеча разглядывая кучу ткани.

– Займемся этим? – предложил он. Кристофер обернулся, удивленно распахивая глаза.

– Хочешь сейчас?

Теодор пожал плечами, неожиданно смутившись. Вообще-то, он и сам планировал начать делать хоть что-то, несмотря на то, что рисовал в последний раз классе в третьем, но теперь, когда Кристофер с ним, все казалось еще проще.

– Почему бы и нет? Остальные придут завтра, а мы уже восстановим хоть что-то. Возможно, это…

«Поможет им простить меня».

Теодор не сказал вслух, но Кристофер понял его без слов.

Утешающе улыбнувшись ему, он кивнул.

– Отличная идея! Я сбегаю в художественный класс за красками, а ты пока выбери из этого то, что можно хотя бы немного восстановить.

Кристофер унесся быстрее, чем Теодор успел ответить, так что он просто стоял, с глупой улыбкой глядя ему вслед, и сердце билось так, словно хотело вырваться и броситься Кристоферу под ноги.

И он его очень понимал.

Когда Кристофер вернулся, он уже отобрал несколько уцелевших декораций, хотя понятия не имел, что с ними делать. Теодор и на обычной бумаге-то рисовал, мягко говоря, неважно, что уж говорить о рисовании