Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

Но… приходится остановиться перед закрытыми воротами, а дальше меня не пускают. Небрежный отказ охранника действует на меня, как ледяной душ.

Я не родитель. Никто.

На территории сада мигает огнями скорая, от вида которой нервы скручиваются в морской узел, а за грудиной безжалостно давит. Я готов наплевать на правила и снести проклятый забор, отделяющий меня от самого ценного в жизни, но вовремя замечаю машину Вики, брошенную с открытой водительской дверью. А затем и ее саму. Спешит к крыльцу, суматошно перебирая каблуками, спотыкается на ступеньках и едва не подворачивает ногу.

Рядом! Я обязан быть рядом!

- Вика! – беспокойно окликаю ее.

Мгновенно оборачивается, словно почувствовала меня еще до того, как я ее позвал. Глаза заплаканные, руки трясутся, пальцы теребят лямку сумочки, губы искусаны докрасна и слегка дергаются, когда мы встречаемся взглядами. На мрачном, измученном лице мелькает слабая тень надежды.

- Пропустите, пожалуйста, - кивает охраннику, сопровождая свои слова жестами на случай, если он не услышит на расстоянии. – Он со мной.

- Надо оформить пропуск, - лениво ворчит седовласый мужчина, однако я нагло отталкиваю его и шагаю к Вике.

Ничего вокруг не вижу, кроме нее. Мир не существует, время останавливается. Приблизившись вплотную, молча приобнимаю ее за плечи, ощущая мелкую дрожь, которая перекидывается на меня, как пламя пожара при сильном ветре.

- Все будет хорошо, Вика, идем, - шепчу ей на ухо, быстро чмокаю в висок, не справившись с душевным порывом, и веду в здание. – Куда дальше?

- Медпункт там, - указывает направление рукой, а сама говорит сипло и с трудом на ногах держится.

- Ма-а-а, - вылетает мальчишка из кабинета, стоит нам открыть дверь. Кидается к Вике и утыкается лицом в колени, никак не отреагировав на меня.

Руслан. Так зовут моего сына, который видит меня второй раз в жизни. Сегодня он хотя бы не кричит, однако поглядывает в мою сторону с опаской. Я слабо улыбаюсь и опускаю ладонь на темноволосую макушку, рискнув аккуратно погладить малыша.

Нет контакта...

Он жмется к маме сильнее и весь скукоживается, будто выпускает незримые иголки, как маленький испуганный ежик. Отдергиваю руку, чтобы не нервировать его.

Как же сложно знакомиться с родными детьми.

- Не отпускал сестру одну, представляете? Капризничал, кидался игрушками и бунтовал, - поясняет воспитательница, суматошно подбегая к нам. – Пришлось взять его с собой. Не переживайте, я присматриваю за обоими.

Вика приседает, чтобы подхватить сынишку на руки. Расцеловывает алые щечки, прижимает его к себе, но в то же время не сводит глаз с медсестры и фельдшера скорой, которые снуют по помещению, переговариваясь между собой и передавая какие-то документы. Чертова отчетность и бумажная волокита! Даже в нашей профессии без этого никак.

Одновременно с Викой мы судорожно высматриваем дочку, что наверняка находится сейчас за ширмой. На удивление тихо сидит. Надеюсь, с ней все хорошо…

В солнечном сплетении собирается тревожный комок и бешено пульсирует от одной мысли о том, что с нашей девочкой могло случиться что-то плохое. Страх толкает меня вперед.

- Что с Виолеттой? – уточняет взволнованным шепотом Вика, словно боится потревожить сына, который хоть ничего не понимает, но чувствует ее настрой и улавливает интонации.

- Уже все в порядке, доктор вам объяснит, что делать дальше и куда обратиться, - шелестит позади, в то время как я уверенно иду дальше. Хочу удостовериться лично, что моя дочь в безопасности.

Заглядываю за ширму, цепляюсь взглядом за Виолу, послушно сидящую на кушетке в обнимку с плюшевой собачкой. Бледненькая, вялая, она едва заметно покачивает ножками, уставившись в потертое покрытие на полу.

- Мам? – вскидывает голову, услышав мои шаги.

- Нет, солнышко, - улыбаюсь, опускаясь на корточки напротив. – Папа, - протягиваю ей ладонь, в которую она вкладывает свои прохладные кукольные пальчики. Боюсь сдавить слишком сильно и навредить ей, поэтому осторожно поглаживаю. Соскальзываю большим пальцем к запястью, прощупываю пульс, надавливаю.

- Пап? - сводит брови с сомнением. Разглядывает меня, как пришельца.

Разумеется... У них же есть Герман.

- Где у тебя болело, зайка? - переключаюсь на самое важное.

- Туть, - укладывает ладошку на горло, а потом медленно спускает к груди. Останавливается между ребер.

Смышленая девчушка. Слишком умная и коммуникабельная для своего возраста. Вся в маму… Но то, что она показывает, мне категорически не нравится. Перед глазами мелькает образ Вики. Виола невероятно на нее похожа… Неужели даже в этом?

- Вылечим, - подмигиваю дочке, накрывая ее крохотную ладошку своей огромной. Слышу, как бьется под ней сердечко.

- Простите, а вы кто? – строго рявкает мне в спину бдительная воспитательница. За ней подлетают медики, не слишком внимательные, если пропустили меня к пациентке. Впрочем, они свою миссию выполнили. Дальше я сам...

- Отец, - отвечает Вика вместо меня, не отпуская Руслана, который прилип к ней, обвив шею маленькими ручками. – Расскажите ему все, он кардиолог. Лучший, - неожиданно заявляет.

Опешив на мгновение, теряю дар речи и ошеломленно выгибаю бровь. Не ожидал я от нее такого безусловного доверия. И от дочки, которая сейчас дергает меня за рукав рубашки и тянет к себе, - тоже. Даже сын немного смягчается и больше не смотрит на меня волчонком.

Судьба дает мне второй шанс, пусть и при таких недобрых обстоятельствах. Очередное испытание на прочность. И я понимаю, что не могу разочаровать свою семью. Только не снова.

Глава 31

Виктория

Медики скорой спешат на очередной вызов, а я с замиранием сердца жду Гордея. Он неторопливо выходит из кабинета с Виолой на руках, выверяет каждый шаг, будто несет ценную статуэтку из тончайшего хрусталя. Одно неловкое движение – и… вдребезги. А ведь если диагноз подтвердится, то так и будет.

От горькой аналогии слезы неконтролируемо стекают по щекам. Паника темным сгустком скапливается в груди… Я не хочу, чтобы дочка повторяла мою судьбу. Бесконечные походы по врачам, ограничения в активности и еде, постоянные обследования, поселившийся в глазах родителей страх.

Нельзя нагрузки. Нельзя быть матерью. Нельзя расслабиться и дышать свободно.

Нельзя… жить.

- Вика, выдыхай, - мягкий приказ врывается в искаженное болью сознание, будто сквозь толщу воды. Голос Гордея сродни спасательному кругу, который поднимает меня на поверхность. - Все в порядке.

Смотрю на них с малышкой сквозь пелену слез, не моргая. Виола, уютно устроившись на сгибе его локтя, сосредоточенно ковыряет пуговицы на рубашке, дергает верхнюю, случайно расстегнув. Уложив ладошку на участок оголившейся шеи, прижимается щекой к папиной груди и блаженно прикрывает глазки.

Моя ласковая девочка… Наша.

Устала, пригрелась и готова уснуть, почувствовав себя в безопасности с Гордеем. Мне знакомо это ощущение – с ним всегда было на удивление тепло и спокойно. Кроме того злополучного дня, когда он отправил меня на аборт.

- Ви, – зовет сестренку Рус. Переживает, увидев ее в чужих руках, хмурится и соскакивает с небольшой детской скамейки, где мы вместе ждали Виолу. – А-дай Ви! – требует, насупив брови, и протягивает ладошку к ним. Сгибает пальчики в просящем жесте.

- Тише, котик, - притягиваю сына к себе, успокаивающе поглаживая его по макушке. – Гордей, что тебе сказали?

- Ничего конкретного. Сообщили, что угрозы жизни нет, хотя я и сам это прекрасно вижу. Рекомендовали обратиться к кардиологу и пройти полное обследование, - криво ухмыляется, бросив снисходительный взгляд на дверь, за которой минуту назад скрылся фельдшер. Кажется, бригада скорой предвзятому доктору Одинцову не понравилась. - Есть у меня один специалист на примете… если ты позволишь, - многозначительно умолкает, намекая на себя. Едва уловимая улыбка мгновенно слетает с его лица, уступая место напряжению и вине.