Идет охота на волков… - Владимир Высоцкий

«Если где-то в глухой неспокойной ночи…»

Если где-то в глухой неспокойной ночиТы споткнулся и ходишь по краю —Не таись, не молчи, до меня докричи! —Я твой голос услышу, узна́ю!

Если с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи —Потерпи: я спешу — и усталости ноги не чуют!Мы вернемся туда, где и воздух и травы врачуют, —Только ты не умри, только кровь удержи!..

Если конь под тобой, ты домчи, доскачи —Конь дорогу отыщет буланый —В те края, где всегда бьют живые ключи, —И они исцелят твои раны!

Где же ты — взаперти или в долгом пути?На каких ты сейчас перепутиях и перекрестках?Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснахИ не можешь обратно дорогу найти?..

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи —Не найдешь, не придумаешь краше!Здесь цветы, и кусты, и деревья — ничьи,Стоит нам захотеть — будут наши!

Если трудно идешь — по колени в грязиДа по острым камням, босиком по воде по студеной, —Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленныйХоть какой, — доберись, добреди, доползи!..

Стихотворения

Поэты ходят пятками по лезвию ножа — И режут в кровь свои босые души!

«День на редкость — тепло и не тает…»

День на редкость — тепло и не тает, —Видно, есть у природы ресурс, —Ну… и, как это часто бывает,Я ложусь на лирический курс.

Сердце бьется, как будто мертвецкиПьян я, будто по горло налит:Просто выпил я шесть по-турецкиЧерных кофе, — оно и стучит!

Пить таких не советуют доз, но —Не советуют даже любить! —Есть знакомый один — виртуозноОн докажет, что можно не жить.

Нет, жить можно, жить нужно и — много:Пить, страдать, ревновать и любить, —Не тащиться по жизни убого —А дышать ею, петь ее, пить!

А не то и моргнуть не успеешь —И пора уже в ящик играть.Загрустишь, захандришь, пожалеешь —Но… пора уж на ладан дышать!

Надо так, чтоб когда подытожилВсе, что пройдено, — чтобы сказал:«Ну а все же неплохо я пожил, —Пил, любил, ревновал и страдал!»

Нет, а все же природа богаче!День какой! Что — поэзия? — бред!..Впрочем, я написал-то иначе,Чем хотел. Что ж, ведь я — не поэт.

«Если б я был физически слабым…»

Если б я был физически слабым —Я б морально устойчивым был, —Ни за что не ходил бы по бабам,Алкоголю б ни грамма не пил!

Если б был я физически сильным —Я б тогда — даже думать боюсь! —Пил бы влагу потоком обильным,Но… по бабам — ни шагу, клянусь!

Ну а если я средних масштабов —Что же делать мне, как же мне быть?Не могу игнорировать бабов,Не могу и спиртного не пить!

«Про меня говорят: он, конечно, не гений…»

Про меня говорят: он, конечно, не гений, —Да, согласен — не мною гордится наш век, —Интегральных и даже других исчисленийНе понять мне — не тот у меня интеллект.

Я однажды сказал: «Океан — как бассейн», —И меня в этом друг мой не раз упрекал —Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,Как и я, относительно все понимал.

И пишу я стихи про одежду на вате, —И такие!.. Без лести я б вот что сказал:Как-то раз мой покойный сосед по палатеВстал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.

Я пишу обо всем: о животных, предметах,И о людях хотел, втайне женщин любя, —Но в редакциях так посмотрели на это,Что — прости меня, Муза, — я бросил тебя!

Говорят, что я скучен, — да, не был я в Ницце, —Да, в стихах я про воду и пар говорил…Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!

И теперь я проснулся от длительной спячки,От кошмарных ночей — <и> вот снова дышу, —Я очнулся от белой-пребелой горячки —В ожидании следующей снова пишу!

«Если нравится — мало?..»

Если нравится — мало?Если влюбился — много?Если б узнать сначала,Если б узнать надолго!

Где ж ты, фантазия скудная,Где ж ты, словарный запас!Милая, нежная, чудная!..Эх, не влюбиться бы в вас!

«Из-за гор — я не знаю, где горы те…»

Из-за гор — я не знаю, где горы те, —Он приехал на белом верблюде,Он ходил в задыхавшемся городе —И его там заметили люди.

И людскую толпу бесталаннуюС ее жизнью беспечной <и> зыбкойПоразил он спокойною, странноюИ такой непонятной улыбкой.

Будто знает он что-то заветное,Будто слышал он самое вечное,Будто видел он самое светлое,Будто чувствовал все бесконечное.

И взбесило толпу рестораннуюС ее жизнью и прочной и зыбкойТо, что он улыбается странноюИ такой непонятной улыбкой.

И герои все были развенчаны,Оказались их мысли преступными,Оказались красивые женщиныИ холодными и неприступными.

И взмолилась толпа бесталанная —Эта серая масса бездушная, —Чтоб сказал он им самое главное,И открыл он им самое нужное.

И, забыв все отчаянья прежние,На свое место все стало снова:Он сказал им три са<мые> нежныеИ давно позабытые <сло́́ва>.

«Люди говорили морю: «До свиданья»…»

Люди говорили морю: «До свиданья»,Чтоб приехать вновь они могли —В воду медь бросали, загадав желанья, —Я ж бросал тяжелые рубли.

Может, это глупо, может быть — не нужно, —Мне не жаль их — я ведь не Гобсек.Ну а вдруг найдет их совершенно чуждыйПо мировоззренью человек!

Он нырнет, отыщет, радоваться будет,Удивляться первых пять минут, —После злиться будет: «Вот ведь, — скажет, — люди!Видно, денег куры не клюют».

Будет долго мыслить головою бычьей:«Пятаки — понятно — это медь.Ишь — рубли кидают, — завели обычай!Вот бы гаду в рожу посмотреть!»

Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!Только не дождешься, чтоб сказал —Что я здесь оставил, ка́к хочу вернуться,И тем боле — что́ я загадал!

«Я не пил, не воровал…»

Я не пил, не воровалНи штанов, ни денег,Ни по старой я не знал,Ни по новой фене.

Запишите мне по глазу,Если я соврал, —Падла буду, я ни разуГрош не своровал!

Мне сказали — торгашиКак-то там иначе, —На какие-то грошиCтроют себе дачи.

Ну и я решил податьсяК торгашам, клянусь,Честный я — чего бояться!Я и не боюсь.

Начал мной ОБХСИнтересоваться, —А в меня вселился бес —Очень страшный, братцы:

Раз однажды я малинуОптом запродал, —Бес — проклятая скотина —Половину взял!

Бес недолго все вершил —Всё раскрыли скоро, —Суд — приятное решилСделать прокурору.

И послали по Указу —Где всегда аврал.Запишите мне по глазу,Если я соврал!

Я забыл про отчий домИ про нежность к маме,И мой срок, как снежный ком,Обрастал годами.

И прошу верховный суд —Чтоб освободиться, —Ведь жена и дети ждутСвоего кормильца!..

«Давно я понял: жить мы не смогли бы…»