Платный сыр в мышеловке - Валентина Андреева

Гражданин участковый повел себя неординарно. Не в том плане, что разинул рот — это как раз нормальная реакция на неожиданно ненормальные обстоятельства. И нечистую силу помянул, несколько застряв на букве «ч» — тоже ничего удивительного. С такой работой, как у него, сам в два счета очертенеешь. Но он ведь сорвал с вешалки мою болтавшуюся там с весны ветровку, сунул ее под мышку, крутанулся на каблуках и вылетел из квартиры, завещав нам сидеть в ней и не высовываться.

— Всю жизнь?! — взволнованно прокричала вслед ему Наташка, но ответа не получила.

Самое ужасное, что помимо ветровки Иван Романович прихватил с собой и мой мобильник. О нем я проорала тогда, когда Попов наверняка уже отъехал от дома. Поздновато спохватилась. Утешительные слова «лучше поздно, чем никогда», которые я сама себе пролепетала, только прибавили отчаяния. Сдуру собственными руками передала аппарат в его, в тот момент внушающие доверие, участковые… нет, милицейские лапищи! Сидя на кухонной табуретке с закрытыми глазами, я монотонно раскачивалась, не боясь навернуться, и думала о своей нелегкой доле и будущем бракоразводном процессе. Скорее всего, через отдел ЗАГСа. Делить нам с Димкой нечего, дети выросли…

— Ириша, да не убивайся ты так! — слезно «убивалась» рядом Наташка. — Мы его, гада, из-под земли достанем. Это тебе не клад князей Радзивиллов откапывать. Пойду включать свою «музыкальную шкатулку». Димка наверняка позвонит. Сначала Попову, но вроде как тебе, потом мне. Я бы ему наплела три короба оправданий, но мы же не знаем, что наплетет ему наш Иван-дурак. Может, скатаем в отделение милиции и оставим заявление о твоем ограблении участковым инспектором Поповым И.Р.? В двух экземплярах под расписку. Мало ли, ну взбесился сотрудник. Переутомление, проблемы личного характера… Интересно, почему мы еще не взбесились? Молчи! Я сама знаю — потому что женского рода. Ветровку тоже жалко, почти новая. А копия заявления — нормальный оправдательный документ для твоего ревнивого мужа.

— У меня в мобильнике все необходимые номера телефонов, — простонала я. — Маринкин… А главное, самого расхитителя моей частной собственности, Попова.

— Ну так мы его номер в том отделении милиции, где он пришвартован, узнаем. А все остальные пока повременят. Самое замечательное — теперь все киллеры с засекреченными номерами будут попадать почти по назначению. Прекрасная возможность прямой связи между преступником и представителем правоохранительных органов. Ир… Ну не раскисай. И прекрати раскачиваться. Ведь отойду — по частям рассыплешься. Тебе давно пора перейти на головокружительные движения. Знаешь это упражнение? Вертишь головой сначала по часовой стрелке, когда надоест — вертишь против часовой. Атака на остеохондроз.

Наташкин словесный бальзам пролился на благодатную почву. Я уже почти успокоилась. Действительно, Димке как-то можно все объяснить. К тому моменту, глядишь, и Попов опомнится, вернет телефон. В конце концов, не совсем же он Иван… с приложением через тире. В юридической академии учится. Скорее всего, туда дураков не берут. Или берут? Вдруг они становятся умными только после получения диплома?

В этот момент постепенного успокоения моих расшалившихся нервов мы с Натальей даже не думали, к каким последствиям приведет случайная выходка Попова. Больше всего меня волновало, как господин участковый объяснит Дмитрию Николаевичу свой визит ко мне. Забежал водички испить? С испуга. Лифт разогнался — и сразу на тринадцатый этаж. Испужаешься…

— Спасибо, Наталья. За поддержку. Не стоит тебе бежать за своей «музыкальной шкатулкой».

Я перестала раскачиваться, поняв, что от судьбы не уйти. Что будет, то и будет.

— Прежде чем допрашивать тебя, Димка свяжется со мной по домашнему номеру. Может, и выживу.

— Еще одного телефонного киллера нам не хватало! А за мобильником я все-таки слетаю. Забыла? Мы собирались звонить сыну Серегина. Только мне как-то не по себе, не от души буду интересоваться состоянием его здоровья… в смысле, как он «долетел».

— Меня другое беспокоит. Что, если Серегин и есть тот единственный друг, на которого Кириллов ссылался?

Наташка круто развернулась в коридоре и уставилась на меня.

— Фига себе! Эк тебя на табуретке штормило-то! Из одной крайности в другую. По-моему, что-то в тебе серьезно стряхнулось. И от этого «стряха» твоя интуиция вылетела в неизвестном направлении. Серегин на Вовку анонимку написал!

— Ни фига! Это просто наш с тобой личный вывод. Причем «с потолка». Основан исключительно на домыслах. У меня тут такая версия возникла!.. Все начинает становиться на свои места.

В порыве энтузиазма я сорвалась с табуретки и принялась яростно ерошить волосы.

— Не надо! — Наташка попятилась к выходу. — Не надо больше никаких версий. По крайней мере, пока я не вернусь.

За время Натальиного отсутствия мне удалось только достать блокнот. Уж очень велико было желание воплотить все разрозненные сведения в скупую, но четкую схему. Не один раз приходилось лицезреть нечто подобное в детективных фильмах. Неужели где-то спецы стряхивали профессиональную пыль, и часть ее случайно осела на мою голову? Во всяком случае, это точно не перхоть. А вообще-то я узнала это слово и его значение только из рекламы шампуня. «Вживую» видеть не приходилось.

Со схемой пришлось повременить. Наташка вернулась быстро, не останавливаясь, поманила меня за собой в комнату. Шлепая блокнотом по руке, в которой держала ручку, я молча подчинилась. Изучать домогавшихся ее абонентов, звонки и сообщения которых остались без ответа, подруга не стала. Отыскала номер сына Серегина и, не задумываясь, позвонила, включив динамик. Ответили сразу. Наташка, представившись по всем правилам, на мой взгляд, сразу сформировала у собеседника комплекс неполноценности. Даже я, предприняв попытку вмешаться, невольно прикусила губу. Как-то так получилось, что Кузнецова Наталья Николаевна — главная благодетельница семьи Серегиных, сердечно пекущаяся о сердечном здоровье всех ее членов, а Валерий Палыч со своей гипертонией даже не удосужился сообщить, как добрался. Более того, не отвечает на телефонные звонки. А у нее нехорошие предчувствия по поводу этого перелета.

Далее Наташка перешла на тон легкой обиды и попросила прощения за то, что вынуждена беспокоить, насколько она догадывается, сына Валерия Павловича, имени которого, к сожалению, не знает. И выдержала пару секунд паузы.

Сынок и не думал скрывать своих позывных.

— Серегин, — спокойно сообщил он. — Можно просто — Виталий. Я узнал вас по голосу. Вы несколько раз звонили отцу по моему телефону. В свое время, договариваясь с вами об обследовании родственницы, отец воспользовался моим аппаратом, номер которого вы сохранили. Мне кажется, ваша обеспокоенность перелетом Валерия Павловича не очень удачный повод для звонка. Вам прекрасно известно, что он никуда не улетал…

Стало ясно, Виталий Валерьевич в долгу не остался и предоставил ошарашенной Наташке на размышление пару лишних секунд. А я вообще не была способна размышлять. Все, что можно, надумала еще до звонка и проявила намерение отнять у подруги мобильник. Тоже хотелось ошарашить кое-чем сына своего отца. Но не тут-то было! Наташка успела сориентироваться во времени и пространстве и выдала:

— Жаль… Очень жаль, молодой человек, что вы пошли не в папу. И я готова с вами поспорить и выиграть пари: реанимобиль, на который погрузили вашего батюшку в аэропорту, рванул с места быстрее лайнера, на котором он собирался улетать. Лично я не сомневаюсь, что такую скоростную доставку в больницу иначе как перелетом и не назовешь. И прекратите препираться! Все произошло так страшно и неожиданно… Так как себя чувствует отец?

Глядя на Наташку, я решила, что она вообще никак себя не чувствует. Увидела бы свое отражение в зеркале — обмерла бы. Я не поняла, зачем подруга в ожидании ответа закрыла левый глаз и свернула рот набок. Тоже налево.

— Сегодня я весь день пытаюсь с вами связаться. С вами и Ириной Александровной. — Голос Виталия мне понравился. В нем явно прослушивался симбиоз беспокойства и облегчения. — Вчера также звонил, но не столь настойчиво — был занят проблемой перевода отца в другую больницу.

Я не удержалась от замечания. Когда хотят переговорить с кем-то по телефону, не держат в секрете свой номер. Некоторые даже специально сообщают о своем желании эсэмэской. Но собеседник пропустил мое замечание мимо ушей.

— Мне необходимо с вами увидеться. И как можно скорее. Разговор не телефонный…

— Пусть приезжает… — Свистящим шепотом, подкрепляемым легкими тычками, я старалась донести до Наташки свое радушное приглашение.

Подруга особо не мучилась, легко отражала мои атаки одной рукой. Выключив динамик, она внимательно слушала Виталия и за этим делом ладонью вернула рот в исходное положение. При этом глаз у нее открылся автоматически. На какой-то момент я отвлеклась на созерцание Наташкиной первозданности, относительной, конечно. И поймала себя на том, что пытаюсь повторить ее гримасу.