Крылья Судьбы - Артем Тихомиров

— В чем дело? — спросила. Негромко.

— Пока не знаю…

Самолет был однотонным, серо-голубым, невзрачным, без опознавательных знаков. Это уже было странным. Поверхность крыла была шершавой, значит, краска использовалась дешевая. Я поскреб ее ногтем.

— Чтоб мне лопнуть…

Приблизился Аплиг — точно ожившая гора. Эльза поглядела на меня из-под очков. Я как мог, просигналил ей, что объясню потом. Блондинка прищурилась. Значит, поняла. Аплиг почесывал щеку, покрытую щетиной. Ему было интересно, чем это я занимаюсь.

— А пилота вы видели? — спросил я у хозяина парома.

— Видел. — Новая разновидность ухмылки. Какой-то местный вариант, который мне не встречался.

— И? Как пилот выглядел?

Я думал, он начнет вымогать деньги за информацию. Но Аплиг повел плечами. Буду менять мнение о нем в лучшую сторону.

— Рост. Вот с прелестную леди…

Кивок в сторону Эльзы.

— По одежде, правда, не понять, кто…

— В смысле?

— Пол. Одежда ни то ни се. Пилотская, скорее. Покрой подходит. На голове маска.

— Маска?

Я почувствовал, что Эльза, стоявшая рядом со мной, выбросила в пространство протуберанец нервозности. Я не видел ее лица, но сдается мне, на нем все-таки проступило нечто вроде смятения и испуга.

Аплиг почесал подбородок, оглядел небо, словно в поисках новых клиентов.

— Маска. Скорее, платок, который закрывает нижнюю часть лица, — сказал он. — А поверх него очки.

— А на голове? — Хоть и бесплатно, а нервы Аплиг портить мастер. Мне не терпелось узнать подробности.

— Пилотская шапка, кожаная, простая, — сказал хозяин плота.

— Так это мужчина или женщина? По голосу-то можно понять было? — встряла в разговор Эльза.

— Голос? Ни так, ни сяк. Есть такие мужики — и не мужики вовсе, а так — название одно. Ничего я не понял. А этот толком и не сказал ничего, пробурчал что-то, заплатил без проволочек и ушел в город.

— Походка? — спросила Эльза. Вот, проницательный женский ум.

— Не присматривался. Этот хмырь бегом ускакал.

— Ясно. — Я подошел к крылу и осмотрел пулеметные дула. Оружие стандартное для «Духа Нифлунга». Из этого, кажется, недавно стреляли.

— А этот хмырь вам кто?

— Никто, — ответил я.

Угораздило же меня приземлиться именно здесь. Но по-другому и быть не могло. Деться пилотам просто больше некуда.

— Сколько будет стоить ваше молчание, хозяин?

— Молчание?

— Если пилот вернется и начнет расспрашивать про наши машины… Вы не должны говорить, что мы им интересовались и что вообще с вами беседовали.

Аплиг понял.

— Потом подумаете, что я проклятый жмот, — сказал он. — Все так думают…

Мы с Эльзой переглянулись.

— Знаю, знаю, — сказал Аплиг, почесывая на этот раз брюхо. — Не возьму я ничего за молчание. За воздух не платят. Почему не сделать клиенту приятное — маленький презент от фирмы. Значит, буду нем как могила.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Вновь взгляд на мою жену.

Я взял Эльзу за руку, и мы отправились прочь. Блондинка не возражала против моего прикосновения. Мы прошли по сходням и оказались на песчаном берегу, с которого поднялись по каменным ступеням на квадратную площадку, выложенную гранитным брусом. От нее шла мощеная дорога. Метров сто — и мы приблизились к границам города. Здесь было много забегаловок под открытым небом, столики занимала разношерстная публика — пьющая и жующая. Округу затопили приезжие. И раньше их было много, а теперь, с учетом потока беженцев, становилось просто неудобно ходить. Здесь на каждом шагу можно встретить лотки, принадлежащие местным торговцам. Жарилась на открытом огне рыба, варились лангусты и моллюски. Местные любили использовать разнообразные специи. К местной еде надо было специально привыкать. Запахи смешивались в воздухе, и от этого экзотического амбре щипало в носу и першило в горле.

Чем ближе к самому Онороку, тем больше народу. Только и смотри по сторонам, чтобы не влипнуть в историю. Местная публика склонна к излишней горячности, и закон здесь представлен в несколько иных формах, чем в других местах. Если обеспечением порядка занимаются колониальные власти — хорошо. Если — туземцы, жди беды. Эти озабочены преимущественно сбором дани и штрафуют всех, кто им не понравится. Повод не обязателен. Коррупция для аборигенов — семейный бизнес. Миючинцы с этим не борются, понимая, что проиграют на этом фронте даже крупномасштабную войну. Все, что миючинцы могут, так это карать повешением тех, кто совершил преступление в их собственной юрисдикции. Закон колониальных властей суров, но это мало кого останавливает.

Мы остановились возле одного из лотков, и я взял с него два подобия бутерброда — жарена рыба между двумя кусками лепешки. Отведя Эльзу в сторону, так, чтобы видеть большую часть улицы, идущей вдоль аэродрома, я сказал:

— Почти уверен, что за нами следят.

— Кто?

— Вопрос на тысячу гульденов.

Рыба и лепешки были недурны. Специй почти нет, а после такого долго перерыва мне эта еда казалась почти божественной.

— Думаю, нас ждут. И нас, и борт-13. Кому-то нужно добраться до содержимого «Кондора».

— Мы это предполагали, — сказала Эльза. Она проглотила свою порцию, икнула и облизала пальцы. Просто и незатейливо.

— Узнала самолет?

— Ночной гость. Но… я его не видела. Мы гонялись за ним вслепую.

— Я видел.

— Все-таки считаешь, что этот тот самый ас? Мясник?

— Или Мясник или некто, кто занимает в его ганзе весьма высокое положение.

Я наблюдал за реакцией Эльзы. Как себя будет вести моя жена? Что я сам думаю о происходящем? Сложить вместе части головоломки оказалось трудней, чем я думал.

Эльза была спокойной. Неужели мне показалось?

— Как тебе кажется? — спросил я.

— Не знаю. Я ведь с Мясником не встречалась.

— Эльза, помнишь, что я говорил об откровенности. — Надо было быть осторожным, а то подумает, что я придираюсь. — Когда Аплиг описал пилота, ты… словом, занервничала. Я прав?

— Ну, при чем здесь это?

— Здесь важна каждая мелочь, — сказал я, стараясь донести до нее тоном, что я далек от всякого рода заигрываний.

— Я ничего не знаю, — ответила Эльза. На ее щечках появился румянец, слишком яркий для совпадения.

Толпа заполняла улицу. Мы стояли в тени, и нас было трудно заметить, поэтому я и рассчитывал, что если кто-то увязался за нами, то он выдаст себя паническими поисками объекта наблюдения. Пока никто ничего подобного не сделал. Отовсюду слышались призывные завывания торговцев и гомон сотен глоток, говорящих на десятках диалектов. Нас никто не мог подслушать, при всем желании.