Наше дело правое - Сергей Раткевич

Лэйри проснулась с чувством, что вспомнила что-то важное. В ушах звучал голос Аскельда, негромкий, тревожный, неповторимый: «Но жизнь и такая мила и желанна, замечу я робко…» — еще строчка, и — конечно же, как она могла забыть! «Пока мы под сердцем любовь эту носим, все ставя на карту…» Как всегда при этих словах, подумалось про Вэра. Почему бы — ведь, кажется, совсем не про него. Причесываясь на ощупь и щурясь сквозь чердачное окно на утреннее солнышко, она вспоминала каждую встречу, каждую улыбку. Особенно ту неделю в темнице… И вдруг поняла: конечно, не про Вэра. Про нее.

А что, бывают ведь странствующие рыцари, которым придает сил память о той, что на самом деле едва помнит их имя. Может быть… только удастся ли самой провести ритуал? Не узнаешь, пока не попытаешься! Королевская магия, завязанная на безответную любовь? Ну, а что ей осталось, такой-то «красавице».

Через две недели исчезли шрамы на запястьях от едких веревок. Через три — на спине от плетей. Еще через одну остался только след лапы потусторонней твари на щеке. Лэйри пела в портовой таверне песни Аскельда и его друзей. Слушали, то затаив дыхание, то подпевая. Пытались зазвать как счастливый талисман на корабль, она соглашалась с условием: курс на ту сторону Большого лабиринта. Отступались. А Лэйри втихомолку, только что от себя самой не таясь, пробовала по утрам чары Зова.

— …не сможет тебе сказать, когда придем мы домой! — И последний аккорд суровой и веселой, грустной и чуть мечтательной морской песенки. Хлопанье, шум — и чьи-то негромкие слова:

— Лучше меня, причем намного. Особенно гитара.

— Спасибо… — Лэйри едва отважилась поднять глаза, до последнего не веря — но этот голос ни с чем не спутать, и она не ошиблась.

— Государыня! — За всю свою богатую приключениями жизнь бард и мореплаватель Аскельд не бывал, пожалуй, так потрясен. — Какими судьбами?…

— Длинная и невеселая история. — Как легко слетели с уст эти слова. Теперь легко было все. И будет! — А вы?

Аскельд уже почти оправился от изумления:

— Именно сюда привели ребята, послушать, как в таком дальнем краю хорошо поют мои песни. А в гавань… а, теперь-то понятно! — тебе ли спрашивать, твой Зов, конечно.

Вот вам и магия безответной любви… Лиха беда начало, Лэйри, живем!

— Куда держите курс?

— Куда прикажет наша королева, разумеется, — улыбнулся Аскельд.

— Ну, раз так — идемте на корабль. Разговор долгий.

Корабль назывался «Славный» и был лучшим в королевском флоте — во всех отношениях: лучшая команда, лучшие ходовые качества, лучший капитан, лучший бард. А теперь и лучший талисман удачи — королева-чародейка Алаириэн. Через Лабиринт прошли как по ниточке — лучшие карты и лоции, да еще и Лэйри пошепталась с ветром! Вечером встали на якорь, с рассветом на шлюпке примчался слегка ошалелый молодой помощник начальника порта.

— Что у вас тут происходит? — спросил капитан.

— Приют для умалишенных у нас тут, простите за откровенность. За полгода вашего плавания такое приключилось — не узнаете королевства!

— Давайте по порядку.

— Ее величество погибла при занятиях недозволенным чародейством.

— Это мы знаем, что дальше? — невозмутимо перебил капитан.

На простоватом лице молодого человека явственно обозначилось: «Вот ведь чурбан бесчувственный!»

— Вэрелен Айльри объявился в городе, посреди Королевской площади вызвал главного министра на суд Мудрых, заставил его признать, что это ложь и что где королева, неизвестно, только она утратила магическую силу и изуродована. А сам Айльри сказал, что любит ее величество, закончил суд, тут же вызвал министра на дуэль и убил вторым выпадом. Тот пытался колдовать, но в толпе случились маги, которые ему помешали, а он от шпаги-то отвлекся! И тут прискакал гонец с известием о нападении. Этот проклятый министр, оказывается, снял охрану со всех границ — так никто и не понял зачем. Только северо-восточные охотники не подчинились, это нас и спасло. Мы выдержали осаду, теперь гоним их обратно. Правда, во время осады отрекся король. Вэрелена Айльри сгоряча чуть не короновали, но он шарахнулся, как от чумы. Есть, говорит, законная государыня, и она вернется! Пока выбрать регента, как положено (господина Товинне выбрали), а его, дескать, дело маленькое — разведка да кавалерийские атаки. А то, что он любит ее величество, так это, говорит, никого не касается, на площади он об этом прокричал перед всеми только в надежде, что это ей вернет магическую силу. Правда, ученые маги говорят, пока ее величества здесь нет, это не поможет. Вот так, — закончил вестник едва ли не с гордостью за такую безумную историю.

— Что ж, спасибо за важные новости! К счастью, у нас есть чем вас отблагодарить, — улыбнулся капитан, распахивая дверь каюты. — Приветствуйте ее величество! Свидетельствую как человек, испытавший на себе, — со всеми королевскими чарами.

За этот день Лэйри измучилась так, что на закате малодушно сбежала от своих верных и мудрых советников и не горы даже, а целой горной страны накопившихся дел в свою комнату на вершине башни, с окнами на все стороны света. Заколола волосы, распахнула окно и подставила лицо ветру и алым закатным лучам. А ветер поднялся нешуточный, хотя и теплый, особенно здесь, наверху, в ушах так и свистело.

Со спины она была так похожа на себя прежнюю, как только возможно, — гладко зачесанные и собранные в узелок темные волосы, гордая головка, точеная шея, легкие руки, ладони лежат на стене по обе стороны окна, и рукава светло-голубого платья трепещут на ветру, как крылья. «Как только взглянешь на нее, вся твоя любовь…» Да много чести для этой мрази — помнить его слова! Держись, Вэр, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, глаза бы не раскрылись шире от неожиданности. Ты просто не увидишь шрамов, для тебя их не будет — вдруг тогда их не станет и для нее?

— Лэйри.

Она обернулась, рука запоздало дернулась к шпилькам… Какие мелочи в сравнении с тем, что мерещилось ему в кошмарах, когда он вздрагивал от жалости при виде жуткого клейма, а Лэйри в ответ то бросалась со скалы, то растворялась в воздухе, то просто поворачивалась и уходила! Перехватить руку, привлечь к себе… поцелуй в правую щеку — сейчас важнее, чем в губы! — Лэйри пытается вырваться, на худой конец отвернуться — куда там! В последний миг мелькает мысль: а вдруг ей будет больно…

— Вэр, не надо, не надо! — отчаянный шепот, но сейчас прав он и вновь в этом уверен.

«Я умру от стыда, если он дотронется до этой гадости…»