Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

Он обмяк и рухнул лицом в деревянный пол. И уходящим сознанием успел поймать свет только что включенной лампочки.

– Ну вы меня и напугали! – говорил ему Клейнод через час или два, когда Олег снова открыл глаза.

На голове у него лежало мокрое холодное полотенце. Он все еще находился в тайной комнатке с железной кроватью, но продолжал лежать на полу.

– Так вы живы? – выдавил из себя Бисмарк, рассматривая опухший, какой-то рыхлый нос старика и запекшуюся на нем кровь.

– Пока жив, – кивнул тот. – Я вас честно ждал до одиннадцати! А потом понял, что вам на меня наплевать… И спрятался.

– Здесь?

– Что вы? Тут я бы умер от страха! Это же тупик! Нет, у меня есть еще одно местечко! Последнее убежище, так сказать!

Олег кивнул. Он вспомнил, как старик закрывал его и ходил за письмами.

– Я вас не очень сильно? – спросил Клейнод после паузы.

– Ну как? – Олег тяжело вздохнул. – Не слабо! А чем это?

– Молоток для отбивания мяса, папа его очень любил!

– Папа любил мясо? – грустно переспросил Олег.

– Отбивать мясо.

– А кто такая Мила? – неожиданно вспомнил о письмах Польского Бисмарк.

Старик удивился вопросу.

– Гражданская жена отца в последние десять лет его жизни, – ответил он. – Отец ей завещал нашу дачу в Глевахе. Она там и живет!

– Да? Интересно! – проговорил ослабевшим голосом раненый парень. – А я бы сейчас отбивную съел!

– Молоток есть! – усмехнулся Клейнод. – Но вот только мяса нет! Да и я бы не советовал вам отбивную в таком состоянии! Отбивная требует здоровья! Иначе во вред! Вам бы сейчас куриного бульончика! Но я тут задерживаться не собираюсь, да и холодильник у меня пустой!

В холодильнике у старика, и в этом Олег уже успел убедиться раньше, царствовала охлажденная пустота. Только на внутренней полке дверцы обычно лежала парочка яиц. Хорошо, хоть вода из крана текла, и по просьбе раненого старик принес ему чашку холодной.

– Вы, кстати, что тут делали? – Подавая воду, спросил Клейнод.

– Да за вас испугался! Подумал, что убили!

– Значит, все-таки есть у вас остатки совести! – Грустно усмехнулся он.

– А вас что, били? – Олег указал взглядом на распухший нос.

Клейнод отрицательно мотнул головой.

– Давление. Я когда волнуюсь, оно подскакивает и тогда из носа – кровь! С детства!

– Ну слава богу, – выдохнул Олег. – А то я уже испугался, когда кровь на полу увидел!

– Странно, – старик бросил на лежавшего иронический взгляд. – Несмотря на всю вашу безалаберность, я почему-то ощущаю к вам доверие… Ну почти ощущаю, – поправил он себя.

– Почему странно? – болезненно улыбнулся Бисмарк. – Я вообщем-то положительный человек! Никому ничего плохого не сделал!

– У вас все впереди, Олежка! Все впереди!

– Но вы же только что сказали, что ощущаете ко мне доверие!

– В моей ситуации можно доверять всему, что под руку попадется! И чашке тоже, – он бросил взгляд на чашку с водой в руке у уже присевшего на полу Олега.

– А у меня к вам несколько вопросов было, – Олег потер пальцами лоб, словно пытался сосредоточиться.

– Это по поводу писем от Польского?

– И по письмам тоже! Но сначала про эту общественную организацию, которую вы учредили! Как вас тот парень нашел?

– Да как? Случайно! Я из почты выходил – пенсию получал, а он ко мне на улице обратился. Спросил, не хочу ли я дополнительный заработок к пенсии, наплел с три короба, но показал пачку денег. Чем-то он мне понравился… Я еще подумал, что хорошо, что он ко мне обратился, ведь там десятки пенсионеров стояли – и внутри в очереди к третьему окошку, и уже на улице.

– Ага, значит он вас случайно выбрал? – Бисмарк усмехнулся.

Старик иронии не заметил и простодушно кивнул.

– А вы полицию не вызывали? – Олег решил поменять тему.

– Зачем? – удивился тот. – У нас тут в доме уже четыре квартиры обокрали! Полиция приезжала, воров не нашли. А тут и воровать нечего! Один убыток – дверь!

– А разве ваш папа ничего ценного не хранил? – как бы невзначай спросил Бисмарк.

Клейнод напрягся.

– С чего вы взяли?

– Ну так, из писем к вашему папе… Там Польский его «хранителем» называет.

– У меня нет привычки читать чужие письма!

– Неужели письма отцу для вас чужие?

– Не чужие письма – это письма мне. Но мне никто не пишет. А письма не мне – чужие. Чего тут непонятного?

– Но вы же их бережно храните! К тому же конверты были вскрыты!

– Хранить и читать – это разные вещи! Я еще санаторно-курортные книжки папы храню! С пятидесятых годов! Храню и не читаю, просто так, как память!

Головная боль покинула Олега. Он пощупал рану на голове под мокрым полотенцем. От прикосновения пальцев она заныла, но как только отнял руку, болезненные ощущения пропали. Покрутил в руках полотенце, посмотрел на подсыхающее кровяное пятно.

– У вас зеленка есть? – спросил.

– Была, уже вам на голову вылил! – ответил старик.

Мысли неожиданно оттолкнули в сторону и старика, и квартиру, и эту безоконную комнатку, освещенную свисающей с потолка лампочкой. Он прикрыл глаза. Представил себя в больничной палате, а рядом – в белом халате – Рину с бинтом в руках. И вот она берет и начинает накручивать бинт на голову, постоянно подтягивая его, чтобы покрепче держался.

– Где она? Что с ней? – подумал Олег, и понял, что проникло в его мысли совершенно искреннее беспокойство о пропавшей девушке.

– Вам плохо? – голос старика зазвучал заботливее. – Давайте, вы выйдите на улицу, а я вам скорую вызову! А вдруг у вас сотрясение мозга?

– Надеюсь, что нет, – ответил Бисмарк и стал осторожно подниматься на ноги.

Глава 32

Львов, июнь 1941. Маркович узнает о пользе дружбы с чекистами

– Собственно, я о вас ничего не знаю, – сказал Маркович, усаживаясь на диван.

Король сел напротив на кресло и закурил.

– Да, конечно, нам надо договориться об отдельных деталях. Итак, откуда вы меня можете знать?

– Понятия не имею, – пожал плечами Маркович.

– Неверный ответ. Вы же были в Москве на совещании преподавателей? Куриласа там не было. Вот там мы и познакомились. Я преподавал в Таллинне со времени его освобождения. Сейчас приехал во Львов и буду преподавать историю во львовском университете.

– Это правда? – спросил осторожно Маркович.

– Конечно, правда. На следующей неделе меня официально представят новым заведующим кафедрой истории СССР.

– А что с…

– С Комарницким? Вы еще не слышали? К сожалению, он