Старые усадьбы - Николай Николаевич Врангель

На могиле Козловского памятник украшен с одной стороны аллегорическим изображением гения скульптуры, с другой — барельефным портретом Козловского, единственным дошедшим до нас его изображением[286]. Говоря о Козловском, нельзя не упомянуть о другом скульпторе XVIII века — Гордееве. К сожалению, даже те немногие произведения, которые были им исполнены, не дошли до нас. Так исчез бесследно монумент над могилой фельдмаршала князя А. М. Голицына работы Гордеева, монумент, прежде находившийся в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.[287]

Другому не менее редкому скульптору — Крылову (1786–1846) — приписывается на Лазаревском кладбище памятник графине Прасковье Андреевне Потемкиной.[288] Однако по композиции он скорее напоминает Мартоса и, быть может, исполнен Крыловым по его рисунку. Этот мраморный ионический храм украшен отличными барельефами, изображающими разлуку матери с детьми и христианскую покорность женщины, которая, опираясь на Крест, символ спасения, спокойно предается Вере, изображение которой находится на противоположном ей барельефе. На памятнике находится надпись, начинающаяся словами: «Ты, Боже, еси Воскресение наше и живот. Упокой душу рабы твоея Праскевы, Христе Боже наш». Недурны медальон и аллегорическая фигура из мрамора на памятнике графа С. Н. Ягужинского, по работе несколько напоминающем екатерининского скульптора Федоса Щедрина[289]. Характерен медальон-бюст, исполненный в 1838 году Гальбергом над могилой Е. М. Олениной на Тихвинском кладбище. К сожалению, не все русские лица заказывали себе памятники русским скульпторам, многие предпочитали выписывать их из Италии или же заказывали иностранным мастерам, работавшим в России. Таковы два бронзовых, вызолоченных медальона над могилой И. И. Бецкого — один портрет его, а другой — аллегорическая композиция[290]. Оба они сходны с теми медальонами, которые были выбиты в 1772 году медальером Laeger'ом и поднесены Бецкому Сенатом[291]. Автором этих медальонов, равно как и медальона на могиле И. И. Шувалова, находящейся в той же Благовещенской церкви, — следует признать известного Лебрехта. Иностранным же скульптором I. Camberlin Danves исполнен в 1810 году красивый памятник князю А. М. Белосельскому, изображающий плачущее семейство князя и ангела, уносящего портрет усопшего на небо[292]. На Смоленском кладбище красив памятник Киндяковой, исполненный в Петербурге в 1826 году скульптором Павлом Гаттоцуном. Другим итальянским скульптором Трискорни выполнен бронзовый барельеф на могиле Вальтера Веенинга на Смоленском кладбище. Группа узников и фигура самого Веенинга, которых он посещает в темнице, немного резки и угловаты[293]. На тех же кладбищах находится множество и других барельефов и медальонов, исполненных более второстепенными мастерами.

Но не только произведения известных художников достойны внимания. Среди надгробных памятников старых петербургских кладбищ встречаются красивые произведения талантливых анонимных авторов XVIII и 1-й половины XIX столетий. Саркофаги и храмы с колоннами и нишами, античными вазами, гирляндами цветов и факелами, коленопреклоненные фигуры женщин и детей и другие чудесной красоты архитектурно-орнаментальные монументы. Таковы три прекрасных памятника на могилах купеческого сына Антонова и его родителей Ивана Ивановича и Анны Семеновны, характерный образец русского empire'a[294]. He менее типичны памятник Шемякину и Апайщиковой, последний со стихами:

О ближних щастии печась, сама лишенна, Дух твой престал страдать, ты к вечности блаженна[295].

К более ранней эпохе относится характерный памятник княжны Смарагды Карловны Гики (1733–1818), дочери молдавского господаря, вероятно, сестры той очаровательной маркизы Зои Маруцци, которая была писана Росленом[296]. И. И. Бернулли в своих записках так говорит о княжнах Гиках: «Внимательно осмотрел я (в 1777 году) небольшое общество молодых женщин, появившихся в обыкновенном их одеянии, но прибывших из отдаленной и малоизвестной страны. Иные говорили, что они из Грузии. У них были длинные, невинные лица, чудные черные глаза, белый, отчасти желтоватый цвет лица, черные, совсем гладкие волосы, спереди связанные и через лоб висевшие, голова, покрытая чем-то вроде чепца. Их восточного богатого одеяния не могу я подробно описать»[297]. Одна из княжон Гик значится фрейлиной в придворном календаре 1799 года.[298]

На Лазаревском кладбище красив памятник М. Н. Муравьеву, украшенный барельефами и портретом-медальоном покойного. Под медальоном изображена семья умершего, плачущая о его кончине. Эпитафия на памятнике гласит: «Надгробие сие поставила в достодолжную его память и благодарность к нему супруга его Екатерина[299] с малолетними сыновьями Никитою и Александром[300], с пролитием горьких слез и усердных молитв ко Всевышнему, да успокоит душу преставлявшегося в селениях своих небесных…»

Дух кроткий, честный, просвещенный, Не мира гражданин сего Влетел в селения священна, Здесь друга прах почиет моего.

Интересны памятник младенцам Демидовым на Лазаревском кладбище, представляющий коленопреклоненную женскую фигуру над трупом ребенка, два храма и саркофаг Яковлевых на Смоленском кладбище, находящееся на том же кладбище горельефное изображение известного адмирала Грейга и фигура молящегося ангела на могиле девочки Грейг с эпитафией:

Et rose elle à vecu ce que vivent les roses L'espace d'un matin…[301]

Красив памятник из белого мрамора над могилой секунд-майора Измайлова на Лазаревском кладбище. Тут же недалеко могила известного фаворита Екатерины — графа Петра Васильевича Завадовского. Памятник состоит из двух фигур и бюста графа, но это некогда замечательное произведение[302] в настоящее время окончательно изуродовано позднейшей реставрацией, исполненной в 1860 году Татьяной Каблуковой, дочерью Завадовского. «Другу человечества, — говорится в эпитафии, — предводительствовавшему разными делами и приобревшему колену (sic) своему графский титул». Прекрасно