Не от мира сего - Александр Бруссуев

Поднявшись вверх по течению реки, он разделся донага, уложив в кожаный мешок всю свою одежду вместе с инструментом. Теперь важно было погрузиться в воду так, чтобы его не было видно. Трубка из стебля старого лопуха была не в счет. Она как раз должна была быть все время на виду, кто на нее, одинокую, внимание обратит? Плывет себе стоймя и плывет.

Одна стена острога тянулась вдоль берега реки, но не она представляла цель купания в холодной весенней воде. Дело в том, что к ней как раз и примыкала стена, бывшая самой короткой. Лихая неправильная семиугольная форма всего строения подразумевала разные по своей длине стороны. Зачем Соловью понадобилось так экспериментировать?

Сампса чуть не лишился дыхания, когда в предутреннем тумане залез в воду. Это надо было очень любить здоровый образ жизни, чтобы загнать себя в ледяную купель в то время, когда большая часть народа еще нежится в постелях под толстым слоем теплых шкур. Прицепившись к крепкому заранее приготовленному дрыну, суоми поплыл по течению, не забывая время от времени дышать через выставленную трубку и считая про себя цифры. Именно концентрация на счете помогла ему отвлечься от холода и не окоченеть окончательно.

Когда же он добрался, наконец, до самой магической цифры, заранее определенной вычислениями, то позволил себе зацепиться ногами за дно и осторожно поднять голову: так и вышло — он подплыл к стене, практически в мертвой смотровой зоне, и теперь течение отчаянно пыталось тащить его дальше. Вообще-то со стены его легко можно было рассмотреть, но кто же из часовых пялится в реку? Если изначально подразумевалось по семь человек, чтобы обозревать каждый свой сектор со своей башенки, то потом их количество сократилось до одного, который поместил себя в самой высокой дворовой постройке. Той, откуда постоянно кто-то орал нечто нечленораздельное. Да и маленькие, чисто декоративные угловые башни — суки, как их прозвали, не позволяли сторожам заниматься непосредственно сторожением. Им приходилось контролировать себя, чтобы ненароком не вывалиться.

Словом, охранник смотрел на прилегающую дорогу, что было гораздо интереснее, или смотрел сны — без разницы. Сампса вылез к стене сам, да еще и выволок с собой дрын, никого не потревожив. Разве что хариусов, которые начали, было, примеряться, как бы кусить кое-что, что просто напрашивалось, чтобы вонзить в это кое-что свои мелкие острые зубы.

Суоми на полусогнутых прокрался к стене, дрожа всем своим телом. Со стороны он, наверно, мог показаться настолько синей пьянью, что цвет кожи должен был восприниматься буквально. И на что только зарились в воде вредные хищные рыбины!

Как и предполагалось, появление чужака у самой маленькой стены цитадели не вызвало никаких возражений, как со стороны охранников, так и со стороны прочих заинтересованных лиц. Сампса дрожал, как осиновый лист, не сразу справившись с узлом кожаного мешка. Зато потом, облачившись в сухое и теплое белье, он моментально вспотел. Но времени прислушиваться к термическому режиму своего организма не было.

Он вытащил из запасника ручной, даже можно сказать — кистевой, коловорот, похожий на штопор для винных бутылок в прогрессивной Европе. Сделанный по специальному заказу, он наиболее соответствовал для проделывания дырок в деревянных поверхностях. Например — в венце крепостной стены. Примерившись, Сампса сначала установил дрын так, чтобы он упирался в верхний венец над тем, с которым он намеривался слегка поработать. К этому делу он подошел очень тщательно, убедившись, что деревянный кол надежно уперт в землю и в случае чего не съедет в сторону.

Ну а потом принялся делать дырки — одна к одной — в самом куске короткого бревна, составляющего стык стен, или, как иногда называют — замок. Коловорот издавал звук жука-точильщика, но дятлы, в данном случае — Соловьиные прихвостни, на него не слетелись. У них были другие дела, более важные.

Кто-то кого-то бил, судя по смачным ударам и сопровождаемым им возгласам. Один крик — жесткий и довольный, на выдохе. Другой — тоже на выдохе, но непроизвольный и полный страдания. Там, внутри, эта экзекуция нисколько не маскировалась, наоборот, разворачивалась во всю слуховую гамму. Стало быть — дело привычное и поощряемое.

Сампса крутил свой штопор, меняя руки, аккуратным дыркам вполне могли позавидовать дятлы. Наконец, наступил момент, когда вся длинная стена разом издала звук, сравнимый с треском дерева на морозе. Так случается, если улежавшиеся в одном положении бревна, вдруг, подаются вниз, все скопом. Но дрын, достаточно мощный, чтобы выдержать на себе немалый вес, не подвел, не согнулся и не сломался, только застонал.

Теперь дело было за малым: насверлить, ослабляя крепость венцов, еще дыр, и присовокупить к ним несколько соединенных между собою крючьев. Далее, установив заранее подготовленный рычаг, можно одним мощным рывком развалить полстены, не забывая при этом возносить похвалу строительному гению Соловья — если бы все стены были одинаковой длины, то провести подобную манипуляцию было бы донельзя затруднительно.

Сампса со всеми приготовлениями справился как раз вовремя: день катился к вечеру, народ набирался бражкой и готовился к самому важному событию: ко сну. Теперь дело было за Илейко.

Ну а тот, дождавшись, когда какой-то выродок прокричит дежурное "А", и самый круглый в мире Соловей усядется в свое кресло, настроил свою катапульту, бьющую короткими мощными арбалетными болтами. Первый выстрел запланировано ушел в перелет. Прошелестел где-то над головами находящихся на вышке, те даже понять ничего не смогли. Илейко чуть скорректировал положение своей установки по горизонтали, отметив при этом угол ее наклона.

Второй выстрел также планомерно ушел в недолет, воткнувшись в крепостную стену. Глухой удар тоже был проигнорирован, потому как опять не понят никем. Еще небольшая коррекция, соотношение углов наклона с местами, куда болты воткнулись, так называемая вилка. Третий выстрел будет в цель.

Илейко мысленно передал себе привет на тот случай, если все сложится как-то неудачно, и запулил третью стрелу. Вот ее заметили все. Еще бы не заметить: она возникла из ниоткуда и воткнулась аккуратно в столб, поддерживающий легкую крышу из дранки. Да не просто воткнулась, а пробила его, отщепив огромный кусок дерева. Полученная щепка запела свою боевую песнь "Фффу" и неуловимым для окружающих движением вошла в соприкосновение с правым глазом удивленного не меньше всех прочих Соловья.

Что сказал при этом разбойник — осталось невыясненным: Илейко в скором темпе вытаскивал из запаленного костра болты и всаживал их, горящих, в белый свет, как в копеечку. Перед этим он, правда, снова уменьшил угол обстрела, чтобы пламя вместе со стрелами не пропало втуне, а перекинулось, положим, на ближайшую крепостную стену или соседствующую с ней постройку.

В самый разгар азартной стрельбы Илейко мимоходом отметил про себя, что пожар случился, пожар обнаружен, и пожар будет тушиться. А также, траектории полета огненных стрел вычислены, поэтому скоро сюда прибегут свободные от огнеборчества люди и разорвут на кусочки изловленных стрелков. Вот этого дожидаться было совсем необязательно, поэтому, исчерпав весь запас болтов, Илейко побежал к главным воротам крепости. Весьма вероятно, что именно оттуда побегут стражники, а не спрыгнут, положим, со стен.

Ливу хотелось прибежать не позже, чем начнут отворяться ворота. По их плану, вообще-то, это уже было самодеятельностью. Со скрамасаксом и топором бежать на вооруженных согласно разбойничьей моде кистенями было несколько неразумно. Но удержаться было свыше всяких сил.

Сампса удовлетворенно отметил про себя все признаки пожара: пахнет дымом, кто-то истошно кричит нечто нечленораздельное, и прочий хор голосов слаженно выводит: "Palo (пожар, в переводе, примечание автора)!" Скоро одумаются, организуются и примутся черпать воду из колодца. Суоми ждал, но не начала тушения, а характерного звука открываемых ворот. Он еще успел подумать: "Хорошо Илейко запалил костерок", как уловил, что острог распахивает свои объятья. И это правильно, и это разумно.

В то же мгновение он всем телом рванул установленный рычаг, радуясь, что он подается, что верхняя часть короткой стены выворачивается из замков, что бревна уже не препятствуют прохождению внутрь и можно начинать танцы с оружием. Он еще надавил плечом, и стена начала рушиться самым безобразным образом, что, конечно же, не осталось без внимания у людей изнутри. Кто-то в ужасе закричал, когда в проеме в пыли обрисовалась громадная фигура воина с мечом наголо.

Сампса не стал представляться, он вообще не тратил время на грандиозность своего явления. Суоми начал движение, снеся, походя, голову с плеч первого же попавшегося человека с копьем. Вырвавшийся фонтан крови только усилил эффект. Казалось, это сам грозный любимец бога золотоволосый Лемминкайнен (lemmen — любовь, в переводе, примечание автора), вершит свой суд над злодеями. Мало кто, из находившихся здесь по собственной воле, причислял себя к жертвам, разве что — жертвы обстоятельств. Но это уже не смягчающий фактор — каждый находит дорогу по себе.