Последний день лета - Анна Князева

вмешался Богданов. – И если он совпадет с частицами кожи, которые обнаружили под ногтями Гуровой, вам – конец. Не лучше ли смягчить свою участь и начать сотрудничать со следствием?

Тягачев молча расстегнул манжеты, закатал оба рукава и продемонстрировал предплечья.

– Как и когда эти царапины появились на ваших руках? – спросил Богданов.

– Меня поцарапала Лена…

– Громче!

– Меня поцарапала Елена Петровна Гурова в ходе ссоры, которая состоялась вечером в ее номере за день до ее смерти.

– Вы подтверждаете, что ссорились с Гуровой?

– Подтверждаю.

– Что явилось причиной ссоры? – спросил следователь.

Лицо Тягачева приняло сосредоточенное выражение. Теперь он выглядел предельно собранным и, казалось, искал оптимальную возможность выскользнуть из пиковой ситуации.

– Личные отношения.

– Хотите сказать, что у вас с Еленой Петровной были личные отношения? – с недоверием повторила Ульяна. – Вы были любовниками?

– В последнее время – нет. Но некоторое время назад мы встречались.

– Врете! Вы нагло врете! – Ульяна потеряла контроль над собой и по-звериному оскалилась в лицо Тягачеву. – Подлый вы человек! Убийца!

Богданов обнял ее за плечи и отвел в сторонку.

– Охолонись, Уля. Еще не время расстреливать все патроны. – Закончив с ней, он обернулся к Тягачеву:

– Предположим, что вы повздорили с Гуровой вечером на почве личных отношений. Но зачем вы втолкнули ее утром в гримваген?

– Была причина. – Тягачев говорил спокойно, полностью контролируя себя. – Хотелось договорить.

– Вы убили Гурову? – неожиданно спросил Богданов.

– Идите к черту! Зачем бы мне понадобилось убивать старую кошелку?! На почве страсти?!

– А кто вас знает.

– Елена была язвой, могла задеть или унизить любого. – Тягачев перевел взгляд на Ульяну. – Скажи ему!

Та нехотя подтвердила:

– У нее был сложный характер.

– Вот и представьте: слово за слово, обида за обидой, оскорбление за оскорблением, и пошло…

– Что? – поинтересовался Богданов. – Что пошло?

– Я влепил ей пощечину. Она меня поцарапала.

– Но вы не назвали причину, – сказала Ульяна. – О чем вы говорили? Что обсуждали?

– Причина – ее вздорный характер.

– Тогда поговорим о том, что произошло между вами в гримвагене, – распорядился Богданов.

– Мы поговорили, и я ушел.

– Но, судя по тому, что сказал Флеер…

– Что еще рассказал этот мерзавец? – вскинулся Тягачев.

– Он сказал, что вы затащили Гурову в гримваген. Ни больше ни меньше, – сказал Богданов, выделив интонацией слово «затащили».

– Чтобы тащил, такого не припомню. Я предложил, она согласилась.

– С таким же успехом вы могли поговорить и в ваших апартаментах или в лесу, а также на реке или в ее номере. Почему именно гримваген? Все говорит о том, что вам позарез нужно было объясниться.

– Чушь! – воскликнул Тягачев. – Какую чушь вы несете!

– Теперь прокомментируйте, где вы были, когда в гримваген заглянула администратор группы?

– Кто?

– Девушка, которая попросила Елену Петровну освободить кресло гримера.

Тягачев углубился в воспоминания, обескураженно выгнув кончики губ, потом покачал головой.

– Во время нашего разговора никто в фургончик не заходил.

– Не врите.

– Ну хорошо. Я спрятался за стойку с одеждой.

– Откуда там взялся фартук, который вы отобрали у гражданки Кузуб?

– У кого? – удивился Тягачев, потом, вспомнив, сказал: – Все время забываю ее фамилию.

Следователь повторил свой вопрос:

– Как фартук оказался в гримвагене?

– Возможно, я хотел его выбросить, но забыл и оставил там.

– Почему этот фартук вызвал у вас такой всплеск эмоций? И прежде, чем вы ответите, предупреждаю: Милана все рассказала.

– Эта потаскуха на редкость глупа. Представьте себе такую сцену: вы отдыхаете, а перед вами скачет голая идиотка в дурацком фартуке.

– Мне бы понравилось. – Богданов многозначительно ухмыльнулся.

– А мне – нет! – отрезал Тягачев и вдруг схватился за сердце. – Воды…

Ульяна пошла на кухню и вскоре вернулась со стаканом воды, но не подала его Тягачеву, а поставила на стол.

Тот, не отнимая одной руки от груди, долго пил, и было ясно, что он тянет время для того, чтобы точнее определиться.

– Вам лучше? Можете говорить? – поинтересовался Богданов.

– С трудом, – выдохнул Тягачев. – Неужели не понятно? Я не убивал Елену Петровну. Когда я уходил, она пудрила нос у зеркала.

– Зачем?

– Плакала, нос покраснел. – Тягачев с усилием потер грудь и поморщился. – Ну а теперь хватит. Дальнейшие расспросы только в присутствии адвоката.

– Из «Фейгин и сыновья», – зло улыбнулся Богданов. – Это же контора вашей жены? Неужели она помогла вам состряпать фальшивку?

– О чем это вы? – Тягачев с обескураженным видом откинулся на спинку софы.

– О фальшивых документах на развод Гуровых. – Богданов блефовал, в расчете на неожиданность, но Тягачев не поддался.

– Вы в своем уме! Марго до такого никогда не опустится. Да и мне это незачем.

Прощаясь, Богданов предупредил:

– В ближайшее время пансионат не покидать. Отъедете хоть на метр – арестую.

Переборов себя, Тягачев нехотя сказал:

– Хорошо. Но только с одним условием.

– Не в вашем положении ставить условия, – предупредила Ульяна.

– Тогда пусть это будет просьба, – на удивление легко согласился Тягачев. – Завтра на похороны Гуровой приедет моя жена…

– И что?

– Не говорите ей пока ничего. Она ни при чем.

Покинув апартаменты Тягачева, Ульяна ринулась к выходу и выбежала, буквально вырвалась в темень улицы. Ее душили не слезы, а собственное бессилие и невозможность вернуть то время, когда она еще могла бы помочь отцу.

Богданов догнал Ульяну на улице и, приблизившись, посоветовал:

– Давай-ка приводи себя в порядок. У нас еще много дел.

Она тихо всхлипнула и покосилась на следователя:

– С каких это пор мы на «ты»?

– Да я и сам не заметил. – Он улыбнулся. – Зови меня по имени – Игорь.

– Я не могу забыть слова Флеера про папу, – скривившись от плача, Ульяна уткнулась в его плечо. – Они убили его! Слышишь, Игорь? Убили. И я не смогу их наказать.

Богданов обнял ее одной рукой, другой вытер слезы.

– Мы это так не оставим. Обещаю. Просто сейчас не время. Сейчас нам надо довести до конца то, что начали. Понимаешь?

Не переставая плакать, она молча кивнула, подняла лицо и посмотрела ему в глаза. На мгновенье Богданов замер, а потом поцеловал ее в губы.

Глава 22

Занятное местечко

Елену Петровну Гурову похоронили на Старокущинском кладбище рядом с ее родителями и бабушкой. В чем-то процедура похорон могла показаться поспешной, как будто присутствующие и главным образом организаторы спешили поскорее с этим закончить.

Поминки проходили в ресторане пансионата. В торце длинного стола стоял пустой стул, перед ним – фотография Елены Петровны, на которой она была еще молодой и с кудрявыми волосами.

Рядом с фотографией в инвалидном кресле сидел генерал Гуров. За неделю, прошедшую со дня смерти жены,