Платный сыр в мышеловке - Валентина Андреева

Наташка подошла к окну и отдернула тюлевую занавеску.

— Ты смотри! Все как всегда… Нет! Не все. Интересно, с какой стати детский садик ломают? Смотри, вон — напротив. Мест для малышей катастрофически не хватает, ясное дело, почему. Раньше мамаши предпочитали отсиживаться дома с детьми максимально возможный для сохранения стажа срок, а теперь, спустя пару месяцев после рождения чадунюшки, летят на работу. Ирка, помнишь, как в наше время преследовали тунеядцев? Вся страна вкалывала… правда, без толку. Основная масса народонаселения жила мечтами. О светлом будущем, например… Что-то меня на лирику потянуло. Пойду звонить по справочным. Можно с твоего аппарата? Мало ли… Вдруг Годзилл вернется. Встретим его нашим сплоченным коллективом. На всякий случай: у тебя скалка далеко?

— Не очень. На даче.

— Замечательно. Совсем рядышком. Может, Годзилл сам за ней и сбегает? Всего-то сорок километров от кольца.

— И сам себе ею по голове настучит. А знаешь, попытайся еще разыскать, куда определили Серегина Валерия Павловича. Если он очухался, попробуем его проведать. Как будто ничего не знаем, ни о чем не догадываемся.

— Ну да. Сделаем вид, что намного дурее, чем на самом деле. Это не трудно. Потому как на самом деле все наоборот. На самом деле мы намного дурее, чем кажемся. Наш с тобой маленький секрет. Пойду за своим «тысячелистником», у меня в нем такие сведения, что Интернет отдыхает.

Наташка говорила очень печальным голосом. Неужели расстроилась, дав истинную оценку нашим умственным способностям? На выходе подруга споткнулась о не вовремя подвернувшуюся Плюшку и едва не растянулась на паласе. Я решила воспротивиться совсем уж упадническому настроению подруги, заявив, что не стоит принижать наши недостатки, которые в любой момент могут обернуться достоинствами.

— Имеешь в виду поднадоевшее «с дураков меньше спросу»? — морщась и потирая ушибленный о дверь локоть, съязвила подруга.

Ничего определенного я ответить не могла. Ляпнула про «перевертос» с недостатками просто так, подруге в утешение. А посему с умным видом ухмыльнулась. Два раза. Ибо с первого Наташка мою ухмылку не поняла, посоветовала перестать корчить рожи. Зато во второй среагировала нормально: «Ну, тебе лучше знать».

Благосклонно кивнув головой, я потянулась, собираясь зевнуть, но зевок пришлось подавить в зародыше. Так и застыла с поднятыми вверх руками, вслушиваясь в требовательную мелодию мобильника. Наташка, вышедшая было в холл, наполовину вернулась обратно. Звонил участковый инспектор Попов. Но о чем звонил, было совершенно непонятно, из трубки доносились отдельные обрывки слов, перемежаемые шипением и непродолжительным молчанием, позволявшим мне время от времени орать: «Иван, я ничего не слышу!» Похоже, он тоже ничего не слышал, продолжал себе надрываться, и я просто вынуждена была отключиться в надежде перезвонить ему. Но Иван Романович предпочитал быть лидером, а я от него недалеко ушла. Так мы прозванивались друг другу без всякой надежды на соединение, пока автоматический голос оператора не сообщил, что аппарат абонента отключен и так далее…

— Сменю оператора! — извиняющимся тоном пролепетала я Наташке, с видом инквизиторши торчавшей в дверях. — Ничего не слышно.

— Причем даже меня! — сурово отметила подруга. — Довела Ивана. На фига тебе было самой проявлять инициативу? Вот тыркает пальцем по кнопкам, не внимая дельным советам! Отключилась и жди, когда тебе перезвонят.

— Жду, — покорно согласилась я.

И дождалась. Правда, не сразу. Наташка ушла на кухню, откуда доносилось ее весьма любезное воркование. Мне уже изрядно поднадоело торчать одной в комнате. От безделья наклюнулась очередная умная идея, но ее смял новый звонок Попова. Помнится, я еще удивилась, что номер абонента не высветился. Решила, что участковый тоже человек и ничто человеческое его мобильнику не чуждо. В том числе разрядка, вот Иван и воспользовался чужим аппаратом.

На сей раз удалось разобрать все. Иван Романович посылает за нами моторизованного человека, который доставит нас на встречу с ним. Возникла срочная необходимость обсудить ряд вопросов, но сам участковый приехать никак не может.

Интуиция весьма чувствительно шлепнула меня по лбу. Я невольно его потерла. Хватит вечерней прогулки на кладбище. Меня не устраивала перспектива поездки к знакомому человеку, но с незнакомым сопровождающим, к тому же в неизвестное место. Прошли те времена, когда бездумно ринулась бы на подобную встречу. И ничего, что эти времена ограничены двумя днями, все равно они прошли. Да и голос звонившего не нравился. Даже с учетом искажения связью.

— А куда надо ехать, Иван?

Я понимала, что нельзя молчать.

— Водитель знает. Не телефонный разговор.

— Извини, но у меня полон дом гостей. Давай сделаем наоборот. Ты приедешь сюда, все равно в общей куче тебя не заметят. Здесь все и обсудим…

«Иван» был крайне недоволен, поэтому и заявил, что жизнь Марины будет на моей совести. Я успела сказать, что удивлена, почему он не попросит помощи профессионалов. Но, кажется, меня уже не услышали. Я медленно побрела к двери, отчитаться перед подругой. — Ну?! — вихрем влетела в комнату Наташка, заставив меня обернуться почти вокруг своей оси (немного не дотянула) и пробежаться к старательно взлелеянному мною фикусу. Только чудо помогло увернуться от прямого в него попадания. Чудо было пушистое. На сей раз Плюшка очень своевременно разлеглась в неположенном месте и, перепугавшись до состояния, в котором была готова выскочить из натуральной меховой шкуры, с воплем поскакала вперед. Само собой, путаясь у меня под ногами. Единственным выходом было рухнуть на пол, не доскакав до фикуса. Я им воспользовалась, по собственному почину, ткнувшись головой в кресло. К сожалению, руки, жившие по закону врожденного инстинкта самосохранения, пытались найти хоть какую-нибудь опору, чтобы не повредить дурную голову и все остальное, включая самих себя. Журнальный столик был плохим вариантом. Хотя бы потому, что на его стеклянной поверхности красовалась ваза с ромашками, которую я туда водрузила вопреки мрачным предсказаниям мужа, заявившего о неуместности этой икебаны. Я же первая ее и сшибу. Накаркал!

Непонятно откуда запел мобильник. Падая, где-то его уронила, и не до него было, столик чувствительно врезался в бок, вода из вазы не дала потерять сознание, цветы… Мне не нравится, когда тело живого человека украшают цветами. Чувствуя свою вину в моем улете, Наташка не знала, за что хвататься. Подсказать ей я не могла — постанывая, отплевывалась от воды, обещая самой себе впредь менять воду в вазах с цветами три раза в день, а не наоборот — раз в три дня.

Решив, что отплевываться я могу и лежа — так даже удобнее ей, Наташке, подруга, увлекаемая мелодией мобильника, полезла за ним под диван. Как бы не так! Мобильнику под диваном было куда лучше, чем мне, а Наташка слишком самонадеянна в оценке своих истинных габаритов. Уровня мобильника ей никогда не достигнуть. Пока она бегала за шваброй, телефон замолчал. Ругнувшись в сердцах на меня, она принялась поднимать столик. Но тут опять запел мобильник. Не думая о последствиях, подруга выпустила столешницу из рук, сообщив ей, что посадка, как и в первый раз, будет мягкой. В какой-то мере так и получилось, если исключить мою уверенность в собственной грядущей инвалидности, о чем я возвестила отчаянным воплем.

— Не выдумывай.

Стоя на коленках и кряхтя от усердия, Наташка гоняла под диваном пластиковым концом швабры мобильник, как шайбу. Только издевательски поющую.

— На пенсию по инвалидности фиг проживешь. У тебя еще кошки на иждивении. Есть!!! Блин!.. Ирка, а я ведь уверяла, что оставила у тебя свой шлепанец, ты мне не верила! Вот он, родной, левый. Нашелся! Теперь спущу в мусоропровод. Может, отыщут друг друга на свалке и снова станут прекрасной парой? Второй я три месяца назад туда отправила. А что ему мучиться от одиночества? Какая досада! Ну вот, опять твой граммофон замолчал. Терпения — ноль. Как у тебя. Ты поваляйся там еще чуток, я все-таки добью начатое дело. Только не шевелись, мебель испортишь. Если хочешь, могу намотать на швабру мокрую тряпку и заодно пол под диваном протереть. Сей…час… Вот он, голубчик! Ир, упрямый! Весь в тебя. Явился не запылился оттуда, откуда не ждали. За фикус улетел. Это хорошо. Не буду пол протирать.

Наташка потерла мобильник о мою ногу в спортивной брючине и положила его на диван, уверяя, что ему там будет весьма комфортно. Со мной ей пришлось повозиться дольше, чем с телефоном. Я никак не могла встать на ноги — болел бок, место приложения столика.

— Кто ж знал, что тебе хуже, чем твоему аппарату? — сетовала Наташка. — Но на тебе синяки заживут, как на моей собаке, причем бесплатно — попробуй отыскать у Деньки хоть один, а мобильник от них мигом загнется.