Последний день лета - Анна Князева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром Кирилл забрал Надежду вместе с ее вещами в свои апартаменты. Они буквально не могли наглядеться друг на друга и светились счастьем. Ульяна порадовалась за них, но чувствовала внутри себя пустоту.
Нет, она не скучала, знала, что постепенно приспособится к новому ритму и привычкам, но вместе с тем еще острее почувствовала одиночество и неустроенность своей женской судьбы.
Она уже собиралась на работу, когда в дверь постучалась Руднева. Администраторша привела с собой рабочего Германа, чтобы тот исправил протечку в ванной, о которой сообщила горничная.
Ульяна попросила несколько минут, собираясь принять душ и, чтобы Герман не терял времени даром, налила ему чашку кофе и усадила за стол. Спустя короткое время она уступила ванную Герману. Тот взял свой ящик с выжженным домиком и приступил к работе.
Когда Ульяна прошла в фойе, чтобы забрать ключ от автомобиля Кирилла, то несколько минут поговорила с Рудневой о несчастьях, которые в последнее время обрушились на пансионат. После этого она села в машину и поехала в Зареченск.
Последний сеанс у доктора Сорокина продлился дольше обычного и охватил оставшийся временной промежуток ее жизни. Далее психотерапевт приступил к резюмирующей части лечения и рекомендациям.
– Советую вам не ограничиваться только этим и пройти еще один курс. – Он улыбнулся. – Желательно у меня.
– Воспользуюсь вашим советом, – проговорила Ульяна и добавила: – Если задержусь в пансионате.
– Делая выводы, могу с полной уверенностью заключить: все ваши беды происходят из детских воспоминаний и комплекса вины. Вам следует твердо усвоить: в том, что случилось, вашей вины нет. Ни в том, что, не дождавшись няню, вы вышли за школьные ворота, ни в том, что не смогли убежать от похитителей. Практика показывает, что зачастую поступить иначе не было никакой возможности, поэтому самобичевание в данном случае неуместно.
– Да я вроде не самобичуюсь… – начала говорить Ульяна.
Психотерапевт ее перебил:
– Вам необходимо освободиться от этого груза и много работать над собой, чтобы преодолеть комплексы. Мы подробно поговорили обо всем, и поверьте мне как специалисту в этой области, произнесенная вслух проблема выглядит не так серьезно и страшно, как до этого.
– Я понимаю.
– Теперь о вашем проступке.
Ульяна смутилась.
– Мне не хочется, чтобы вы подумали…
– А я и не думаю, – улыбнулся Сорокин.
– Моя вина заключается в том, что я не была при исполнении, когда стреляла в насильников. Поэтому наказание понесу как гражданское лицо по другим статьям.
– Вечером, в парке, одна… Насколько я знаю, вы стали свидетелем попытки изнасилования.
– Да, и, если бы не выстрелила, эти двое могли убить ту девушку, а заодно и меня.
– Ну да, – с сочувствием проговорил психотерапевт. – Если бы не выстрелили, вас обвинили бы в бездействии или в оставлении без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии. – Он улыбнулся. – По счастью, оба мерзавца живы. Могу вас заверить, что я напишу хорошее заключение. На этом основании вы скорее всего сможете продолжить работу в следственном управлении.
– Спасибо. – Ульяна покраснела от удовольствия и не преминула напомнить: – Вы обещали поискать записи про Тыртычную.
– Ах да! – Сорокин вытащил из ящика толстую тетрадку и раскрыл ее на закладке. – Ну вот, пожалуйста, читаю: «Наличие галлюцинаций. Больная постоянно говорит о похищенной девочке, которую держат взаперти. Она просит освободить ее и отправить домой». – Врач поднял глаза. – И так изо дня в день. Если честно, тогда я не видел оснований для удержания Тыртычной в психоневрологическом диспансере. Она вполне могла оставаться дома, полноценно жить и работать. Впрочем, за неполный год мне удалось добиться ее выписки.
– Бедная… – Ульяна опустила глаза. – Всего рассказать не могу, но вы должны знать, доктор: похищенная девочка была, Тыртычная говорила правду.
– Боже мой! – воскликнул Сорокин и растерянно огляделся. – Это были вы?! Какое несчастье!
Она покачала головой.
– Произошло преступление, и виновные должны ответить по закону.
Пропуск для Ульяны был у дежурного, и она, предъявив паспорт, прошла через турникет и направилась к Богданову. В нетерпеливом ожидании новостей она не шла, а летела. Стукнув два раза в дверь, она заглянула в кабинет:
– Здравствуйте! Разрешите войти?
– Заходите, Ульяна! – Богданов отложил документы, встал и предупредительно выдвинул стул. Потом, дождавшись, когда она сядет, вернулся на свое место. – Имеете что-то сообщить?
– Я говорила с психотерапевтом Сорокиным, который лечил Тыртычную. Он подтвердил нашу версию: ее засадили в психушку из-за того, что она рассказала про похищенную девочку. – Опустив голову, Ульяна продолжила: – В каком-то смысле ее убили из-за меня.
– Вы здесь ни при чем! – оборвал Богданов. – Нюни не разводите. Вышло как вышло. И вот вам продолжение этой истории: знаете, кто написал на Тыртычную заявление?
– Кто?
– Елена Петровна Курочко. А ее будущий муж, в то время капитан милиции Гуров, незамедлительно организовал госпитализацию. Все сопроводительные документы с его подписью. И, кстати, тот самый жених Тыртычной…
– Ваня Божуков?
– Его осудили на пять лет за то, что он ударил Гурова. Бедняга… Дальше так и пошел – от одного срока до другого.
– Боже, какая подлость…
Богданов, сожалея, посмотрел на нее:
– Дорогая моя Ульяна, неужели еще не очерствели сердцем? Неужели не насмотрелись?
– Подлость… Подлость… Подлость… – Она стиснула руки в кулаки и, чтобы не расплакаться, задала вопрос: – Что с Тягачевым? Допрашивали его?
– Было дело, – многозначительно обронил Богданов. – Успел до приезда адвокатов.
– Он что-нибудь рассказал? В чем-нибудь признался?
– Ну, с Флеером, как вы понимаете, все ясно без признаний. Свидетельница осталась жива, и ему никак не отвертеться. На повестке вопрос срока заключения, над этим и будут работать адвокаты. Да Тягачев и сам гребет в эту сторону – сказал, что убил Флеера в состоянии аффекта из страха быть разоблаченным перед женой. Якобы Флеер шантажировал его, и он позвал его в раздевалку для переговоров, подальше от посторонних глаз. Слово за слово, сам не заметил, как сорвал со стены огнетушитель и ударил Флеера по голове.
– Ну, положим, никакого слова за слово у них не было. Тягачев ударил Флеера, как только тот появился.
– Согласен, что это очевидно.
– А как он объяснил свое нападение на Надежду?
– Пока никак. Все еще впереди, будем ждать обещанных Марго адвокатов.
– Что-нибудь сказал про убийство Гуровой?
– Тягачев стоит на своем – не убивал, и все. Говорит, что, когда ушел из фургона, она была живее всех живых. Правда, сознался, что не состоял с ней в любовной связи.
– Тогда из-за чего они поругались?
– Тайна, покрытая мраком, – сказал Богданов и вдруг вспомнил: – Да, и еще! Тягачев здоров, как бык. Я говорил по телефону с
