Наше дело правое - Сергей Раткевич

Густые гномьи брови поползли на лоб. Первой мыслью растревоженного нежданной новостью Саорма было то, что всадники ищут именно его соплеменницу.

— Не больше четырех дюжин пришло, — продолжала знахарка, не замечая испуга в глазах кузнеца. — И выглядели они плохонько. А вот остановиться в Тихвине все равно не захотели. — Старуха многозначительно глянула в лицо Саорма. — Войско воеводы Ломбора побито. А сами ребятки спешат к соседям, под королевскую руку. Подальше от нас — кого бы им защищать от поганых ластнерских собак.

Такого оборота гном никак не ожидал. Он с силой вцепился себе в бороду, замер и остекленевшим взглядом уставился на насмешливо скривившую губы знахарку. Перед его невидящим взором поднимались кровавые призраки двадцатилетней давности. Неужели все повторится снова?! — болезненно кольнуло в самое сердце.

— Плохо, очень плохо, — качала головой старуха.

Гном, угадывая еще более горькие вести, подался назад.

— Замок Великого князя сожжен, — вещала ведунья пугающе глухим голосом. — Наш добрый князь был слишком доверчив и не допускал мысли, что благородные бароны могут предать. А их послы воровски, ночью открыли убийцам ворота замка. И теперь нашего князя нет, как и всех… — Старуха отчего-то на мгновение замолкла и покосилась куда-то в сторону, на занавеси и окно, выходящее во двор, а затем тише прежнего проговорила: — Почти всех его домочадцев.

Знахарка говорила что-то еще, но Саорм не слушал ее.

Княжества Дэ-Симмо больше не было. Не ровен час, вслед за беглецами явятся победители, и от их грабежей селян уже никто не защитит. Понятно, отчего ведунья не желала брать на себя лишнюю обузу.

Жизнь Саорма снова висела над пропастью. Его дом рушился и сгорал вместе с душой в пламени отчаяния: «За что ты не жалуешь меня, Ратмар?!» — надсадно билось в голове гнома.

— Глянь, мастер. — Старуха потянула кузнеца за рукав и бесцеремонно сунула ему под нос дурно пахнущую грязноватую тряпку. Гном рассерженно дернулся, хотел было обругать глупую ведунью, но тут же его рассеянный взгляд уцепился за что-то необычное. Саорм тотчас выдернул пеленку из рук женщины, расправил ее и обомлел.

— Княжеские вензеля ни с чем не спутаешь, верно, мастер?

Кузнец неуверенно, молча водил пальцами по вышитой золотом княжеской короне герба Дэ-Симмо.

— Малец, — знахарка кивнула на скрывавшую кровать занавесь, — младший сын князя и теперь сам последний князь.

Комкая пеленку, гном долго еще неотрывно смотрел на занавесь, а ведунья, опустив к полу свои бесцветные глаза, вдруг тоскливо выдавила:

— Да, я стара. Но мне и теперь дорог каждый прожитый день. За княжичем придут и не оставят в живых никого, кто хотя бы видел его. А я хочу жить!

Саорм задыхался. Он разодрал плотный ворот рубахи и поднялся на ноги. Двадцать лет мирной жизни он не видел сородичей. И вот всего один день принес кузнецу столько немыслимых потрясений.

Но что это он так разгорячился? Мастер пытался успокоиться. Кузню, быть может, на время придется бросить. Но гномам нет никакого дела до людских дрязг! Рано или поздно все утрясется, и при новых правителях он займется обычным своим ремеслом. А ребенок… А что ребенок?

Из-за занавеси, бережно удерживая на руках малыша, вышла бледнолицая гномка. Саорм тотчас смутился и спешно перевел взгляд на знахарку. Та успела подойти к выходу и, избегая встречаться взглядом с хозяином дома и его гостьей, толкнула дверь.

— Постой. — Гном взял со стола серебряную чашу. — Вот в оплату.

— Оставь себе. Может, сгодится, чтоб выкупить свою жизнь, — пробормотала старуха.

— Возьми хотя бы обещанное.

Ведунья, все так же пряча глаза, пожала плечами, взяла монету и, спрятав ее в вышитый цветным бисером кошель, перешагнула порог.

— Спасибо вам за доброту… — дрожащим голосом вслед ей проговорила гномка.

Появление подле кузни всадников стало неожиданностью.

Знахарка еще не добралась до деревенской околицы, когда со стороны реки появилась пара отрядов по полдюжины конников. Крупных черных орлов на красно-белых накидках не сложно было разглядеть даже в небольшое оконце гномьего дома. Думать о бегстве уже не стоило — бароны успели-таки дотянуться даже до этой глухомани, спеша подмять под себя земли захваченного княжества.

— Марш на чердак и, пока я сам не поднимусь наверх, ни звука! — скороговоркой буркнул Саорм. Гномка нахмурилась, но через мгновение понимающе кивнула и поспешила выполнить распоряжение.

Зашвырнув жемчужный пояс под стол и набираясь смелости, глубоко вздохнув, гном шагнул на крыльцо, с поклоном и радушной улыбкой встречая въезжающих во двор всадников.

— Пусть удача не отвернется от честных воинов, — приветственно проговорил он им.

Ответа не последовало. Старший с оловянной бляхой десятника на груди и с длинным, через всю щеку, шрамом, игнорируя слова гнома, распоряжался подчиненными:

— Эбра, Рафа остаетесь со мной! Остальным прочесать деревню! И постарайтесь не резать всех без разбора! — Солдаты, оценив по достоинству шутку командира, заржали не хуже своих лошадей и пустили их вскачь вслед старухе, все еще надеющейся успеть укрыться в деревне.

Десятник вальяжно спешился и по-хозяйски огляделся.

— То, что надо, — проговорил он, повернувшись лицом к мастеру, но словно не замечая его. Саорм еле успел посторониться, пропуская вооруженного человека внутрь.

— Проходите, гости дорогие, — безвольно пролепетал он, прошмыгнув в дом за десятником, прежде чем два головореза позади него, гогоча, разом протолкнулись в дверной проем, едва не высадив косяк.

Десятник уже разглядывал серебряную чашу.

— Хорошая штучка, — сказал он, — тяжелая.

— Прими ее в знак почтения, господин, — сейчас же предложил гном, снова кланяясь десятнику. Тот вскинул бровь, наконец замечая и оценивая Саорма. — Сегодня, судари, праздник у нас, гномов. Вот в честь праздника…

— Ха! Это тоже даришь?! — громыхнул один из солдат, Эбра или Рафа, выуживая из-под стола пояс.

— Конечно-конечно, все, что только пожелаете, — согласился, закусывая губу, Саорм.

— Хорошо. — Десятник грохнул чашей о столешницу. — Останемся здесь. Место удобное. Подобраться незамеченным, если что, не получится. Да и хозяин как будто рад нам.

Солдаты загалдели, с шумом рассаживаясь вокруг стола.

— Всегда рад доброму гостю, — заверил десятника кузнец. — Незачем честному гному встревать в людские споры. По мне, так нет никакой разницы, кто правит этими землями — князь ли, король или барон. Хороший мастер всегда найдет применение своим рукам.