Клинки города ярости - Юлия Арвер

развалинам Меир-Каиль и как ни в чем не бывало вернулся в пещеру. Сегодня слишком много мы поставили на кон, и оттого я едва не теряла рассудок от волнения. Отступило даже тихое горе, что сжирало меня каждый бесов день и каждую бесову ночь. Накануне я даже не видела снов об Амире. Вместо него явился огромный змей, разорвавший мое тело зубами-саблями на множество кровавых клочков.

Герш сделал несколько шагов к озеру, пока не достиг воды. Он махнул рукой, безмолвно велев нам сделать то же самое. Никто не знал, как больно будет каждому из волхатов во время ритуала, да и чего ждать от освобождения Аждархи. Главы общины веками передавали потомкам старинные записи о пленении змеиного царя и способе его освобождения, но мы стали первыми, кто сумеет вызволить многоглавого дракона из плена.

Волхаты погрузились в теплую воду по колено. За спинами раздалось заунывное пение, факелы затрепетали. В голове мелькнула шальная мысль: «Хорошо, что не привязали». Я взглянула направо, где Мансур с видом победителя прикрыл глаза.

Песнопения на старонарамском языке ласкали слух и скручивали жилы одновременно. В нос ударил явственный запах гнили. Темное колдовство расцветало во всей красе.

– Иль линъи́н мурэнэ́ каа́н ору́м![8] – провозгласил Герш, и озеро забурлило у его ног.

Жители общины запели громче, вода нагрелась так, что почти обжигала кожу. Каждый из нас по очереди повторил слова Герша, отчего озеро забурлило сильнее. Казалось, того и гляди оно вскипит, а мы сваримся в кипятке. Стоило мне произнести заветные слова, как в воде заплясали золотые искры. Они складывались в нити, но вскоре вновь распадались. Ведьмина сила смешалась с наследием волхатов, совсем как во время ритуала кормления. По ногам поднималась неукротимая магия, что уже знакомо распирала тело, рвала жилы и выкручивала кости. Она достигла низа живота, пронзила его болью, поползла к ребрам и сердцу. Казалось, его схватила незримая рука и сжала в кулаке. Тело больше не подчинялось мне. Оно упрямо стояло на месте, не падая в воду, несмотря на магию, что распирала его.

Я перестала что-либо видеть и чувствовать, кроме ревущей боли. Я сама стала силой, жаждущей вырваться из клетки костей и мяса… и воды, бесконечной водной толщи. Воздух пропал, но он больше не требовался. Казалось, я умирала и воскресала на этом самом месте десятки раз. Магия во мне рвалась на волю, а перед глазами все еще плескалась темнота, в которой проскальзывали слабые отблески огня. Я оживала, с трудом открывала глаза, мое тело казалось таким маленьким, таким… чужим. Почему оно превратилось в это? Они заперли меня, чтобы уберечь, но почему возвращалась уже не я?

Громкое пение вдруг достигло моих ушей, а воздух толчком вошел в грудь. Боль отступила, но тело все еще не подчинялось моей воле. Слова сковывали цепями, озеро все еще бурлило, а над его водами поднимался туман. Из-за него я не видела жителей общины, не видела фигур волхатов, лишь очертания Мансура проступали справа. Что за мысли бились у меня в висках? Кто это? Это… Творец, неужто это был Аждарха?

Казалось, прошли бесконечные века, прежде чем напряжение в теле постепенно отступило, отчего я сию же секунду рухнула в воду и закашлялась, когда она хлынула в рот и нос. Кое-как вынырнув, я огляделась вокруг. Мансур не упал, но с трудом удерживался на ногах. Пение стихало. Я ощутила привкус железа на губах и торопливо утерла ладонью лицо. Кровь струилась из носа, как и у Мансура. Туман мешал разглядеть хоть кого-нибудь, кроме него. Вокруг меня искрились золотые нити, змейками извивавшиеся в воде. Чистая сила ведьмы, на которую Мансур глядел, нахмурив брови.

Наконец над озером воцарилась тишина. Несколько минут вода продолжала бурлить, но вдруг словно окончательно взбесилась. Огромная волна взвилась над серединой озера, окруженная туманом. В нем мерцали золотые искры, мои золотые искры. Наверняка это не укрылось от Мансура, но внутри меня бушевало слишком много страха, чтобы думать еще и о нем.

Столб воды кипел и искрил, из моей груди вырвался вопль восхищения, а жители общины вновь тихонько запели. Эта песня уже не скручивала жилы, а дарила тепло и ласку. Она звала. Звала змеиного царя на встречу с нами. И он пришел…

Водяной кокон рухнул, всколыхнув волны такой силы, что меня едва не снесло. На его месте осталась… маленькая одинокая фигурка. Подождите-ка, фигурка?

Я во все глаза глядела на совершенно обнаженную юную девушку. Ее тело до самой груди скрывала водяная толща, черные волосы налипли на лицо.

Со всех сторон послышались изумленные возгласы:

– Где Аждарха? Кто это такая?

Я готова была спрашивать о том же, а еще рвать, метать и рыдать, пока не умру. Где многоглавый дракон? Где обещанный змеиный царь? Кто эта девушка, томившаяся в озере вместо него?

Наконец она перестала рассматривать свои руки и сделала неуверенный шаг к нам. Над озером повисла тишина. Слышалось лишь шуршание змей в траве. Я задержала дыхание. Казалось, остановилось даже сердце.

Внезапно девушка зашаталась и упала, скрывшись под водой. Мансур сорвался с места и бросился к ней, погрузившись по грудь. Я вдруг поняла, что озеро обмелело. Мансур нырнул и через несколько мгновений вытащил из-под воды несчастную девушку. Она что-то лепетала, но до меня не долетало ни слова. Мансур подхватил ее на руки и направился к берегу. Поравнявшись со мной, он не удостоил меня и взглядом, я же услышала, что девушка лепетала по-старонарамски. Ее мягкий голосок звучал переливами маленьких колокольчиков, а лицо оказалось настолько красиво, что я невольно затаила дыхание. Мансур не отрывал взгляда от той, кого получил вместо Аждархи, а та продолжала лепетать.

Когда он достиг берега и осторожно поставил девушку на ноги, я поспешила следом. Та изумленно озиралась, бормоча все громче и громче. Она оказалась невероятно красива. Пожалуй, настолько красивыми не бывают живые люди. Каждая ее черта очаровывала и даже порабощала. Особенно глаза с хищным кошачьим разрезом.

Волхаты вышли из воды и столпились рядом. Никто не решался вымолвить и слова, никто не ткнул Мансура носом в полный, окончательный провал плана, который он вынашивал столько лет. Не смела и я, ведь мой план рухнул так же оглушительно.

Одна из сердобольных жительниц поднесла девушке свой тулуп, но та, вдруг высокомерно взглянув на неказистую одежду, твердо отвергла ее. С каждым мигом из девичьих глаз утекало изумление и проступало превосходство. Девушка неторопливо обернулась, так же шатаясь и едва не падая. Мансур поддерживал ее,