Большая книга ужасов – 66 (сборник) - Ирина Мазаева

– А что говорил Василич?

– Я думал, у тебя спросить… А ты не помнишь? Ты не поняла, что они имели в виду? – расстроился Сашка.

Женька озадачилась: Василич вообще ничего не говорил о том, как позвать на помощь утопленников. Он говорил, что нужна еще одна девчонка… Еще одна девчонка! Женька рассказала Сашке про Аню Журбу.

– Знакомая фамилия… – заметил он.

– Вот и мне она кажется знакомой, только хоть убей не могу вспомнить откуда. Да это не важно. Что с ней делать-то, с этой Аней, как думаешь?

– Я бы с ней встретился. Зови ее ко мне. Там и поговорим, – решил Сашка.

– Саш… – Женька решила задать ему вопрос, который давно не давал ей покоя. – Я тебя давно хотела спросить… А ты… А твои способности у тебя остались? Знаю, знаю, ты после того, что было в Рускеала, все время твердишь, что надобность отпала, и способности ушли. Но… Прости, но я тебе не верю. Признайся, ты до сих пор можешь управлять водой? Ведь если ты можешь управлять водой…

– Женя, стоп! Если честно… Я долго потом пытался разобраться, что ушло, а что осталось. Отлично плавать я до сих пор умею. И воды не боюсь. Только вот дышать под водой больше не могу. Я в ванне проверял: нахлеба-ался!.. Еле отплевался потом. И управлять водой не могу. Да даже если бы мог… Я знаю, о чем ты думаешь: когда они начнут идола своего обжигать, вызвать дождь и залить все на фиг, да? Только все равно сейчас конец марта и вся вода замерзла. Все равно бы ничего не вышло. Так что не надейся.

– Ну вот… – расстроилась Женька. – Святые пряники.

Дома после ужина они все рассказали Лешке.

– Журба, говорите? – он задумался. – Точняк я слышал эту фамилию. Видел…

– Где?

– О! Вспомнил! Это мы в конце февраля на «Гиперборею» ходили – так она была там!

Женька тут же вспомнила фестиваль снежных и ледовых скульптур под названием «Гиперборея»:

– Аня Журба? Что она там делала?

– Напрягись, Мелкая, не тупи!

– Помните того ужасного снежного монстра? – задумчиво спросил Сашка. – Помните, как нам стало интересно, чье же это воспаленное сознание его придумало?

Снежный монстр! Женька сразу поняла, о чем он. Это было адское страшилище, помесь крысы с драконом. Плюс месиво крыльев, когтистых лап, челюстей и щупалец, плюс какие-то самые настоящие провода, все это оплетающие. И огромный тонкий хвост с вмороженной в его кончик флеш-картой. Чем дольше тогда Женька смотрела на чудовище, тем больше не по себе ей становилось. Неизвестно, что этим хотели сказать его авторы, но передать ужас, самый настоящий ужас от увиденного, у них получилось…[17]

– Такое приснится – не проснешься, – сказал Лешка.

– А на штендере с именами авторов была эта фамилия – Журба, – напомнил Сашка. – Работа называлась «Ночной кошмар». А сверху кто-то черным маркером написал «Конги», и мы еще подумали: что это значит?

– Точно! Я вспомнила! Анна Журба, школа номер тридцать семь! – обрадовалась Женька. – Надо будет у нее обязательно спросить, чей это ночной кошмар и что такое «конги»!

– Я «за»! – заявил Лешка.

– За что? – не понял Сашка.

– За то, чтобы позвать эту Журбу с нами! Давай, Мелкая, звони ей!

– Но у меня нет ее телефона… – растерялась та.

– Пиши вКонтакте.

Сашка уступил Женьке свой компьютер, она через Лену Никитину нашла в социальной сети Аню Журбу, взяла ее в друзья, написала коротенькое сообщение «Позвони мне срочно!» и оставила свой телефон.

А потом к ним на второй этаж поднялась Сашкина мама и потребовала, чтобы все немедленно легли спать. Все, конечно же, клятвенно пообещали, что немедленно лягут, но вместо этого просто потушили свет. Мальчишки, подключив второй джойстик, решили сыграть в «ФИФА» перед сном, а Женька «прихватизировала» Сашкину электронную книгу, предварительно закачав туда «Пикник на обочине»: решила все-таки выяснить, чем закончилась повесть.

«…Цветочки кончились, пошли ягодки. Теперь самое главное для нас – полнейшее спокойствие. Торопиться некуда, ветра нет, видимость хорошая, все как на ладони. Вон канава проходит, где Слизняк гробанулся, – пестрое там что-то виднеется, может тряпье его. Паршивый был парень, упокой Господи его душу, жадный, глупый, грязный. А вообще-то Зона не спрашивает, плохой ты или хороший, и спасибо тебе, выходит, Слизняк: дурак ты был, даже имени настоящего твоего никто не помнит, а умным людям показал, куда ступать нельзя… Так. Конечно, лучше всего добраться бы нам теперь до асфальта.

Асфальт ровный, на нем все виднее, и трещина там эта знакомая. Только вот не нравятся мне эти бугорочки! Если по прямой к асфальту идти, проходить придется как раз между ними. Ишь стоят, будто ухмыляются, ожидают. Нет, промежду вами я не пойду. Вторая заповедь сталкера: либо справа, либо слева все должно быть чисто на сто шагов. А вот через левый бугорочек перевалить можно… Правда, не знаю я, что там за ним. На карте как будто ничего не было, но кто же картам верит?..»

«Вторая заповедь сталкера: либо справа, либо слева все должно быть чисто на сто шагов, – про себя повторила Женька. – А где же первая?» Она готова была поклясться, что читала внимательно и про первую заповедь сталкера там ничего не было. А про Слизняка, который «гробанулся», ей, в свете предстоящих событий, уж совсем не понравилось…

Женька отложила книжку. Во-первых, она сообразила, почему не помнит, чем окончился «Пикник»: повесть ей показалась скучной и она просто не дочитала ее до конца. А во‑вторых, что-то ей подсказывало, что ничем хорошим повествование не окончилось, и то ли поэтому, то ли еще почему ей было как-то не по себе. Перед глазами стояла ее собственная зона – заброшенные цеха комбината народно-хозяйственных промыслов, куда ей предстояло вернуться. И не было никаких правил: что можно там делать, а что нельзя. И никто не знал, чем все это может закончиться… И снова нахлынул безумный, отчаянный страх.

Мальчишки рубились в компьютерный футбол: Сашка выигрывал, Лешка злился. В темноте светился экран компьютера, да еще из неплотно прикрытого шторой окна струился как-то странный синеватый свет. Женька выглянула на улицу: это вдалеке горел уличный фонарь. Она уже хотела было задернуть штору поплотнее, как ее внимание привлекло какое-то движение во дворе. В черной тени заснеженных кустов малины кто-то стоял…

– Лешка, Сашка… – негромко позвала Женька.

Но мальчишки, увлеченные игрой, ее не услышали. Женька вдруг покрылась противным холодным потом… Снова кинула взгляд в окно… У малины никого не было. «Показалось?» – мелькнуло в голове. И тут же глаз снова уловил движение. Кто-то черный пробежал по белой снежной тропинке от сарая к стене дома и сгинул в темноте.

– Лешка, Сашка! – на сей раз громче позвала Женька. – Там за окном кто-то есть!

Те недовольно оторвались от игры: кто? Потом так же медленно и недовольно подошли к окну.

– Нет там никого! Че зря глаза ломать? – первым высказался Лешка.

– Такую игру испортила! – поддержал его Сашка, задергивая штору.

– Но там кто-то был! У меня отличное зрение, – упрямо стояла на своем Женька. – Или это нормально, что по вашему участку ночью непонятно кто ходит?

– Да никто никогда ночью по нашему участку не ходит! Ну кто там может быть?

Едва Сашка это сказал, как снаружи раздались негромкий, но ясно слышимый звук: тук-тук-тук. И он приближался…

Сашка резко отдернул занавеску.

На уровне второго этажа за окном белело в темноте чье-то лицо с огромным черным глазом. Второй глаз закрывали зеленые волосы.

Глава 13

Огненный дракон

– Вашу мышь! Что за… – Лешка вырвал у Сашки из рук штору и судорожно задернул ее. – Я не хочу встречаться с твоей тетей Зоей!!!

У Женьки и самой сердце выпрыгивало из груди: началось! А вот теперь оно по-настоящему началось! Мертвецы стали приходить не во сне – наяву!

– Чур меня, чур, уходи! – прошептал Сашка, взявшись за краешек шторы, но не решаясь еще раз посмотреть на утопленницу.

В окно постучали.

– Дайте, дайте мне что-нибудь тяжелое! – подскочил Лешка. – Я ее урою! В натуре урою!

Сашка тут же всунул ему в руку кочергу.

– Тихо! Тихо! – прикрикнула на мальчишек Женька. – Не надо никого урывать! Надо с ней поговорить!

В окно снова, уже погромче, постучали. Лешка замер посреди комнаты с кочергой в руках.

– Тихо! – еще раз крикнула Женька: ей показалось, что там, за окном, не просто стучали, а выстукивали «Спартак-чемпион».

В утопленников Женька верила, а в то, что они могут выстукивать «Спартак-чемпион» – нет. Она осторожно отодвинула штору. Страшное белое лицо ухмыльнулось.

– Ф-фу… – с шумом выдохнула Женька и открыла окно: – Святые ж пряники…