Последний день лета - Анна Князева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тягачев молча расстегнул манжеты, закатал оба рукава и продемонстрировал предплечья.
– Как и когда эти царапины появились на ваших руках? – спросил Богданов.
– Меня поцарапала Лена…
– Громче!
– Меня поцарапала Елена Петровна Гурова в ходе ссоры, которая состоялась вечером в ее номере за день до ее смерти.
– Вы подтверждаете, что ссорились с Гуровой?
– Подтверждаю.
– Что явилось причиной ссоры? – спросил следователь.
Лицо Тягачева приняло сосредоточенное выражение. Теперь он выглядел предельно собранным и, казалось, искал оптимальную возможность выскользнуть из пиковой ситуации.
– Личные отношения.
– Хотите сказать, что у вас с Еленой Петровной были личные отношения? – с недоверием повторила Ульяна. – Вы были любовниками?
– В последнее время – нет. Но некоторое время назад мы встречались.
– Врете! Вы нагло врете! – Ульяна потеряла контроль над собой и по-звериному оскалилась в лицо Тягачеву. – Подлый вы человек! Убийца!
Богданов обнял ее за плечи и отвел в сторонку.
– Охолонись, Уля. Еще не время расстреливать все патроны. – Закончив с ней, он обернулся к Тягачеву:
– Предположим, что вы повздорили с Гуровой вечером на почве личных отношений. Но зачем вы втолкнули ее утром в гримваген?
– Была причина. – Тягачев говорил спокойно, полностью контролируя себя. – Хотелось договорить.
– Вы убили Гурову? – неожиданно спросил Богданов.
– Идите к черту! Зачем бы мне понадобилось убивать старую кошелку?! На почве страсти?!
– А кто вас знает.
– Елена была язвой, могла задеть или унизить любого. – Тягачев перевел взгляд на Ульяну. – Скажи ему!
Та нехотя подтвердила:
– У нее был сложный характер.
– Вот и представьте: слово за слово, обида за обидой, оскорбление за оскорблением, и пошло…
– Что? – поинтересовался Богданов. – Что пошло?
– Я влепил ей пощечину. Она меня поцарапала.
– Но вы не назвали причину, – сказала Ульяна. – О чем вы говорили? Что обсуждали?
– Причина – ее вздорный характер.
– Тогда поговорим о том, что произошло между вами в гримвагене, – распорядился Богданов.
– Мы поговорили, и я ушел.
– Но, судя по тому, что сказал Флеер…
– Что еще рассказал этот мерзавец? – вскинулся Тягачев.
– Он сказал, что вы затащили Гурову в гримваген. Ни больше ни меньше, – сказал Богданов, выделив интонацией слово «затащили».
– Чтобы тащил, такого не припомню. Я предложил, она согласилась.
– С таким же успехом вы могли поговорить и в ваших апартаментах или в лесу, а также на реке или в ее номере. Почему именно гримваген? Все говорит о том, что вам позарез нужно было объясниться.
– Чушь! – воскликнул Тягачев. – Какую чушь вы несете!
– Теперь прокомментируйте, где вы были, когда в гримваген заглянула администратор группы?
– Кто?
– Девушка, которая попросила Елену Петровну освободить кресло гримера.
Тягачев углубился в воспоминания, обескураженно выгнув кончики губ, потом покачал головой.
– Во время нашего разговора никто в фургончик не заходил.
– Не врите.
– Ну хорошо. Я спрятался за стойку с одеждой.
– Откуда там взялся фартук, который вы отобрали у гражданки Кузуб?
– У кого? – удивился Тягачев, потом, вспомнив, сказал: – Все время забываю ее фамилию.
Следователь повторил свой вопрос:
– Как фартук оказался в гримвагене?
– Возможно, я хотел его выбросить, но забыл и оставил там.
– Почему этот фартук вызвал у вас такой всплеск эмоций? И прежде, чем вы ответите, предупреждаю: Милана все рассказала.
– Эта потаскуха на редкость глупа. Представьте себе такую сцену: вы отдыхаете, а перед вами скачет голая идиотка в дурацком фартуке.
– Мне бы понравилось. – Богданов многозначительно ухмыльнулся.
– А мне – нет! – отрезал Тягачев и вдруг схватился за сердце. – Воды…
Ульяна пошла на кухню и вскоре вернулась со стаканом воды, но не подала его Тягачеву, а поставила на стол.
Тот, не отнимая одной руки от груди, долго пил, и было ясно, что он тянет время для того, чтобы точнее определиться.
– Вам лучше? Можете говорить? – поинтересовался Богданов.
– С трудом, – выдохнул Тягачев. – Неужели не понятно? Я не убивал Елену Петровну. Когда я уходил, она пудрила нос у зеркала.
– Зачем?
– Плакала, нос покраснел. – Тягачев с усилием потер грудь и поморщился. – Ну а теперь хватит. Дальнейшие расспросы только в присутствии адвоката.
– Из «Фейгин и сыновья», – зло улыбнулся Богданов. – Это же контора вашей жены? Неужели она помогла вам состряпать фальшивку?
– О чем это вы? – Тягачев с обескураженным видом откинулся на спинку софы.
– О фальшивых документах на развод Гуровых. – Богданов блефовал, в расчете на неожиданность, но Тягачев не поддался.
– Вы в своем уме! Марго до такого никогда не опустится. Да и мне это незачем.
Прощаясь, Богданов предупредил:
– В ближайшее время пансионат не покидать. Отъедете хоть на метр – арестую.
Переборов себя, Тягачев нехотя сказал:
– Хорошо. Но только с одним условием.
– Не в вашем положении ставить условия, – предупредила Ульяна.
– Тогда пусть это будет просьба, – на удивление легко согласился Тягачев. – Завтра на похороны Гуровой приедет моя жена…
– И что?
– Не говорите ей пока ничего. Она ни при чем.
Покинув апартаменты Тягачева, Ульяна ринулась к выходу и выбежала, буквально вырвалась в темень улицы. Ее душили не слезы, а собственное бессилие и невозможность вернуть то время, когда она еще могла бы помочь отцу.
Богданов догнал Ульяну на улице и, приблизившись, посоветовал:
– Давай-ка приводи себя в порядок. У нас еще много дел.
Она тихо всхлипнула и покосилась на следователя:
– С каких это пор мы на «ты»?
– Да я и сам не заметил. – Он улыбнулся. – Зови меня по имени – Игорь.
– Я не могу забыть слова Флеера про папу, – скривившись от плача, Ульяна уткнулась в его плечо. – Они убили его! Слышишь, Игорь? Убили. И я не смогу их наказать.
Богданов обнял ее одной рукой, другой вытер слезы.
– Мы это так не оставим. Обещаю. Просто сейчас не время. Сейчас нам надо довести до конца то, что начали. Понимаешь?
Не переставая плакать, она молча кивнула, подняла лицо и посмотрела ему в глаза. На мгновенье Богданов замер, а потом поцеловал ее в губы.
Глава 22
Занятное местечко
Елену Петровну Гурову похоронили на Старокущинском кладбище рядом с ее родителями и бабушкой. В чем-то процедура похорон могла показаться поспешной, как будто присутствующие и главным образом организаторы спешили поскорее с этим закончить.
Поминки проходили в ресторане пансионата. В торце длинного стола стоял пустой стул, перед ним – фотография Елены Петровны, на которой она была еще молодой и с кудрявыми волосами.
Рядом с фотографией в инвалидном кресле сидел генерал Гуров. За неделю, прошедшую со дня смерти жены,
