Клинки города ярости - Юлия Арвер

– Мансур принес вам много зла? – Геула села на край жесткой деревянной кровати, а я тем временем разглядывала сталактиты под потолком, не желая встречаться с ней взглядами. – Вы ненавидите его, и мне необязательно заглядывать вам в душу, чтобы прочесть это. Каждый взгляд на Мансура пылает сплошной ненавистью.

– Вы правы. Из-за него я лишилась лучшего друга и подобия семьи, которое у меня было. Глупо согласилась привести Нарам к кровавому восстанию, теперь же пытаюсь извернуться, как уж на сковородке, чтобы отступить от обещания. Я лишилась любимого человека из-за попытки разрушить план Мансура, и вынуждена жить с этим.

– Вы подозреваете, что ваша мать заодно с ним?

– Она заодно с ним, – отрезала я. – Но что-то внутри меня надеется, что это не совсем так.

– Как вы поступите, если я увижу, что она виновна? Убьете?

Я замерла, подавившись собственной злостью. До этого мгновенья мне не приходила в голову мысль причинить вред Мауре. Но что, если она и вправду сознательно лгала мне? Что, если Мансур ей дороже меня?

– Нет, – прошептала я. – Она – моя мать, и как бы там ни было, у меня не поднимется рука. Но если уж она окажется лживой тварью, то пусть забудет, что у нее когда-то была дочь.

Геула удовлетворенно кивнула и мягко улыбнулась. Наверняка она ждала именно такого ответа.

Именно в этот миг в дверь коротко постучали. На пороге, конечно же, стоял Эрдэнэ. Встрепанный и измотанный, он не успел даже переодеться.

– Кто у тебя был? – вырвалось у меня, на что он коварно усмехнулся.

– Ревнуете, воевода?

– Конечно, ревную. Вдруг ты нашел себе нового воеводу?

Эрдэнэ хохотнул и ответил:

– Поил Ильсию целебным отваром. Пока нет Иглы, все со своими хворями идут ко мне. Исар в очередной раз взял у нее слишком много. Когда-нибудь он убьет ее, попомните мое слово.

– Для этого он и держит при себе сестру без магических сил? – Впрочем, в моем вопросе не было смысла. Ответ оказался очевиден, и Эрдэнэ подтвердил мою догадку коротким кивком.

– Она отлеживается в моей комнате и ни в какую не хочет уходить, – посетовал Эрдэнэ.

– Она влюблена в тебя. Ты же знаешь.

– Знаю, и вы знаете, что мне нечего ей ответить. Лучше расскажите, зачем я вам понадобился?

Уже через половину часа мои ноги коснулись припорошенной снегом почвы. Желудок вновь скрутило, но я сумела удержать желчь внутри. Демоны устремились к Илмару, змеями обвив его тело. Маура с любопытством огляделась, как и Геула. Уговорить мать довериться мне и отправиться с кадаром в загадочное «кое-куда» оказалось не так-то просто, но ее сопротивление сломил аргумент: «Прошу тебя, мама». Я давно не звала Мауру мамой, поэтому знала, что одно простое слово подействует на нее разрывом пушечного ядра.

Эрдэнэ остался в пещере, пообещав заболтать Мансура, чтобы тот чего доброго не наведался к Мауре и не заметил нашего короткого побега.

– Где мы, Амаль? – спросила Маура, но у меня перехватило дыхание, стоило мельком взглянуть на бурлящую реку.

Здесь я умывала лицо и остужала обожженные руки, которые безжалостно сожгли Арлана. Я едва не умерла в пещере, видневшейся совсем неподалеку, потому представить ее и направить демонов кадара сюда не составило труда. Стоило окинуть взглядом до боли знакомый пейзаж, припорошенный не снегом, а пеплом прошлой жизни, как что-то в груди оборвалось лопнувшей цепью.

– Мои демоны чуют смерть, – добавил Илмар, принюхиваясь, будто пес. – Говорят, что здесь умер кадар. Неужто именно этот тот, о ком я думаю?

Я взглянула в глаза Мауре и ответила так твердо, как могла:

– Сюда перенес меня кадар, с которым сговорился Арлан. В пещере он собирался провести ритуал и убить меня ради ведьмовского дара. Здесь я сожгла Арлана, считая, что он – главный виновник всех моих бед. Я ошиблась. Во всей этой истории был кукловод, который дергал за ниточки и кадара, и Арлана, и меня. Ты понимаешь, о ком я, мама?

Глаза Мауры перебегали с пещеры на меня, искали что-то на моем лице, но не находили ни единого чувства. Я запретила себе даже моргать, чтобы не показать больше, чем хотела бы.

На короткий миг взгляд Мауры скользнул по Геуле и задержался на ней, словно прирос к ее лицу.

Я слышала, как в ушах бешено бьется пульс. Весь мир словно замер на бесконечную минуту, и дыхание в моей груди застыло ледяной глыбой. Где-то рядом хмыкнул Илмар и благоразумно отошел подальше. Шум реки заглушил шум крови в сосудах. Я жаждала знать и не хотела этого больше всего на свете…

– Вижу, что вы удивлены словам дочери, – наконец выпалила Геула и повернулась ко мне. – Ваша мать понятия не имеет, о чем вы говорите. Амаль, она волнуется о вас больше, чем о себе. Будьте милосерднее к матери. Теперь, думаю, мое дело здесь окончено, и я попрошу молодого господина перенести меня в пещеру. Там осталась моя собственная дочь, которая наверняка уже влипла в какую-нибудь ссору или неприятность.

Пока я ошалело таращилась на Мауру, отмечая ее такие же ошалевшие глаза, Илмар галантно подал руку Геуле, и они исчезли в демоническом вихре.

– Что это было? – выдавила Маура и торопливо спрятала дрожащие руки в широких рукавах камзола. Я разглядывала узоры на черном бархате и страшилась открыть рот.

– Дар Геулы – видеть то, что скрыто в душе. Она читает чувства, видит то, что люди прячут за семью замками. Для этого ей не обязательно касаться человека, как это делают чтецы тел.

– Ты проверяла меня? Но в чем я виновата, по-твоему? – на лице Мауры вспыхнула обида.

– Я знаю, что Мансур подослал ко мне кадара. Его видели в пещере. Родной отец растоптал меня и за ручку привел к себе. Он получил сломанную, потерянную девчонку, вручил чудодейственные капельки, которые едва не сделали из меня равнодушное чудовище, и терпеливо ждет, что я буду послушна и наивна. Да, я подозревала, что ты заодно с ним. Геула помогла мне убедиться, что Мансур обманывал тебя.

– Что значит – он подослал к тебе кадара? – выдохнула Маура и прикрыла глаза, словно смотреть на меня было для нее невыносимо. – Это Арлан привел колдуна в Вароссу. Он жаждал заполучить твой дар.

– Разве кадар мог не знать, что колдовская сила, которая уже жила в Арлане, не уживется в его теле с моей? Он не озаботился этим, потому что не собирался доводить ритуал до конца. Мансур велел Игле