Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

Из различных указаний в источниках видно, что принятие принципа чистоты крови орденом было тщательно подготовлено группой расистских монахов под предводительством Гонсало де Торо, настоятеля монастыря Монтамарта. Нет сомнения в том, что Сигуэнса, историк ордена, имел в виду эту группу, когда говорил о братьях, которые внимательно, «как змеи», наблюдали за поведением «врага» (т. е. «еретических» иудействующих), чтобы ударить по ним при удобном случае[3104].

Случай представился, когда преследования инквизиции побудили многих молодых конверсо искать приема в орден в надежде обрести безопасность в монашеской жизни. Очевидно, что многие из тех, кто предпринял этот шаг, выбрали иеронимитский орден потому, что он (со времен Оропесы) был известен своей дружественностью по отношению к «новым христианам». Иеронимистские расисты, тем не менее, всегда косо смотрели на присутствие среди них марранских монахов, а в особенности тех, кто занимал ведущие позиции. Они, естественно, были встревожены притоком конверсо, которые могли, как опасались расисты, подорвать главенство «старых христиан» в членстве и лидерстве ордена. Под этим влиянием некоторые старохристианские монахи, сначала далекие от расистского подхода, пришли к выводу, что единственной целью вступления этих новичков в орден было избежать расследования и суда инквизиции[3105]. Поэтому вместе с расистами они обратились к руководству ордена, убеждая его воздержаться от приема «новых христиан» в орден, но, по-видимому, безуспешно. Для того чтобы последовать их совету, ордену требовались доказательства их утверждений. Но где же их взять?

В этих обстоятельствах расисты, разумеется втайне, обратились к инквизиции, призывая ее обратить внимание на то, что происходит в ордене (прием конверсо, бегущих от суда инквизиции, и отказ властей ордена принять контрмеры), и попросили ее активного вмешательства. Инквизиция поспешила совершить ряд действий, которые дали расистам нужное им обоснование для введения в ордене расистской политики.

Точная схема действий, разработанная инквизицией в тайном сговоре с расистскими монахами ордена, наверное, останется неизвестной. Тем не менее сам факт такого сговора неоспорим, на что прежде всего указывает попытка убедить главу иеронимитов брата Родриго де Оренсе поменяться постами с инквизитором Толедо[3106]. Родриго был инертным, сдержанным человеком, который ни по своим взглядам, ни по темпераменту никак не подходил для должности инквизитора[3107], и это предложение, несомненно, было сделано просто для того, чтобы устранить его с должности генерала ордена, так чтобы он не смог вмешиваться в планы, разработанные расистами ордена. Однако Родриго отказался от этого предложения, и возможно по этой причине инквизиция выбрала окольный путь нападения на марранских братьев ордена. Вместо того чтобы преследовать их напрямую, инквизиция решила, что умнее будет начать преследование марранской общины, расположенной вблизи монастыря в Гвадалупе (одного из главных иеронимитских монастырей), с целью впутать марранских монахов этого монастыря в расследование против светских «новых христиан». В этом и заключался план инквизиции. Она создала временный трибунал в Гвадалупе и назначила инквизитором приора монастыря, брата Нуньо де Аревало[3108], который был известен как ярый противник конверсо и пылкий расист.

Инквизиция обрушилась на маленькую общину Гвадалупе с редкостной мстительной злобой. Помимо многих осужденных на пожизненное заключение, каторжные работы и пожизненную епитимью, пятьдесят два иудействующих были сожжены заживо вместе с костями сорока восьми умерших и двадцатью пятью чучелами беглых конверсо на семи аутодафе в течение одного года[3109]. Эти аутодафе совершались перед воротами монастыря и служили указующим перстом для его братьев, которые не могли не видеть или слышать о вопиющей ереси, имевшей место перед их глазами. Огромное число приговоров (возможно, более двухсот), вынесенных в столь короткое время, показывает, как мало свидетельств требовалось трибуналу для провозглашения жестоких приговоров протии «новых христиан». На самом деле действия инквизиции, которые практически смели с лица земли целую марранскую общину, напоминают скорее массовое убийство или серию казней, поспешно выполненных вражеским военным трибуналом, чем наказания, назначенные сознательным законным судом. Очевидно, что только расистский инквизитор, жаждущий уничтожить конверсо с корнем, мог провести такую кампанию убийств. Как и ожидалось, его расследования поведения горожан вскоре затронули некоторых монахов его собственного монастыря, которые также были признаны иудействующими и, соответственно, осуждены на сожжение[3110]. Расисты подняли шум вокруг этих приговоров, стараясь опозорить орден так, чтобы вынудить его принять их план. И нет сомнения в том, что именно для этой цели их пропаганда сфокусировалась на одном из монахов (член того самого Гвадалупского монастыря), который, как «обнаружилось», никогда не был крещен, несмотря на то что прожил в монастыре целых сорок лет[3111]. Разумеется, они хотели представить его случай не как странное, ненормальное исключение, а как модель «скандальных фактов», имевших место в рядах ордена.

Мы не знаем, насколько правдивым было это «обнаружение» и на каких фактах оно основывалось. Отчет об этом случае не дошел до нас, а атмосфера террора, охватившая орден, изобиловала лжесвидетельствами также и среди монахов, которые не были расистами, и даже среди тех, кто были «новыми христианами»[3112].

Однако как бы мы ни оценивали эти приговоры, они тогда считались неоспоримыми и как таковые предоставили расистам благодатную почву для того, чтобы возбудить в ордене яростную кампанию в пользу своей расовой программы.

Двадцать третий съезд испанских иеронимитов, собравшийся в апреле 1486 г., полностью проходил под знаком этой кампании, руководимой Гонсало де Торо. Теперь он появился в качестве лидирующей фигуры, достойной занять положение генерала ордена, и под его и его друзей-расистов давлением орден принял три резолюции, показывающие решающее влияние расистов, хотя в них и сохранились некоторые следы оппозиции, с которой они столкнулись в продвижении своих предложений. Так, первая резолюция призывала орден установить инквизицию «еретических отклонений» во всех монастырях ордена; вторая приказывала ордену избегать приема «новых христиан» в свои ряды, «пока инквизиция действует в этих королевствах» и продолжается их очищение от ереси[3113]. Третья идет гораздо дальше: она уполномочивает настоятеля Гвадалупе, того самого, который отличился в качестве инквизитора, обратиться к папе (Иннокентию VIII), чтобы тот навечно запретил прием «новых христиан» во все монастыри ордена, а в особенности в его собственный монастырь (где были найдены иудействующие)[3114], а также однозначно дисквалифицирует их в качестве настоятелей, викариев, исповедников и тому подобное[3115]. Предполагалось, что папский эдикт такого рода не только установит политику чистоты крови в ордене, но и проложит путь для внедрения этой политики в другие церковные организации. Тем не менее этим не ограничивались решения съезда. Пожалуй, для практических целей на внутреннем уровне самым важным